— Я помню, помню! — нетерпеливо оборвал Илья, уже слышавшим все это.

— Хотел ещё сказать — держи на столе или в каком-нибудь из учебников фотографию родителей. Чтоб тебе верили, что ты сирота и это твоя беда. Но и не размахивай ею чрезмерно, чтоб тебя не стали расспрашивать о них — тогда будет реальная опасность проговориться.

— Понял. — Юноша отвечал угрюмо. — Сделаю.

— Что ж. — Аглае оглядел его с внимательностью врача. — Давай, заканчивай свои занятия здесь и не забывай отдыхать. Всё-таки предстоящий тебе год будет ещё более сложным.

— А потом ещё более и ещё более, а потом останется только повеситься…

— Да брось, студенты в любой стране и в любом мире живут весело, — рассмеялся куратор. — От сессии до сессии. Вот уж когда никто больше не будет напоминать тебе, что ты должен учиться. Всё придется решать самому.

И, попрощавшись, ушёл, аккуратно прикрыл за собой стеклянную дверь, сквозь которую видна была часть подъезда и его автомобиль, и дворник, с недовольным видом выметающий из-под колёс лепестки цветов. У школы росло множество необычных деревьев, большинство из них не отцветали до самой осени. В ответ на недоумевающий вопрос Ильи Родеран год назад пояснил ему, что в Оборотном мире немало также и растений, когда-то выведенных с помощью магии.

— Твой куратор уже уехал? — спросил наставник за спиной юноши. — Вы уже обо всем договорились?

— Ну… да…

— Тогда идем. Я хочу познакомить тебя с одним человеком, который взялся учить тебя.

— Снова уроки? А я думал искупаться…

— Ты сможешь искупаться после заката. Берег будет освещен, и пока ещё тепло. А этот человек скоро уедет. Вы должны познакомиться и провести первый урок. Идём.

Илья не мог не подчиниться и хотя и с надутыми губами, но последовал за наставником. В заклинательном зале, где он уже бывал, но не с учебными целями, у одного из широких окон стоял седоголовый сутулящийся мужчина, одетый во всё чёрное, — он обернулся, и юноша в изумлении узнал Лонаграна, бывшего первосвященника, с которым общался на приёме у лорда Даро. Недоумение Ильи было так велико, что, совершенно забыв о приличиях, он обернулся к наставнику и полюбопытствовал довольно громко:

— А что, у меня будут курсы религиозной грамотности? Но зачем… — после чего смутился, осознав, что его вопрос был отлично слышен.

— Поверьте, я способен преподавать не только основы религии, — устало произнес Лонагран. — У нас будет возможность свободно пообщаться?

— Разумеется, — ответил Видящий и закрыл за собой двери.

Старик легко опустился на низенький пуфик, брошенный кем-то в угол. Илья, в смущении хмурясь, стоял перед ним. Молчание показалось ему томительным, даже угрожающим, как и прямой взгляд человека, которому трудно было смотреть прямо в глаза. Но, с другой стороны, так интересно было посмотреть на человека, прожившего на земле не одну сотню лет, воочию видевшего такое, о чём Илья мог только прочитать в книгах.

— Вас беспокоит то, что я раньше был духовным лицом? — внезапно спросил Лонагран.

— Ну-у… Нет, конечно, просто я не знаю, как…

— Сказать по правде, до принятия сана я был рядным шалопаем. И повоевать мне тоже пришлось. Но военная карьера показалась неперспективной.

— А духовная — перспективной?

— Более органичной, если говорить о моих личных предпочтениях. Если угодно, я готов время от времени беседовать с вами о религии, но здесь — повторюсь — я появился с другой целью. Обучать вас я предполагал искусству совмещать ваши возможности Видящего с возможностями мага.

— А вы это умеете? — У юноши вспыхнули глаза, и он посмотрел на старика в благоговейном восторге.

— До определенной степени. Нет, я не обладаю даром, подобным вашему, но когда-то учился вместе с юношей, у которого эти способности были, был молочным братом сына последнего императopa. Он погиб раньше отца, себя показать не успел, но его обучение было самым лучшим, какое только могли предложить представителю императорского дома.

— А вас-то почему обучали?

