— Я первый спросил. Как ты оказался в Ярске? И где Фрося?

— Она умерла.

— А Маня где?

— Тоже умерла.

— Как это случилось? Вы же поехали в этот...

— В Зорянск. А нас туда не пустили. Ударили морозы, мы не могли дальше ехать, — недовольно произнёс Егор, словно жалуясь на кого-то. — Маня умерла. А сестра, когда увидела это, повесилась. А я поехал сюда. Я хотел убить эту сволочь, Черемского. Это из-за него всё.

— Как повесилась? — у меня словно что-то оборвалось внутри. Я не верил ушам. Слова эти были сказаны слишком обыденно. Казалось, парень говорит то ли не всерьёз, то или о ком-то постороннем, но никак не о родной сестре.

— На дереве. Верёвку на шею надела и повесилась, — простодушно ответил Егор. — Я ушёл в лес за хворостом, а когда пришёл, она висит.

Перед моим мысленным взором всплыла картина: белый простор, поле, занесённое снегом, одинокое дерево и покачивающееся на ветке худенькое тельце девушки, тоже почему-то запорошенное снегом. Я даже поскрипывание верёвки как будто слышал — настолько живо предстал передо мной образ.

За эти дни я успел позабыть и о Фросе, и о Егоре. Даже не думал о том, как у них сложилась жизнь после нашего расставания. Почему-то верил, что у них всё хорошо. А тут — на тебе! Я был расстроен и шокирован. Все усилия оказались напрасны, я не смог её спасти. Все мы находились в руках какой-то неведомой силы, и как бы ни барахтались в бурном потоке жизни, стремясь к своим целям и уворачиваясь от вездесущих невзгод, которые острыми камнями вставали на пути, нас несло к обрыву, куда рано или поздно сорвёмся. Можно оттянуть сей роковой момент, но избежать его — никак.

С другой стороны, Егор до сих пор был жив, а значит, мои потуги оказались не совсем бесполезными.

— Ладно, — я тяжело вздохнул. — Сожалею. Очень жаль, честно. Твоя сестра была хорошим человеком. Но надо как-то жить дальше... Так значит, это ты наслал существ на особняк?

— Я, — Егор насупился и уставился в пол.

— Значит, ты действительно умеешь управлять морами?

— Умею, я же говорил.

— И где ты их нашёл в таком количестве?

— Там, — парень кивнул в сторону. — Там брешь. Рядом с дорогой. Как от перекрёстка на Зорянск ехать, вёрст через пять. Там их много бродит.

— А где твои лошадь, телега, все вещи?

— Телегу в лесу спрятал. Лошадь продал. Мне её кормить нечем.

— И что собираешься дальше делать? Как жить? Ты же понимаешь, что скоро сюда придут люди, они найдут тебя.

— Не знаю, — произнёс Егор тихо. Он стоял с виноватым видом, словно нашкодивший сорванец.

— И что мне с тобой делать?

— Не знаю, — повторил он.

Я задумался. В голове мелькнула мысль — вполне неплохая, как мне показалось.

— Ладно, придумаем что-нибудь. Пошли со мной, — сказал я.

— Куда это? — Егор поднял взгляд и недоверчиво уставился на меня.

— Тебе ведь всё равно податься некуда, так? Лошади у тебя нет, чтобы уехать. Тут тебя найдут и повесят за убийство. Какие ещё варианты? В общем, я подумал, что могу взять тебя на службу.

— К тебе? — протянул Егор недоверчиво, почесал под шапкой лохматую шевелюру, долго думал, переминаясь с ноги на ногу, а потом ответил. — Я не хочу слугой быть.

— А ты не будешь слугой. Ты будешь дружинником, когда немного подрастёшь.

— Да ну! Правда что ли?

— Ну да. Знаешь, кто я? Сын одного знатного человека. Моё настоящее имя Даниил Верхнепольский. И я хочу взять тебя в свою дружину. Как тебе такая идея?

— Да ну! — повторил Егор ещё более удивлённым тоном. — Враки! Не может такого быть.

— Да плевать: не веришь — не верь. Хочешь, оставайся тут один. Или можешь пойти со мной. Выбирай.

Егор снова задумался, морща лоб от мысленного напряжения.

— С тобой пойду, — сказал он.

— То-то же!

