— Что я — похож на идиота?!

— Нет. На идиота ты не похож, но и для того, чтоб поддаться чужому влиянию, подростку совсем не надо быть идиотом. Ты не представляешь, насколько неукротимо желание среднестатистического, должным образом обработанного подростка положить живот на первый же подходящий алтарь. — Юноша посмотрел на мастера с неприязнью, и тот добавил: — Я сам был таким. Сравнительно недавно. Все через это проходят.

— Не знаю, не знаю…

— Это не важно. Важно то, что ты цел и не поддался на провокацию. А то, что лорд говорил тебе о добровольности обряда… Понимаешь, есть такой прием — лгать правдой. То есть говорить только то, что нельзя назвать ложью, но подавать это таким образом, чтоб создать совершенно превратное представление о действительности. Как и тут. Формально — да, обряд можно совершить только добровольно. Но как будет выглядеть эта «добровольность» — вопрос личной ответственности того, кто совершает обряд. Добровольность в том случае — внутренняя готовность жертвы отдать всё, что угодно, и уйти в смерть. Такое состояние бывает в том числе и в ситуациях, когда человек отчаялся или изнемог от того, что с ним делают. И тут всего лишь нужно быть хорошим психологом, чтоб подобрать к жертве нужный ключик. Инген — отличный психолог.

— Господин Инген, — мрачно поправил Аглае.

— Я, слава богу, не аргет, от меня никто не требует принудительной верности и почтения к местным власть имущим. Особенно если я считаю, что они этого недостойны. Надо отдать должное Кернаху Ингену — сперва он пытался следовать собственным принципам и убедить тебя сделать то, что ему нужно. Но у этого человека есть и ещё один принцип. Ещё одно убеждение, довольно-таки известное и у нас — цель оправдывает средства. Оно тебе знакомо?

— Э-э…

— Оно очень хорошо характеризует этого государственного деятеля. Если на пути к осуществлению его целей встанут его принципы, он пожертвует ими.

— Вы говорите об этом так, словно знаете этого человека лучше, чем его собственная матушка.

— Поверь, мне приходилось сталкиваться с этим человеком, а ещё чаще с ним сталкивается госпожа Гвелледан, которая не только является директором школы, но и представительницей знати, чей титул даёт право и обязанность заседать в Совете.

— Это всего лишь мнение о человеке.

— Тоже верно, — с неожиданной миролюбивостью согласился Всеслав. — Сомневаться в суждениях окружающих, не принимать их безоговорочно на веру — это правильно. Но когда не хватает собственного опыта, следует пользоваться чужим, чтоб избежать по-настоящему роковой ошибки. Жизнь у нас одна, и душа — увы! — тоже. То, что Инген тебе понравился, в принципе логично…

— Я не говорил, что он мне понравился!

— Это понятно. Он умеет завоёвывать сердца, я не удивлен.

— Он не завоевал моего!

— Но поколебал уверенность, что избранный им путь порочен.

— Я считаю, нужно иметь серьёзные основания, чтоб так говорить о человеке.

— Основания есть. Не обязательно ждать, пока человек совершит убийство, чтоб понять, что в душе он — убийца.

— А что, предшествующих жертв своего обряда он именно такими способами обрабатывал?

— Этого никто не может знать, кроме тех, кто ему помогал. Но если в случае с его братом всё может быть так, как он говорит, потому что, по слухам, брат его был очень своеобразным человеком, да к тому же страдал от некоего магического недуга, больше воздействующего на сознание, чем на тело. Думаю, он действительно мог согласиться на проведение обряда вполне добровольно. Да и вторая жертва Ингена тоже могла быть, как он говорит, фанатичной и преданной, а потому с радостью отдавшей жизнь. Но вероятность этого уже меньше. Как бы там ни было, от этого человека лучше держаться подальше.

— Я и не собираюсь с ним больше общаться.

— Вот и хорошо. Собираемся обратно в школу?.. Аглас, ты с нами поедешь?

— Разумеется. — Куратор взглянул на часы. — Честно сказать, я здорово ограничен во времени…

— Так, может, не поедете с нами? — спросил Илья.

