— Что если его высочество поступает так неосознанно? — поинтересовалась я.

— Как? Женится?

— Губит невест, — с укором произнесла я, а светлые брови Арона взметнулись вверх. — Его высочество пьет приготовленную лекарем настойку, вот и подумала: вдруг ему нездоровится.

Так и хотелось добавить: «Поэтому принц и оставил садовника в поместье. Думает, что они чем-то похожи, вот и сочувствует Войру», — но удержалась. Однако то, что в сознании принца может существовать не один человек — показалось мне достойной мыслью. Она многое оправдывала, кроме, пожалуй, вопроса: кто был вторым магом?

— Уверяю, Цесса, будь у принца подобный недуг, я бы о нем знал, — усмехнулся Арон и первым взошел на единственную ступень, что вела к входу в башню.

— Знали? — удивилась я. — Откуда?

Но Арон лишь таинственно улыбнулся, распахнул створку дубовой двери и жестом пригласил войти:

— Прошу.

Я с подозрением на него покосилась. Он только что проигнорировал мой вопрос? Не попытался схитрить или от него уйти… Просто проигнорировал? Странное дело, однако переспрашивать или настаивать я не стала. Если Арон раз промолчал, то и снова ничего не ответит.

Оказавшись в холле, я оторопела. Восточное крыло выглядело скромным в отличие от гостевого и совсем не казалось частью королевского замка. Никакого помпезного убранства. Только голые стены из камня песочного цвета. Высокий потолок без фресок и хрустальных светильников. Лестница с выкованными из темного металла перилами, ведущая к единственной и наглухо закрытой двустворчатой двери. А внизу, справа и слева от входа в башню, виднелись два прохода.

Я глубоко вдохнула, пробуя на вкус здешние запахи. Воздух наполнял дух камня, дерева и сухой травы, что приятно разбавлял аромат цветов. И пусть восточное крыло выглядело невзрачным, голым и простым, оно показалось мне «теплым» и уютным.

Оказавшись внутри, я немного успокоилась. Все переживания вдруг опустились на самое дно души, позволив мне чуть-чуть отдохнуть. Почему? Наверное, дело в том, что здесь не было навязчивой роскоши. Отчасти восточное крыло напомнило мое родовое поместье и подарило легкое ощущение «дома», а еще огревало теплым цветом желтоватых стен, в отличие холодного белого камня в гостевом крыле.

— Нам направо, — негромко заметил Арон, но слабое эхо все равно подхватило его голос и понесло по коридорам башни.

Оглядываясь по сторонам, я вместе со стражниками за спиной последовала за Ароном, который уверенно направился в правый проход. И опять же… Ни дорожек, ни ковров, ни портретов или цветов — в коридоре не было ничего, кроме камня, узких витражных окон, что тянулись почти до потолка, да двери на другом конце. И чем ближе мы к ней подходили, тем гуще становился запах трав.

— Волнуетесь, Цесса? — прошелестел теплым ветром и под заливистый звон кольчуги голос Арона. — Вы напряжены, — пояснил он, а я перестала смотреть по сторонам и смущенно произнесла:

— Да… Нет. Если только немного, — и, в конце концов, призналась. — Никогда не думала, что увижусь с королевским лекарем. Это такая честь.

— Отчего же? — приподнял светлую бровь Арон.

— Среди простого народа он прослыл затворником, — пожала я плечами. — Никто и никогда его не видел, но все ему благодарны. Я в том числе. А почему лекарь никогда не покидает замка?

Арон задумчиво хмыкнул:

— Может быть, потому что ему незачем его покидать?

— Или он попросту не может выйти? — предположила я.

— Потому что лекарь — немощный старик? — улыбнулся Арон:

— Ну, например, — я тоже одарила его улыбкой и уже серьезнее добавила: — Когда я была маленькой и сильно заболела, только его снадобье смогло спасти меня от лихорадки. Папенька лично за ним ездил, а нянечка рассказывала, что королевский лекарь еще до моего рождения спасал людей и никогда не отказывал в помощи, — я тяжело вздохнула, вспоминая ломоту в теле от сильного жара и вязкий, горький привкус лекарства, которое дождливой ночью привез отец. — С тех пор прошло много времени.

