— Про покойников мы слышали, — проговорил Василий Васильевич. — А вот про жнеца — ещё нет. Ты его видел?

Я рассказал о гибели семьи священника из Перепутья.

— Увиденное заставило предположить меня, что в Старой Яме побывал жнец, — закончил я.

— Это плохо, — нахмурился Василий Васильевич. — Ночи сейчас длинные, для жнецов — самое раздолье. Эту тварь трудно извести.

— Но есть и хорошие новости, — продолжал я. — Я обнаружил, что эффект живой мертвечины недолговечен. Через два-три дня покойники возвращаются в своё естественное состояние. К тому же существо, которое их поднимает, скорее всего, либо направилось в степь, либо вернулось в Сон. Одна беда: из-за гибели гарнизона в Угреши, на территорию княжества проникли чешуйчатые. Я видел в Перепутье небольшую группу. Те больше нас не побеспокоят, но могут прийти и другие. В Угреши — брешь, и вряд ли в ближайшее время там удастся разместить солдат.

— Мало нам бесов, так теперь и драконы, — печально усмехнулся Василий Васильевич. — Все беды разом навалились. Ну а ты, Александр, какими судьбами оказался в нашем захолустье? — перевёл он тему. — И за что же тебя мужики-то наши так невзлюбили?

— Ездил я в Угрешь по делам, скажем так, коммерческого толка, — ответил я. — Теперь возвращаюсь домой, в Ярск. А почему невзлюбили — сам не знаю. Чужой я для них, вот и надумали, видать, всякого.

— И чем же промышляешь? — поинтересовался помещик.

— Лесом торгую, — наврал я. — В Угреши заключал одну сделку с комендантом крепости… К сожалению, из-за недавних событий сделка сорвалась. Хотя вряд ли это самое большее, за что сейчас следует переживать.

— Мы все пострадали из-за этой напасти, — Василий Васильевич отхлебнул чай, — Брат мой, кстати, в Богуславске пилораму держит. Возможно, ты его даже знаешь: Андрей Васильевич зовут. Тоже деревом промышляет.

— Боюсь, не слышал, — улыбнулся я. — А если и слышал, то дел с ним не имел.

— Откуда лес берёшь? — спросил Пётр. — Что за породы?

— На севере, — ответил я. — Сосна, в основном.

— А сам из Ярка?

— Верно.

— И где твоя контора находится?

К такому допросу я был не готов. Да и что я мог сказать, если я даже в городе ни разу не был? Вспомнил, как Томаш объяснял мне, где находится его дом. По его словам, жил он где-то к северу от площади святого Иоанна Пахаря. Ну я и ответил, что контора — на этой площади. Я внимательно посмотрел на лица обоих Черемских, но те, кажется, не заподозрили обмана. Или сделали вид, что не заподозрили.

— Любопытно, — проговорил помещик. — А ты в каждое путешествие берёшь с собой пули с порошком? Ведь иными мору невозможно убить.

— Всякое случается в дороге, — пожал я плечами. — Нужно быть готовым ко всему.

— Похоже, ты очень предусмотрительный молодой человек, — заметил Василий Васильевич. — Полезная черта, надо сказать.

— Очень полезная, — я натянул вежливую улыбку.

— В любом случае, должен поблагодарить тебя за то, что сегодня ночью ты остановил существо, — произнёс помещик с некой торжественностью в голосе. — Ты — храбрый юноша, раз не побоялся выйти в одиночку против исчадия Сна. Наверное, сам Господь прислал тебя к нам. Ну и коли ты здесь, могу предложить одно дельце, которое, вероятно, покроет твои убытки.

— Слушаю, — кивнул я.

— Дюжина молодцев, которых нанял мой сын — это, конечно, хорошая подмога, но в такое время храбрые бойцы, умеющие держать в руках оружие, лишними не будут. Если моры заявились в село, могут придти и сюда. Завтра или послезавтра наступит пробуждение, но боюсь, исчадия Сна ещё долго не дадут нам покоя. Извести их надобно. Надеюсь, управимся за неделю. Но чем больше народу, тем быстрее освободим местность от этих тварей, и тем скорее люди снова почувствуют себя в безопасности. В общем, предлагаю двадцать алтын в день в обмен на твою службу. Нужно выслеживать и отстреливать мор — это, как я понимаю, тебе не в первой.

