— Если начну рассказывать, это надолго. А у вас-то как дела? — спросил я. — Люди разное говорят. Якобы, война скоро. И моры по улицам бродят.
— Брешут! — поморщился Вячеслав. — Ну что с них, черни неграмотной, взять? Напридумывают всякого... Нет, это я не про войну. Война-то как раз не за горами. Думали, подождать, пока снег стает, но Гостомыслу, гадине подколодной, неймётся. Разведчики сообщают, что он уже вовсю к походу готовится. Ну ничего, он у нас попляшет, верно же? А что моры бродят по улицам — так это брехня. В конце прошлого месяца появилась брешь в пяти вёрстах от города, так её ритуалисты закрыли. Правда, три дня назад ещё одна образовалась возле северного пригорода. Её пока не закрыли, но думаю, скоро разберутся. Но в Острино их нет, не видели пока, — помотал он головой, отпил из бокала и добавил насмешливо. — Так что не бойся.
— А что бояться? — пожал я плечами. — Я много чего видел, даже такое, с чем не каждый светлейший справится. И если всё это к нам из Сна полезет, всем плохо будет. Хворь ведь тоже оттуда пришла. Моры принесли. Так что советовал бы вам побыстрее закрыть эту брешь.
— А вот тут поподробнее. Что же это ты такое видел? И откуда знаешь, что хворь — из Сна? Конечно, разное болтают, но чернь на выдумки горазда — слухам я не верю.
Пришлось вкратце рассказать про замещение, про поход в Сон и про «доктора», который бродил по Ярску, распространяя болезнь. Вячеслава удивило моё участие в походе.
— Так ты, братец, теперь опытный сноходец, — насмешливо произнёс он.
— Есть кое-какие навыки уже, да, — кивнул я.
Я не хвастался тем, сколько существ убил, но по моему рассказу становилось понятно, что я принял активное участие в тех событиях и выжил там, где погибли дядя Андрей и ещё двое светлейших.
— А ты всё это время, гляжу, не пальцем в носу ковырялся — дело делал, — одобрительно, хоть и не без сарказма произнёс Вячеслав. — Удивлён твоей прыти, особенно учитывая, что ты, как это сказать-то помягче... — тут на его устах заиграла ехидная усмешка. По одному этому я понял, что Вячеслав даже рад напомнить мне о моей «ущербности».
— Бесталанный, ты хотел сказать? — я тоже улыбнулся. — Оказалось, не совсем.
— Да неужели?! Выходит, отец прав был? Да ладно! И что у тебе за чары: багровый закат или огненный ветер?
— Не всё так просто...
— Да ну? Выкладывай не томи.
— Есть одна особенность, о которой, думаю, ты должен знать.
Я не собирался скрывать, что принимаю сыворотку. Если нам с Вячеславом доведётся сражаться на одной стороне, он должен быть в курсе моих способностей. А ещё этот факт мог стать хорошим поводом, чтобы смыться из Острино. Вряд ли брат захочет связываться со мной после того, как я признаюсь в своём «пороке».
— Я принимаю смолу пепла, — объявил я. — Не спрашивай, почему. Так получилось. Поэтому мои чары несколько... специфичны.
— Ты меня всё больше удивляешь, братец. Ну и что же за чары таки? Хватит уже ходить вокруг да около, — с уст Вячеслава не сходила издевательская усмешка, и мне всё меньше это нравилось. Понятно теперь, почему Даниил недолюбливал этого придурка.
Я положил ладони на столешницу и сосредоточился. За одну секунду стол покрылся коркой чёрного льда с торчащими во все стороны кристаллами.
— Ух ты! — воскликнул Вячеслав с искренним удивлением. — Любопытная способность. Я и не видел раньше такие чары. Как они у тебя появились?
— Не знаю, — пожал я плечами. — Проблема в другом. Я — тёмный, и следственный отдел таких сейчас усердно разыскивает. Поэтому я к вам — ненадолго. Дяде обещал встретиться с тобой. Скоро уеду.
— Да ты что такое говоришь? — возмутился Вячеслав. — Это куда же ты собрался? А как же семья? Не хочешь за отца отомстить?
— Хочу, но...
— Никаких «но». Мы вместе должны держаться. А со следаками я вопрос улажу — это ты не бери в голову.