Я встрепенулась от нахлынувших воспоминаний, когда мы оказались возле двери. Арон отворил ее с тихим скрипом, а меня обдало волной из запахов, где я узнала высушенную ромашку, хвойное масло, лилию и кору дуба. И оказавшись за порогом, только несколько шагов спустя поняла, что не слышу за спиной привычного лязга кольчуг. Оба стражника остались возле входа.

— Это убежище для больных, — пояснил Арон. — Здесь не место мечу.

Я еще раз оглянулась на дверь. Наверное, правильно, что здоровым воинам не позволяют входить в помещение для больных. Кто захочет, чтобы другие видели тебя немощным? Никто. И очень хорошо, когда лекарь это понимает и беспокоится не только о физическом, но и душевном здоровье подопечных. Дает им, как сказал Арон, убежище.

Заинтересованно хмыкнув, я продолжила идти и осматривать лазарет. Он был огромным и немного изогнутым по дуге, как стена замка, что соединяла восточное и гостевое крыло. Стройные ряды из кроватей и личных тумбочек тянулись далеко вперед. А места для больных разделяли между собой кипенно-белые ширмы, которые обещали немного личного пространства.

В помещении легко дышалось, хотя широкие квадратные окна сейчас были наглухо закрыты. Оно и к лучшему, а то у моего телохранителя слишком сложные отношения с цветами.

— Так много кроватей… — подивилась я.

— Да. Мест хватит для всей стражи, — согласился Арон и добавил, когда заметил, что я цепляюсь взглядом за каждую ширму в надежде найти Уфа: — Но сейчас лазарет пуст. Им уже давно не пользуются, только поддерживают чистоту.

— Почему?

— Потому что не приходится размещать столько больных. Обычная простуда легко лечится дома, а что-то посерьезнее — случай редкий и требует тщательного наблюдения. Для таких больных отводится другая комната, где они всегда будут под присмотром.

— Вы так много знаете про лазарет, — удивилась я и устремила взор на раскрытую широкую двустворчатую дверь, к которой мы неспешно приближались.

Арон улыбнулся:

— Наверное, потому что я здесь частый посетитель? — и поймал мой встревоженный взор. — Не беспокойтесь, миледи, исключительно по долгу службы.

«По долгу службы?», — хмыкнула я, а вслух поинтересовалась:

— Помогаете лечить людей?

Арон немного подумал и ответил:

— Можно и так сказать.

Учитывая, сколько лекарь готовит снадобий и микстур, он не может обойтись без помощников. Что если, Арон и есть тот самый помощник? Тогда понятно, почему он много знает о лазарете. Однако чутье подсказывало: не все так просто. Одних лишь помощников «господином» не величают.

Мужчина пропустил меня первой в следующую комнату, а я совсем разволновалась и плотнее прижала письмо к груди. Знал бы папенька, что здесь окажусь — попросил бы что-нибудь передать лекарю. Он же так плакал… Так плакал и обнимал меня, когда я наконец-то, спустя пять дней болезни, встала на ноги и пришла в его кабинет, пожаловаться на ветку, которая от ветра постоянно скреблась и стучала в окно спальни. Папенька тогда так сильно благодарил богов, но больше всего королевского лекаря.

Сделав шаг, я оказалась в комнате, что была значительно меньше зала за спиной. В ней помещалось всего десять кроватей, и справа на центральной лежал перебинтованный… Уф?

Я впервые увидела его без доспехов, только в простых льняных штанах, отчего даже не сразу признала. Мой телохранитель оказался молодым мужчиной на вид не старше двадцати пяти лет, и все это время под шлемом он прятал пышную кучерявую шевелюру каштанового цвета, что удачно перекликалась с оттенком карих глаз, отчего тот казался глубже, насыщеннее, а взгляд мужчины пронзительнее и… Сейчас в нем читалось удивление с виной:

— Леди Цессара?! — попытался вскочить на кровати телохранитель, но тут же упал на подушку и поднес ладонь к груди, где, наверное, была рана, которой он так и не коснулся, только с хрустом стиснул пальцы в кулак.

— Уф! — кинулась я к телохранителю, чьи щеки налились румянцем, но так и замерла возле него, не зная, что делать, как облегчить его страдания.