— Эльбергу скучно было заниматься в одиночестве. Я, конечно, многое из того, что ему преподавали, не мог понять, но вынужден был учить теорию наизусть. Чтобы хоть как-то сдавать экзамены. Думаю, вы понимаете. — Он позволил себе улыбнуться, Илья тоже фыркнул. — И многое с тех времен прочно засело в памяти.

— Вас лорд Даро попросил со мной позаниматься?

— Я согласился потому, что это мне и самому интересно. И не так обидно за недели, проведённые в детстве за зубрежкой.

— Но вы же могли всё просто записать…

— Не так это просто. Очень многое из того, что я заучил, понятно, по сути, только мне, потому что многое учитель объяснял очень образно, чтоб Эльберг и я почувствовали и поняли. Не настолько уж хороша моя память, чтоб запомнить всё дословно, что он говорил. А не дословно — не имеет смысла. Нет у меня дара так выражать свои мысли, чтоб передать собеседнику собственные ощущения. Но вы, я надеюсь, поймёте и мои скудные, зазубренные много лет назад объяснения, поскольку всё-таки более или менее представляете, о чём я буду вести речь. Ну и на практике я могу попытаться подкорректировать какие-то ваши действия, потому что тоже кое-что помню. На практических занятиях Эльберга я тоже присутствовал.

— Попробуем. — Юноша невольно улыбнулся. — Будет здорово. И вы готовы тратить на меня время?

— Возможно, это окажется полезно.

— Для вас лично?

— Не знаю. Может, и для меня, — Лонагран легко поднялся с пуфика. — Идёмте, я попытаюсь кое-что вам объяснить и показать, и посмотрим, насколько хорошо мы сможем понять друг друга. И — будьте так любезны — записывайте то, что я расскажу вам, так, как вы это поймёте, и так, как это окажется подкреплено практикой. Потому что не хотелось бы, в самом деле, чтоб эти знания пропали.

Старик распахнул перед ним дверь небольшой комнатки, прилегавшей к залу для магической практики, и первым занял удобное кресло рядом со столом. Илья уселся напротив. Первые несколько минут он слушал внимательно, увлеченно, потом уже — с некоторым трудом. Немолодой лорд говорил образно, свободно, но не так уж легко для понимания. Как и на приёме у отца Санджифа, да был задан вопрос об Истоках и вроде бы получен ответ, в котором, правда, Илья практически ничего не понял.

Он смущался, но не мог скрыть от Лонаграна, что трудом понимает его пояснения. Старик оказался на удивление терпелив и, хотя говорил смутно и порой слишком заумно, мог пытаться по три, по четыре раза, а то и больше — то же самое, но другими словами, используя другие сравнения, другие образы, пуская в ход даже жесты, мимику, даже рисунки. Как оказалось, бывший первосвященник неплохо рисовал.

Вначале Илье казалось, будто Лонагран говорит о вещах слишком примитивных и простых, и так очевидных (по крайней мере, для него), но, отвлекшись было, быстро потерял нить рассуждений и не сразу решился сказать об этом. Старик догадался сам и повторил всё сначала, подсократив кое-какие из своих объяснений. Потом предложил на следующий раз начать с тренировки, и юноша, не поняв, о какой тренировке вообще идет речь, согласился.

Через пару дней Лонагран появился снова, и когда он протянул Илье меч (как оказалось, тренировочный, отлитый из какого-то довольно легкого материала, удобный, не заточенный и сдобренный магическими свойствами, предохраняющими от травм и сильных ушибов), школьник опешил.

— Мне трудно представить себе, с чем и как можно совмещать работу Видящего, — усмехнулся старик, неторопливо снимая старомодный пиджак. — Поэтому будем совмещать с тем, что мне понятно и привычно, — и взял второй меч.

— Э-э… А вам не трудно будет? — выдавил ошеломленный напором юноша.

— Вы про учебный поединок в перспективе моего возраста? — Бывший священнослужитель смотрел с лёгкой ехидцей. — Видите ли, не стоит воспринимать возраст как тяжёлый воз камней, который ты тащишь за собой в гору. Можно смотреть на него иначе. Если приложить определённые усилия, то и телесную крепость можно сохранить. Но даже она не столь значима, как опыт и знания. Думаю, вы убедитесь в этом ещё задолго до того, как ваш возраст приблизится к моему нынешнему.