— Не знаю, — легкомысленно прощебетала Лиза. — Дел много, квартиру искать даже времени нет. Да и вообще, если мне не изменяет память, Сергей оплатил за полгода вперёд, до марта, то бишь.

— А, ну если так…

— Но я думаю над твоим предложением. И я обязательно перееду, как посвободнее стану. Последние недели только и делала, что со страховой возилась, да со строителями. Кстати, я тебе говорила, что на Арбате новый дизайн интерьера будет?

— Говорила.

— По-моему, очень миленько получается. Будет даже лучше, чем раньше… Алексей, ты уже попил чай? Может быть, в саду прогуляемся? Погода чудесная сегодня.

Действительно, день выдался солнечный. Снег на замёрзшем озере блестел так, что слепил глаза, а над головой простиралось высокое ярко-голубое небо.

Мы оделись и вышли в сад. Мороз щипал за щёки. Прошлись вдоль пруда, а потом вокруг небольшого садика.

— Ну и где мы в Москве так погуляем? — рассуждала Лиза. — Там постоянно слякоть. И здесь площадка есть, пусть и крохотная. Я иногда тренируюсь, между прочим. Но с другой стороны, там можно по магазинам променад устроить или в театр сходить. Или в кино. Ты бывал в кино? Мы бывали. Хотя, кто бы что ни говорил, театр мне нравится больше…

Я шёл рядом и слушал. Лиза принялась рассуждать о театре, затем завела разговор о моей завтрашней поездке, сказала, что присоединилась бы ко мне, не будь у неё в Москве столько хлопот. Она знала о готовящемся нападении на фабрику и очень беспокоилась. Что мне оставалось ответить? Лишь банальное «всё будет хорошо».

Лиза взяла в руки снег и попыталась сделать из него ком, после чего внезапно кинула в меня.

— Что ты делаешь? — улыбнулся я.

Лиза снова схватила снег и швырнула в меня ещё раз:

— Защищайтесь, сударь! Я вызываю вас на поединок!

В меня полетели снежные комья, и мне ничего не оставалось делать, кроме как отбиваться, поскольку на Лизу напало детство.

Покидавшись снежками, мы захотели скатать снеговика, но не получилось — снег был недостаточно липкий. Лиза попыталась повалить меня в сугроб, но сама там оказалась. Но тут мы опомнились, поскольку из окон за нами могли наблюдать слуги.

Домой вернулись радостные, запыхавшиеся, все в снегу. Горничная поставила самовар, и вскоре мы с Лизой сидели в гостиной у камина, пили чай с печеньем и болтали о всякой ерунде. На улице темнело, близился вечер, а за ним — и ночь.

Очень давно я не проводил так беззаботно время в компании тех, кого любил. Этот вечер воскресил в памяти те далёкие светлые мгновения прежней жизни, которая тонула в тумане небытия. Я не думал ни о завтрашнем дне, ни о следующей неделе, которая, возможно, сулила массу неприятностей. Сейчас не хотелось забивать себе мозги проблемами.

Ну а когда слуги перестали суетиться на кухне и в соседних комнатах, и дом погрузился в тишину, мы с Лизой, как обычно, отправились в спальню…

Вечером следующего дня я уже был в Ярославле. Сиволапов заранее снял большую шестикомнатную квартиру в центре города, недалеко от губернаторского дома и встретил меня на машине. Ника с отрядом из двадцати пяти стражников должна была явиться следующим утром. К их приезду всё было готово.

После ужина состоялась встреча в особняке губернатора. Присутствовали сам Хилков со своим двоюродным братом, который возглавлял стражу, Горбатов с начальником стражи господином Микеладзе, и я с Сиволаповым, руководящим охраной завода.

И тут выяснилась любопытная вещь: люди Шереметева уже находились в Ярославле. Днём на поезде прибыла подозрительная группа из десяти человек. Стражник Хилкова проследил за ними, и оказалось, что поехали они в промышленный район на правом берегу и, по всей видимости, разместились в бывших бараках давно закрывшегося сахарного завода.

Бараки эти с прилегающей территорией года два назад приобрёл для собственных нужд дворянин Зубков — тот самый, с которым поссорился Горбатов. Здания находились как раз рядом с деревообрабатывающим предприятием, принадлежавшим этому дворянину.

