— Идите, Илья, — мягко произнесла госпожа Гвелледан. — Школьникам сейчас подадут завтрак и — что уж поделать, раз так получилось — пораньше начнём занятия.

Величественным жестом руки она отпустила его и наклонилась над ноутбуком, на экране которого Всеслав без спешки выстраивал какую-то схему из квадратиков и треугольничков. Фредел со своим инкрустированным листом бумаги терпеливо ждал очереди. Им предстояло ещё решать множество вопросов и переделать кучу дел, но чем именно они собирались заниматься, Илья мог только догадываться. Как бы ни хотелось ему остаться и послушать — теперь, когда его помощь уже была не нужна, на него смотрели как на обычного школьника.

В общежитии уже вовсю пахло кофе и оладьями — горки оладий и блинчиков с вареньем подавали прямо на столы. В столовую стягивались злые, невыспавшиеся школьники, многие из которых накануне засиделись за выполнением уроков из-за того, что время до того было отнято исправлением разрушенных или попорченных во время нападения защитных структур. Ранний подъём и сам-то по себе мало кого может настроить на благодушный лад, а уж когда он происходит при таких обстоятельствах, как нападение…

В этой войне ещё никто из школьников не пострадал, разве что натерпелись страха в первый день, когда улепётывали из Уинхалла кто как мог. Но теперь, когда налёты на школу повторялись уже второй день подряд и, более того, мешали нормально заниматься и отдыхать, ситуация действительно начинала казаться опасной. До сознания некоторых только теперь дошло, что настоящая война — дело опасное, и они, пожалуй, смогут в ней пострадать. Но даже если учителя и директор не доведут дело до реальной опасности, спать меньше, а трудиться больше, причём не за оценки, а «за так», придётся без шуток.

И это приводило в бешенство.

Ирбал в столовой ел отдельно от всех ещё с того момента, как Ферранайр и его приятели покинули школу, а остальные школьники, припомнив прежнее бахвальство и упоминания о лорде Ингене из его уст, твёрдо решили, что этот одноклассник уж определённо из числа врагов, стали сторониться его, а при случае — срывать раздражение. Теперь он сидел за партой в одиночестве, делал уроки один, к нему никто не подсаживался, с ним даже почти не заговаривали. Казалось, Ирбала это совсем не задевает, и его презрение к общей неприязни ещё больше настраивала всех против него.

Но теперь его появление в столовой (он и раньше предпочитал приходить сюда либо одним из первых, либо последним, чтоб обращать на себя как можно меньше внимания) вызвало вспышку ярости. Рассеянный, наполовину ещё дремлющий над тарелкой с оладьями и крошечной мисочкой варенья, Илья не уловил, с чего всё началось и на какую фразу Ирбал ожесточённо бросил, что ему плевать, если кого-то что-то не устраивает, а он будет находиться в школе ровно столько времени, сколько ему будет угодно.

Дальнейшее произошло быстрее, чем юноша успел сосредоточиться на ссоре. Несколько парней налетели на Ирбала и, затиснув его в угол, принялись махать руками. Под визг девушек, приятно оживлённых зрелищем драки, в стороны полетели лёгкие скамейки и стулья, с противным звоном посуда покатилась на пол.

Санджиф вскочил на ноги и несколько мгновений колебался, но чувство долга как всегда победило стойкую неприязнь, которая, конечно, не была такой острой, как у Ильи, потому что его ни Ферранайр, ни Ирбал никогда по-настоящему не пытались задевать, однако всё-таки присутствовала. Бросившись к общей свалке, за несколько секунд обросшей желающими подраться (всем приходилось нелегко, многие оказались не прочь хоть так выпустить пар), сын лорда гаркнул:

— А ну прекратить!

Приказывать он умел, это чувствовалось. Свалка распалась, старшеклассники неохотно отступили, готовые снова ринуться в бой, если этот лордёнок не сможет дополнить свой рявк чем-нибудь достаточно убедительным. Ирбал, сбитый с ног, теперь поднимался на ноги, опираясь локтем о стену, а второй рукой стирая кровь, текущую из разбитой губы. У него были злые глаза, но ни искорки испуга Илья в его лице не уловил и, несмотря на всю свою ненависть к другу Ферранайра, не мог не признать, что его недруг — смелый парень.

