— Что смотрите? Али не согласны? — усмехнулся Пётр Петрович.

— Да как вам сказать. Подумать мне надо. Может, жених-то и не плох, только я не желаю, чтобы Мария от нас в Москву уехала. Здесь она нужна мне. А то одна уедет, вторая уедет… так весь род и разъедется, кто куда, а у нас никого не останется.

— Я вас прекрасно понимаю, Пётр Петрович. И всё же подумайте. Брак этот будет полезен для всего нашего рода.

Меня ждали к семи. На одолженном у стражников автомобиле я заехал в старый особняк, где находились мои временные покои, помылся, переоделся в штатское и поспешил на ужин.

Городскойдом Оболенских поражал своей роскошью. Это было большое светлое здание с высокими окнами и потолками, с паркетными полами, блестящими в свете люстр, и множеством комнат. Первый этаж был отдан в пользование стражи, а потому народу здесь суетилось много. Зато защита надёжная: если враг и нападёт, то ему не поздоровится.

Пётр Петрович и Борис Порфирьевич, тоже пришедший к ужину, встретили меня в просторной гостиной с синими обоями, оттуда мы прошли впомещение со светлыми стенами и длинным столом, за которым человек двадцать смогло бы рассесться. Оба Оболенских расположились по одну сторону стола, мне предложили сесть напротив.

Глава рода сегодня был одет, как всегда, в чёрный сюртук, а галстук егобыл завязан бантом на старый манер. Седые пышные бакенбарды Петра Петровича торчали в обе стороны, словно щётки, лысина блестела в свете люстр, а обрюзгшее лицо с толстым носом имело по обыкновению важный и немного надменный вид.

Борис Порфирьевич же вместо своего клетчатого пиджака, в котором я его видел уже два раза, надел тёмно-синий костюм с позолоченными нитями на лацканах и блестящими пуговицамии обильно напомадил волосы на голове и усы.

Мой серый костюм-тройка на фоне богатых нарядов двух Оболенских выглядел бедновато. Дорогие костюмы я брать с собой не стал, да и вообще предпочитал, вопреки моде тридцатых годов одеваться не броско, без лишней вычурности. Не привык наряжаться, как павлин, и вряд ли привыкну.

Интерьер столовой выглядел современно. Надкамином, отделанным камнем, располагалось большое зеркало, на стенах висели миниатюры с изображением сюжетов из дворянской жизни, а широкие застеклённые двери напротив камина выходили на террасу. Сейчас они были распахнуты, и тёплыйветерок гулял по комнате, покачивая шторы.

— Итак, господа, — объявил Пётр Петрович, когда мы устроились за столом и слуга налили нам в бокалы вина. — Прежде всего хочу поздравить нас всех с пусть небольшой, но победой. За эти дни нам удалось захватить два промышленных города и несколько ключевых объектов в Екатеринбурге. И это хороший результат. У Демидова огромные потери, а самому ему теперь приходится прятаться в Челябинске, откуда в ближайшее время высунуться не посмеет. Да, наши родственники положили жизни в этой войне, но жертва их не напрасна. Так давайте, господа, выпьем за тех, кто своими жизнями и усилиями приблизил нашу победу.

Мы подняли бокалы, чокнулись и выпили. Слуга, что стоял у двери, добавил вина в опустевшие сосуды.

Дальше разговор пошёл о делах насущных. Говорили, в основном, про захват предприятий и планы на будущее. Тут я узнал и чтостарший сын Бориса Порфирьевича погиб, так и не доехав до больницы, и что Оболенские в Екатеринбурге потеряли пятьдесят с лишним стражников, в том числе членов семьи, и что Холмские пошли на мировую, а Демидовы сбежали в Челябинск.

Нападать на Челябинск было опасно. Если в Екатеринбурге много дворянских родов морально поддерживали Бориса Порфирьевича и осуждали Демидовых, то в Челябинске ситуация складывалась ровно противоположным образом, там даже сам генерал губернатор встал на сторону наших врагов. Вторгнуться в Челябинск означало бы поссориться с ещё десятком родов, на что Оболенские пойти не могли.

Поэтому решили поступить следующим образом: захватить как можно больше заводов по всей Екатеринбургской губернии и взять противника измором. Лишившись предприятий, Демидовы лишатся средств для финансирования своей армии, а значит, как предполагал Пётр Петрович, будут вынуждены сдаться.