Я задумался. Деньги, конечно, не помешают. Двадцать алтын — не самое щедрое предложение, но за неделю набежит четыре с лишним рубля. Учитывая уже заработанное, хватит на полгода вперёд. К тому же, если погибнут мои лошади, придётся покупать новую, а на это тоже средства нужны.

Но что-то меня останавливало. Я не хотел больше здесь находиться и не хотел иметь дело с помещиком, который явно не так просто выпытывал, чем я занимаюсь. Что, если он не поверил? Что если тоже решил, будто я — сноходец? Чем это мне грозит?

— К сожалению, вынужден отказать, — я вежливо улыбнулся. — Я и так слишком сильно задержался в ваших краях. Сегодня я собирался отъехать домой. Дела не ждут.

— Что ж, жаль, конечно, но, как говорится, дела превыше всего, — понимающе закивал помещик.

— Если не истребить мор, они принесут много бед, — заметил Пётр. — А до Ярска расстояние небольшое, преодолеть его существам не составит труда.

— Могут, конечно, и до города добраться, — согласился я. — И всё же, я не в праве больше задержаться. Не располагаю свободным временем. Заехал я лишь для того, чтобы поставить Ефросинью в известность о болезни её детей. Если бы не это, я бы уже был на пути в Ярск.

Когда мы закончили разговор, Василий Васильевич позвал своего слугу Яна и попросил меня ещё раз рассказать о ночном происшествии. После чего в село снарядили отряд из двадцати вооружённых до зубов всадников, среди которых были, как слуги помещика, так и вольные наёмники из города. Вместе с отрядом отправились сани, в которых ехали мы с Фросей, чтобы забрать Егора и детей.

Интерлюдия 1

— Не стоит размещать тут крестьян, — проговорил Пётр, когда они с отцом остались в гостиной одни.

— Ну уж нет, — возразил Василий Васильевич, — я и так потерял массу народу. А что делать, если и те, кто остались, помрут? Да я же разорюсь! Так что больных необходимо перевезти сюда и вызвать из города врача.

— Если они все помёрзнут в хлеву или на конюшне, лучше от этого не будет, — заметил Пётр.

— Я разберусь. Как тебе, кстати, наш молодой гость? — перевёл тему помещик. — Любопытный юноша.

— Я бы даже сказал, подозрительный. Врёт, как дышит. Впрочем, с его стороны было бы глупо признаваться в том, что он — сноходец. Вот и пытается выкрутиться, как может.

— Не похож он на сноходца, — задумчиво покачал головой Василий Васильевич. — Хоть тресни, не похож. Не той он породы — сразу видно. Когда вы в гостиную прошли, я задержался в передней и оружие его осмотрел, особенно замки у пистолетов.

— Кристаллы?

— Они самые. Парень этот непростого происхождения. Либо светлейший, либо из отроков боярских. Вот только почему он не назвал свою фамилию? Теперь меня прямо-таки раздирает любопытство. Кто он? Что он тут делает?

— Возможно, один из тех отпрысков, что сбегают из семьи и странствуют по миру в поисках приключений на свою голову. Возможно, ублюдок. Наследства не досталось, служить клану не захотел. Вот и шляется где ни попадя.

— Да знаю, знаю, — отмахнулся Василий Васильевич. — Объясни, какой смысл происхождение скрывать и притворяться простолюдином? Другой на его месте наоборот потребовал бы запомнить фамилию и всем раструбить о совершённых им подвигах.

Пётр пожал плечами:

— Да мало ли, какая у парня блажь в голове? А у тебя есть предположения?

— Пока — ничего. Ну да Бог с ним, и без него забот полно. Эти моры поганые совсем разорят меня, если так дальше дело пойдёт. Да что там! Уже разорили. Сколько народу-то перемёрло! Ещё и с ветряковцами, боюсь, тяжбы будут из-за той бойни, что дураки-то наши деревенские устроили. Сплошные убытки. На шахте-то хотя бы волнений нет?

— В Ярске на шахтах пока всё спокойно, — ответил Пётр. — А вот в Мирове, поговаривают, бунтуют мужики. Надеюсь, до нас не дойдёт.

— Плохо, — проговорил Василий Васильевич. — Очень плохо. Миров же близко совсем. Не хватало ещё на шахтах проблем. И что, усмиряют бунты-то?

— Усмиряют. Есть, правда, и посерьёзнее проблема, — Пётр достал из мешочка на поясе трубку, кисет с табаком и огниво с кристаллом. Закурил. — Сыновья Верхнепольские рассорились. Теперь непонятно, кто главой клана станет.