— Отойдите от него, — приказал Санджиф.

— Чего это ты тут раскомандовался? — с холодком в голосе осведомился один из одноклассников — соотечественников Ильи, который с самого начала не испытывал никакого пиетета перед титулом.

— Вы забыли, что я — староста? Я не могу позволить вам тут устраивать самосуд. Есть какие-то претензии — пусть этот вопрос решает мастер или директор.

— Этот парень — из семьи сторонников Ингена! Из-за таких, как он, мы теперь вынуждены обороняться в собственной школе! Такие, как он, начали эту войну!

— И?

— Что ему тут делать? Он шпионить будет и любому из нас в спину ударит, чтоб перед этим своим лордом выслужиться!

— Чего ты ему объясняешь? Что ты ему вообще хочешь объяснить? — вмешался Сергей, на которого, изначально настроенного против любых представителей местной знати, менее всего действовала властная манера Санджифа держать себя. — Он такой же, как они. Им, лордам, всегда нравилось воевать, не так ли? Выступление Ингена им на руку. А может, сами и спровоцировали, а?

Сын лорда ответил на яростный взгляд с такой холодной надменностью, что Илья подивился, как Серёга не поспешил смыться.

— Вы несёте невесть что, — ответил он с отчётливо различимым презрением. — И самое прискорбное, что сами не понимаете этого.

Рядом с Сергеем встал ещё один одноклассник, который был с ним на дружеской ноге, и ещё один. Санджиф держался спокойно, словно и не сплачивались сейчас против него те, кто только пару минут назад чесал кулаки об Ирбала, те, кто теперь запросто могли переключиться на отпрыска знатного дома. Однако Илья был уверен, что скорее он увидит Санджифа мёртвым, чем испугавшимся, даже если на него попрут несколько десятков крепких парней с ножами.

Юноша встал рядом с другом с неразличимо-бесстрастным лицом, потом оглянулся на Фёдора, и тот, поколебавшись, присоединился к ним, тоже вроде бы спокойный, однако внутренне напряжённый, готовый вступить в драку в любой момент. Потом и остальные их друзья — Егор, Всеволод, Беджар… И Искра. Она выдвинулась из попискивающей группки девчонок с таким видом, словно была ледоколом, готовым приступить к прокладке пути сквозь льды.

— Магаре с дръжка! — завопила она неожиданно. — Курова муцуна! Ами спрете! Какво, по дяволите?!

Вджера, шагнувшая было следом за уроженкой Болгарии, нервно поморщилась.

— Ты совсем, что ли, с ума сошла?! — рявкнула она на Искру. — Нашла где материться.

— О, ти! Смотри, что делают! Да вас из школы со свистом вышвырнут, задници, и будут правы!

— Чего ты сказала?! — ошеломлённо переспросил Сергей.

— А вы чего тут устроили? Что за побоище?! Вылететь хотите, так вылетайте хоть так, чтоб не позориться! Вдесятером на одного!

— Если и выгонят из школы, так, может, оно и к лучшему, не придётся рисковать тут своей шкурой из-за того, что оборотникам, видите ли, приспичило повоевать! — в запале бросил бывший приятель Ильи, не подумав, что своей репликой может разозлить собственных же сторонников, рождённых, однако, в Ночном мире. Местные обитатели терпеть не могли, когда их называли «оборотниками», а их родной мир — «изнанкой».

— Трус! — выкрикнул Илья, теряя терпение. — Ты только о своей шкуре и твердишь. Давай, уноси отсюда ноги, раз духу не хватает ни на что, кроме бабского воя!

— А ты такой смелый, пока считаешь, что можешь нас шпынять и что мы всегда за тебя сделаем всю работу и помрём за тебя, если нападут! Хрена с два! Держись от меня подальше, понял? Мне наплевать, что с тобой будет, равно как и с такими, как он, — взмах в сторону Ирбала, уже привёдшего себя в порядок и зло смотревшего на парней, которые в любой момент могли снова переключить внимание на него. — И с такими, как эти, — на этот раз Серёга показал на Санджифа и Беджара рядом с ним.

— О, я прямо трепещу от ужаса! — насмешка в голосе Ильи звучала неприкрыто и оскорбительно. — Если ты да со своими способностями не поддержишь меня, то что же я буду делать?