Пока ситуация развивалась гораздо более позитивным для нас образом, нежели в известной мне версии истории, тем не менее, исход противостояния пока был неясен.

Когда же разговор зашёл о пленниках, я не упустил шанса напомнить о своей роли в проведённой нами операции.

— Пётр Петрович, должен напомнить, что один из пленников, Матвей Оболенский — мой. Я сам его взял в плен. Поэтому если за него заплатят выкуп, считаю, что средстватакже должны поступить мне.

— Конечно же, Алексей! — охотно согласился глава рода. — Пленник ваш, а значит, и выкуп получать вам. Между прочим, вы пленили одного из сильнейших членов рода, и за него заплатят хорошие деньги. Но произойдёт это лишь тогда, когда Демидовы пойдут на мировую. Пока война не закончится, мы столь опасноговрага не отпустим. Он один половину стражи нашей перебьёт, если опять выйдет против нас.

— Согласен, это очень опасный человек. Мне с трудом удалось с ним справиться. Но я бы хотел получить не только деньги.

— А что же ещё? — удивлённо приподнял брови Пётр Петрович.

— После того, как я проехался по Чусовграду, мне удалось в одиночку, заметьте, без чьей-либо помощи, захватить пять предприятий. И все они, как я понимаю, достанутся вам и вашим родственникам. Однако, считаю, что я тоже должен получить долю в дополнение к выкупу. Например, чугунолитейный завод.

Оболенские переглянулись. Должно быть, не ожидали такой наглости с моей стороны.

— И что же вы будете делать с этим заводом? — поинтересовался Борис Порфирьевич. — Чтобы егодержать, нужны доверенные лица и стража. А у вас вся родня в Ярославле, здесь никого и нет. Как вы будете производство организовывать, следить здесь за всем?

— Есть такая проблема, да, — согласился я. — Но получить свою долю, считаю, я имею полное право. Не обессудьте.

— Вы действительно хорошо проявили себя, Алексей, — произнёсПётр Петрович с невозмутимым видом. — Однако сейчас слишком рано думать об этом. Врагпо-прежнему силён и опасен, и всё, что мы с вами захватили, придётся для начала удержать, а потом уже решать, кому что достанется.

— Да, конечно, вначале надо закончить конфликт. Но вы имейте в ввиду, Пётр Петрович.

— Безусловно, Алексей.

Ответ главы рода прозвучал очень уж неопределённо, ну а что ещё я ожидал? Вряд ли Оболенские захотят делиться. Им легче выплатить мне денежное вознаграждение, чем отдать поступившие в их собственность активы. Да и прав был Борис, когда говорил о том, что зазаводом следить надо. Как мне наладить здесь работу? Откуда людей брать, если всё прежнее руководство, назначенное Демидовыми, разбежится? И как позаботиться о безопасности предприятия, имея всего девять человек стражи?

Ладно, не девять — девятнадцать. По нашему с Вяземским договору мне на службу уже поступили десять новобранцев, которые сейчас проходили обучение в Ярославле. И всё равно этого мало. Очень мало, чтобы иметь независимость в мире, где правят княжеские кланы со своими мини-армиями.

— Скажите, Алексей Васильевич, а какие у вас планы на будущее? — вдруг спросил Борис Порфирьевич.

— Да какие планы… Отучиться хорошо бы, а потом уже посмотрим.

— На государеву службу планируете поступать?

Об этом я и сам много думал и решил, что нет, политикой заниматься не хочу и чиновническую карьеру делать — тоже. В прошлой жизни был далёк от подобной деятельности, да и в этой не собирался строитькарьеру госслужащего.

— Пока ничего не могу сказать, — ответил я. — Быть может, пойду, а может, и нет. Есть желание делом своим заниматься и посвятить себя тренировкам. Но прежде надо с врагами моей семьи разобраться, чтобы жить спокойно, не опасаясь убийц за каждым углом. Вот такие у меня планы.

О своём намерении бросить вызов Святославу я собирался сообщить Петру Петровичу, чтобы понаблюдать за его реакцией, но не сейчас. Пока этот вопрос на повестке дня не стоял. Дуэль с Шереметевым откладывалась минимум до зимы, когда состоятся очередные государственные состязания.