Мы вышли из особняка и по узкой заснеженной улице двинулись к жилищу Малютиных. Егор поднял воротник тулупа и втянул шею в плечи, а я закутался в плащ, защищаясь от ветра, что пробирал до костей.

— Знаешь, в чём твоя проблема? — спросила Даша.

— Ну. Открой же мне тайну, — улыбнулся я.

— Ты пытаешься управлять крупными осколками, а надо начинать с мелких. Создай осколок размером с пулю и сдвинь его с места.

Перед Дашей оказался мелкий светящийся камешек.

— Вначале медленно, — она силой мысли отодвинула камешек от себя, — потом всё быстрее и быстрее, — осколок ускорился и ударился в стену дома. — Когда научишься управляться с мелочью, увеличивай расстояние, скорость, размер предмета. Потом пробуй метать несколько снарядов. Я училась пять лет тому, что умею сейчас. И это не предел. Говорят, можно создавать и метать булыжники величиной с человеческую голову. Но мне до этого далеко. Твои чары работают примерно так же, как и мои, только стихия другая. А потому, думаю, у тебя через некоторое время тоже начнёт получаться. Попробуй.

— Сейчас попробуем, — я сосредоточился и создал над своей ладонью крошечный кристаллик тёмного льда.

— Сдвинь его, — велела Даша.

Я передал кристаллику мысленный импульс. Некоторое время ничего не получалось, а потом я увидел, как объект начал медленно двигаться.

— Вот видишь! У тебя получается. Ничего сложного, — сказала Даша. — Ну а дальше — тренировки, тренировки и ещё раз тренировки.

Мы находились в заброшенной, а если точнее, замещённой части города, которая по-прежнему пустовала. Позавчера Даше стало лучше, а сегодня она чувствовала себя абсолютно здоровой. Цвет лица, правда, оставался бледным, на коже виднелись следы от лопнувших пузырей, а на шее рубцевались несколько шрамов, которые сейчас прикрывал чёрный шейный платок.

Я был рад, что сыворотка не убила Дашу. Но не всем, выпившим пепельную смолу, повезло. Принять её согласились четверо: Гордей и три наших дружинника. Гордей и два бойца сегодня уже были на ногах, а вот третий ночью скончался. Никто не знал причину, почему одних сыворотка исцеляла, других — убивала. Но факт оставался фактом.

А вот Ярослав наотрез отказался принимать пепельную смолу. Он рассчитывал побороть болезнь самостоятельно, и надо сказать, пока держался неплохо. Некоторые люди переносили неведомую хворь легче остальных, и Ярослав оказался в их числе.

Впрочем, перспективы пока выглядели туманно. Врач, что раньше приходил к нам, тоже слёг, и больных теперь лечить было некому. Посылать же в другой город за целителями, рискуя разнести болезнь по княжеству, никто не решался.

— У нас впереди месяц безделья, — сказал я. — Так что, тренировки — не вопрос. А из тебя получится неплохой учитель. Будешь наставлять?

— Да пожалуйста, — произнесла беззаботно Даша и вдруг помрачнела ни с того ни с сего. — Месяц... За месяц весь город вымрет. Останемся только мы, да трое твоих дружинников.

— Не торопись с выводами, — возразил я. — Мы пока не знаем, насколько болезнь летальна и много ли будет смертей. Даже среди простонародья некоторые переносят её легко.

Даша вздохнула. За последние два дня уже не первый раз замечал, как её обычная жизнерадостность резко сменяется подавленностью и тоскливым задумчивым настроением, которое прежде Даше было несвойственно.

— Что-то случилось? — поинтересовался я. — Ты последнее время сама не своя. Как будто тебя что-то грызёт. Это из-за эпидемии?

Даша покачала головой:

— Нет, это другое.

— А из-за чего? — я заглянул ей в глаза. — Скажи, не держи всё в себе. Иногда надо выговориться.

— Я постоянно думаю о том, что мы сделали, — Даша поджала губы и отвела взор. — Не уверена, что мы поступили правильно. Что если это ошибка? Что если Враг привёл нас на ложный путь? Посвящённые, конечно — те ещё уроды, но убивать их — преступление. Нас за это... даже не знаю, что сделают. Четвертуют, наверное.

— Если узнают, — напомнил я.

— Они докопаются до правды. Когда снимут ограничения на въезд, сюда прикатят другие следаки, они пойдут на руины и всё поймут. Они будут допрашивать всех подряд и, в конце концов, догадаются, кто это сделал.