Теперь я точно знал, кто я, и ситуация с покушением прояснилась. Скорее всего, от меня решил избавиться кто-то из родни: мать или браться. Видимо, их не устраивал тот факт, что князь воспитывал парня, как родного сына, и не хотели делиться с бастардом наследством. Непонятно только, почему они так долго ждали…

Впрочем, сейчас это уже не имело никакого смысла.

А ещё я в эти дни много времени упражнялся со своими ледяными чарами. Занимался этим от нечего делать, когда оставался один. Теперь у меня стало получаться замораживать не только предметы, но и воздух. Я подолгу сидел перед сном в кровати и создавал ледяные фигуры. Было в этом что-то увлекательное и завораживающее. Я мог часами смотреть, как над моей раскрытой ладонью вращаются один или несколько кристаллов из чёрного льда. Фигуры получались кривыми, неправильными, но в них всё равно была какая-то особенная красота. Один раз я даже создал нечто, отдалённо похожее на пику, и попробовал метнуть её, как это делали другие чародеи. К сожалению, бросок получился слабый. Возможно, мне не хватало каких-то навыков.

И каждую ночь, засыпая, я думал о том, что могу не проснуться, что скоро просто исчезну вместе с очередным куском Сна.

Сон во Сне 4

Девица с круглым лицом, маленьким ротиком и большими томными глазами, лежала рядом в кровати, прижавшись ко мне своим обнажённым телом. Её длинные чёрные волосы разметались по одеялу. Это была не та девушка, которую я видел в позапрошлом сне. Эта — явно старше, и формами обладала более аппетитными.

Рядом, на тумбочке, горел кристалл в узорчатой золотой оправе, освещая уютную спальню с оранжевыми занавесками.

Похоже, только что у нас была страстная любовь, а может, и не очень страстная. Ведь я сейчас думал не о любви и не о девице под боком. Другие думы владели моим разумом.

Досада и обида на весь белый свет затянули меня с головой. Мысль о том, что я не имею таланта и не владею чарами, несмотря на то, что все мои братья давно ими владели, давила тяжёлым грузом. Но особенно было обидно из-за какой-то шутки, отпущенной вчера моим средним братом, Вячеславом. Этот всегда был остёр на язык. Именно он-то и распространял слухи о том, что я — незаконнорожденный, полукровка, как называли тех, кто умеет повелевать кристаллами, но не имеет таланта. Я знал о его злословии, но никогда не говорил отцу, считая, что жаловаться — ниже моего достоинства.

— Ты же вчера был на охоте? — девица приподнялась и улыбнулась. — Твой первый раз, да? Поздравляю. Для тебя это, наверное, был великий день. Расскажешь, как всё прошло?

И тут я чуть не взорвался. Я вскочил и так уставился на свою пассию, что та от испуга вся сжалась.

— Ой, прости, — пролепетала она. — Я что-то не то сказала?

— Никогда не говори со мной об этом, — процедил я. — Ты поняла? Чтоб я больше не слышал от тебя подобных расспросов. Иначе вылетишь отсюда к чёртовой матери.

— Ладно… Прости, я не хотела, — пролепетала девица. — Я могу загладить свою вину? — она через силу, но улыбнулась.

Я вздохнул и шлёпнулся на подушки.

— Да, — небрежно произнёс я. — Кофий пойди свари.

— Как будет угодно. Я попрошу служанку…

— Она не умеет ни рожна. Сама сделай.

Девушка надела тонкое домашнее платье, сквозь которое просвечивались её упругие формы и удалилась. Я проводил её взглядом. «Хороша всё-таки, — подумал я, — но до чего ж дура набитая». А потом мысли снова унесли меня в другую степь.

Расспросы только ещё больше разбередили раны. Кофий я не хотел — хотел остаться один.

Подумав, что прогулка по городу развеет невесёлые мысли, я встал, оделся и вышел, даже не попрощавшись с девушкой.

Когда я вышел, было уже темно. Подумал: отправиться бы в кабак и там надраться до посинения или завалиться в публичный дом — там-то точно никто не будет приставать с дурацкими вопросами… Размышляя, куда податься, я брёл по тёмной пустой улице. За спиной послышались торопливые шаги. Кто-то тихо окликнул меня. Я обернулся.

— Кузя? — удивлённо спросил я, вглядываясь в лицо под капюшоном. — Ты чего тут?

— Да, это я, господин, — произнёс Кузьма каким-то заговорщицким тоном. — Прошу прощения, что вот так являюсь к вам сюда, но дело очень важное, требует вашего личного участия, и… оно не может ждать.