— Нет уж, требования безопасности важнее. Едем вместе, а потом я сразу по делам.

Юноше казалось, что все они напряжённо ждут каких-то неприятностей, хотя вокруг всё было спокойно. Микроавтобус благополучно доставил их в школу, и ребята отправились в комнату, которую занимали молодые люди — обсудить поездку, да и выпить чаю со всем удобством. Есть они, конечно, не хотели, но «выпить чаю» — это же в первую очередь посидеть-поболтать, а уж потом подкрепиться.

Вместе с чайником в комнату заглянул комендант с перекошенным подозрительностью лицом.

— Вы, девочки, тут у меня в мальчиковое крыло зачастили, а я бы сказал, что это не слишком-то хорошо. Если вдруг что-нибудь такое застану, поганой метлой отсюда прогоню и больше не пущу — поняли?

— «Что-нибудь такое» — это что? — невозмутимо осведомилась Мирним.

— Сама знаешь! — рявкнул комендант. — И ещё матери твоей скажу, чтоб она тебе по заднице всыпала! — и хлопнул дверью, да так, что висящая рядом белоснежная накидка, которую Санджиф надевал, идя в храм, закачалась на крючке.

— Ужас, — рассмеялась Маша, разливая чай по чашкам. — А ещё говорят, что молодое поколение распущенное. — Мы тут просто чаёвничаем, а у коменданта уже всякие фантазии разыгрались.

— Завидует. — Илья решительно вынес вердикт и подмигнул Мирним. — Такая красавица, как ты, никогда не сядет с ним чай пить. И даже твоя матушка — ни за что.

— Почему ж. — Девушка вдруг покраснела. — Она с ним иногда ужинает.

— Блин! Так ты что — скоро отчимом обзаведешься?

— Да не дай бог! Нет, просто ужинает. Ничего больше.

— Вот потому и бесится!

К общему хохоту присоединился даже Санджиф, в целом относившийся к фривольным шуткам с присущей аристократии высокомерной сдержанностью.

— Значит, всё-таки едем в Даро? — осведомился Илья, когда все отсмеялись.

— Да, всей компанией. Отец обещал интересный праздник и полную безопасность для тебя. В замке будет немного гостей, от идеи затеять бал отказались, ну да это и к лучшему. Зато мы сможем покататься на санях. И вообще найдём чем заняться.

Илья с сомнением хмыкнул, однако уже через неделю был вынужден признать, что его скепсис не имел под собой оснований. Как оказалось, в замке есть возможность развлечься даже в том случае, если не предполагается ни балов, ни каких-то других полномасштабных мероприятий. В Даро, что естественно, праздновали местный аналог Нового года — ночь Перелома зимы, но лорд нисколько не возражал против традиционного аурисовского праздника. Маша сумела растолковать местным поварам, как готовят салат Оливье, а Илья объяснил, что такое «обращение президента» и какой в нём смысл. Правда, больше в виде шутки. Российского телевидения в Даро не было.

Он нисколько не страдал по поводу того, что этот Новый год, как и предшествующий, справит без своих родителей. Юноша привык обходиться без них и, веселясь за богато накрытым столом, почти не вспоминал о том, чего лишён. А когда соответствующая мысль вдруг посетила его, он отбросил её как лишнюю. Не до того было. В конце концов, Аглае ведь заверил, что с его родителями всё в порядке. Значит, всё в порядке, и они справляют Новый год где-нибудь далеко от Питера, может быть, в Австралии, на свой лад, но уже в духе местных нравов и в рамках того, что могли предложить местные продуктовые магазины.

Стол, предложенный в замке отца Санджифа, поражал разнообразием. Слабо себе представляя, как принято справлять этот праздник у аурисов, они помимо оливье наготовили целую кучу самых изысканных яств, которыми одноклассники Санджифа теперь лакомились, совсем не задумываясь о том, насколько трудно и долго их готовить. Впрочем, гостей лорда и не должно было это волновать, как и беспокойство о том, как долго надо взнуздывать волшебных змей, запрягаемых в сани (обычно они катали по земле, но и по льду, как оказалось, тоже могли), или, например, сколько времени надо готовить фейерверк, расходуемый за пару минут.