Не осталось никаких сомнений — Шереметев уже начал засылать сюда людей для готовящейся операции, причём небольшими партиями, чтобы не вызвать подозрений. Если на каждом поезде человек по десять будет приезжать, то через неделю здесь может оказаться две-три роты, и тогда нам не выстоять. Даже место нашлось, где им разместиться. Зубков, как я понял, с осени сотрудничал с Шереметевым и до сих пор продолжал ему помогать.

— Ну Зубков, ну негодяй! — возмутился Горбатов. — Я его однажды проучу, как следует. Мало того, что он напал на мой дом и всю ограду поломал, так теперь ещё и врагу пособничает. Какой же негодяй! Он должен ответить, Василий Родионович, обязательно должен!

— Об этом можно подумать, почему нет? — согласился Хилков. — Вот справимся с немчурой, тогда и своими займёмся.

— Завод у него поблизости, говорите? — уточнил я. — Так если Зубков Шереметевым помогает, зачем ему этот завод?

— Вот именно! — Горбатов поднял вверх указательный палец. — Алексей — вы голова. Я тоже об этом думал. Завод пускай станет платной за все его пакости. Как вы на это смотрите, Василий Родионович?

— Данный вопрос мы можем обсудить в будущем, — уклончиво ответил губернатор. — Сейчас есть задача поважнее, вот давайте на ней и сосредоточимся. Вначале должно защитить то, что имеем, а потом уже и о приросте думать.

— Василий Родионович, — обратился я к Хилкову. — Мы с Юрием Степановичем уже обсуждали одну идею, но тогда конкретики не было, а теперь все данные есть. Не обязательно ждать, когда Шереметев скопит силы и нападёт на нас. Мы можем ударить первыми. Только сделать это надо поскорее, пока он не получил численное превосходство. Завтра, конечно, не выйдет, а вот послезавтра можно попробовать. Сколько он успеет собрать дружинников? Пятьдесят? Шестьдесят? Это меньше, чем у нас есть. Задавим их очень быстро. Приедут новые — их тоже встретим. Перехватим инициативу.

— Да, мы с Алексеем думали над этим, — подтвердил Горбатов. — Но тогда мы не знали, где они соберутся, а сейчас знаем. Представьте, если нам получится застать их врасплох, как и прошлый раз?

— А вот это мы можем обсудить, — согласился Хилков. — Будьте любезны, изложите поподробнее.

На следующий день Горбатов встретился с представителем Шереметева и передал ему Разумовского и остальных дружинников в обмен на сто тридцать тысяч наличными. А пока мой компаньон занимался столь важным делом, я, Никой и несколько стражников отправились осматривать окрестности деревообрабатывающего и сахарного заводов. Следовало разведать все подходы к баракам и разработать план нападение. Мы собирались атаковать уже следующей ночью, в крайнем случае — через день. Тянуть было нежелательно, ведь чем дольше ждём, тем с большими силами придётся столкнуться.

Я и Ника на старом седане, взятом на прокат, поехали к сахарному заводу, остальные — к фабрике Зубкова. Эти два предприятия выходили воротами на разные улицы.

Здесь был большой промышленный район. Заводы чередовались с бедняцкими рабочими кварталами, тут и там торчали трубы, исторгающие дым. Но работающих предприятий осталось не так уж и много: во время и после войны часть из них закрылась. Такая же участь постигла и сахарный завод, значительная часть которого в настоящий момент пустовала.

Свернув с заснеженной колеи, наш автомобиль упёрся в облезшие деревянные ворота и почерневшее от времени кирпичное здание с битыми окнами.

Мы с Никой без труда проникли на территорию, которая никем не охранялась, зашли в один из заброшенных цехов, залезли на пятый этаж — отсюда в бинокль можно было худо-бедно осмотреть окрестности.

Бараки, в которых когда-то проживали рабочие данного предприятия, находились в дальнем конце территории и были отгорожены новым деревянным забором. Они располагались в большом трёхэтажном доме с пристройкой. Напротив него стояло длинное здание — возможно, склад. Подъезд к баракам находился с противоположной стороны, там имелись отдельные ворота.