— Ладно, — пожал я плечами. — Излагай. Чего там у тебя такого важного?

— Стала известна прискорбная весть, будто бы заговор готовится, бояре козни строят.

— На кого? — я нахмурился. — Выражайся яснее.

— На батюшку твоего.

— Что за вздор мелешь?

— Не вздор — правду говорю. Клянусь всевидящим оком Господа нашего.

— Тогда отцу надо сказать. Ему уже передали?

— Нет, — замотал головой слуга. — Пока нельзя. Мало доказательств. Батюшка ваш не поверит. А те, кто замыслил злое, безнаказанными останутся.

— Ладно… — я был в замешательстве. — И что делать? Какие сволочи это замысли?

— Простите, Даниил Святополкович, пока ничего не могу сказать, — ответил слуга. — Братья ваши знают. Они-то меня и попросили передать вам. Мстислав случайно узнал о готовящейся измене, и велел собрать всех. Только медлить нельзя. Встреча сегодня ночью. Братья будут ждать.

***

Я почувствовал, что в комнате кто-то есть. Открыл глаза и вскочил от неожиданности. Рука моя сама потянулась к пистолетам, что лежали на столике рядом.

На кровати возле меня сидела девушка с длинными белыми волосами. Она была одета в свободное чёрное платье с широкими рукавами, голову её покрывала чёрная накидка. Девушка смотрела на меня пустым отстранённым взглядом светло-голубых глаз, как и в тот день, когда я впервые увидел её.

— Кто ты? — я схватил пистолет, но направлять на неё не стал. — Как ты тут оказалась?

— У тебя много вопросов, — проговорила девушка мелодичным голоском и улыбнулась.

— Полно, если честно.

— Знаю, — улыбка её гипнотизировала меня.

— И? Мне кто-нибудь на них ответит?

— Сейчас не время, милый юноша. Тебе надо торопиться. Скоро Сон растает, скоро наступит пробуждение, пустота поглотит эти улицы, и ничего здесь больше не будет. Иди!

— Куда? — усмехнулся я. — Куда мне идти? Я уже всё перепробовал. Мы не знаем, как попасть в Явь. Да и может, расскажешь, всё таки…

— Брешь открыта, — прервала меня девица. — Время пришло. Тебе больше не нужно тут находиться. Взгляни в окно, там ждёт избавление. Но торопись. Ты не должен остаться здесь, — моей щеки коснулась её холодная рука. А я смотрел в её глаза и не мог даже рукой пошевелить.

Она встала и бесшумно вышла из комнаты, а я некоторое время сидел, словно парализованный, а потом выскочил из кровати и в одной нижней рубахе подбежал к окну.

По другую сторону улицы больше не было домов, да и улицы никакой больше не было. Передо мной простиралась холмистая местность, поросшая редким лесом.

Среди деревьев примерно в сотне метрах от дома дрожал воздух, словно нагретый огнём, и поблёскивали искры. Брешь — я сразу понял, что это она. Я видел её в одном из снов-воспоминаний.

Вдруг в комнату вломился Томаш. Он уже был в полном снаряжении.

— Дери меня семеро! Ты видел это?! — воскликнул он. — Ночью, кажись, был сдвиг, и открылась брешь. Мы можем попасть в Явь! Ну? Чего стоишь и таращишься? А ну собирайся быстро и валим отсюда!

Слова эти вывели меня из ступора. Открылась брешь, мы спасены — эта мысль ясно обозначилась в моей голове. Спасены!

Я тут же бросился одеваться. Натянул штаны, камзол и всё остальное. За время нашего пребывания в этом доме, я обновил свой гардероб: в пустующих квартирах оказалось полно одежды. Теперь на мне был жюстокор из тёмно-бордового сукна с войлочной подкладкой, ибо прежний порвался после схватки с монстром в святилище, нашёл я так же новые рубаху и кюлоты. Только ботфорты остались старые, хоть на голенищах и виднелись следы зубов. Других подходящих по размеру не оказалось.

Мы сложили в заплечные мешки ржаные лепёшки, которых напекли на неделю вперёд, налили во фляги вино. Томаш сказал, что брешь может находиться далеко от населённых пунктов, и неизвестно, сколько нам придётся идти, а потому на всякий случай следовало запастись продовольствием. Фляжку со смоляным раствором я положил во внутренний карман своего камзола. Пистолета у меня теперь осталось только два. У колесцового сломался замок, и я не смог его починить.