«Эх, — подумал я, — знал бы, как непросто с ними улаживать вопросы. Может быть, скоро поймёшь, только, надеюсь, меня в тот момент рядом не будет».
— В общем, так, — продолжал Вячеслав, даже слова не дав мне вставить. — Сейчас иди переоденься во что-нибудь поприличнее — и на ужин. Пускай все увидят, что ты жив-здоров, а заодно расскажешь, что на юге творится. Оттуда уже месяц как ни одной весточки не приходит. А про свои ледяные чары молчи пока. Понял? Есть у меня одна мысль. Поедем завтра к бреши: я, ты и Мстислав. Мор в округе полно, надо бы с ними что-то делать, а заодно покажешь, как умеешь драться. Очень уж мне любопытно глянуть. А пока отдыхай, — он поднялся с кресла и потянулся к колокольчику, который лежал на столе рядом со статуэткой.
Но позвонить он не успел, поскольку в этот момент в комнату вошёл крупный парень с длинными волосами, забранными в хвост, что выбивался из-под треуголки. Лицо его было круглым, гладко выбритым, а над глазами нависали широкие брови, придававшие молодому человеку особенно солидный вид. Молодой человек этот оказался вторым моим братом — Мстиславом.
Он искренне обрадовался мне и, узнав, что меня надо проводить в комнату, взялся сделать это вместо слуги. Мы отправились в другую часть дворца, по пути брат рассказывал, что и где находится.
Мстислав произвёл на меня более благоприятное впечатление, нежели средний. Он был всего на год или два старше меня, но в нём уже чувствовались некая серьёзность и степенность — этим он напоминал отца. К тому же я не видел в поведении Мстислава того ехидства, которое постоянно сквозило в тоне среднего брата.
На ужин явилось много народу. За длинным столом сидели знатные господа и дамы и с интересом смотрели на меня. А я, оказавшись в центре всеобщего внимания, чувствовал себя не в своей тарелке. Они все меня знали, а я не знал никого. Скорее всего, я даже что-то напутал в обращении или приветствии, и от этой мысли, становилось ещё больше не по себе.
Весь последний месяц я готовился к встрече с роднёй. В одной из вылазок, когда мы наведались в особняк Малютиных, я отыскал книги по этикету и изучал их всё свободное время, чем постоянно удивлял Дашу, которая полагала, что всё это отпрыск знатного рода и так должен знать. А я узнавал это лишь сейчас. Вот только когда дошло до дела, я засомневался, всё ли запомнил правильно и не упустил ли что-нибудь важное: слишком много тонкостей имелось в дворцовом этикете. Как с кем здороваться, как общаться, как садиться на стул, как вести себя на ассамблее, ужине, приёме, что и когда надевать, когда доставать монокль или табакерку (которых у меня, кстати, даже не было) — всё строго регламентировалось.
А сейчас половина прочитанного совершенно вылетела из головы. И ладно если б сидел где-нибудь в углу, так нет же, я, как назло, оказался гвоздём программы. Впрочем, постепенно я стал чувствовать себя свободнее и даже начал приглядываться к публике.
От пышных, расшитых серебром и золотом кафтанов и платьев знатных гостей у меня рябило в глазах. Но я сразу заметил двух посвящённых, выделяющихся на общем фоне. Один был одет в зелёную сутану, второй — в серую рясу со знаком следственного отдела. Присутствие этого типа меня больше всего напрягло. Разумеется, я не рассказывал о своей силе, но представитель следственного отдела мог вызвать меня на личную беседу и по каким-нибудь признакам, ведомым лишь ему одному, догадаться о том, что я употребляю сыворотку.
Какое же облегчение я испытал, когда ужин закончился, и я вернулся в отведённую мне спальню. Казалось, я мог, наконец, отдохнуть душой и телом на мягких перинах. Дальняя дорога и встреча с роднёй меня не на шутку утомили. Но не тут-то было! Вначале Кузьма (слуга Даниила тоже находился тут, и его приставили ко мне) суетился рядом, пока я его не отослал, сказав, что всё, что нужно, сделаю сам, а потом, когда я остался-таки один, меня накрыло...
Я подумал о Даше, и пронзительная тоска, от которой хотелось головой об стену биться, снова схватила меня за горло. Я вспоминал проведённые вместе часы, вспоминал нашу последнюю ночь, прокручивал в голове наши разговоры, представлял её лицо, которое больше никогда не увижу.
