— Глупости. Мало ли что говорят. При мне такого не было. Кстати, не было и такого, чтобы ректор мило беседовал с нарушителем дисциплины. Поговаривают, будто ты с Вяземским на короткой ноге. Тебе ли бояться исключения?

— Что за чушь? На какой короткой ноге? Я видел его три раза в жизни.

— Ну да, ну да.

— Да откуда мне вообще его знать?

— Ну мало ли… Как по мне, ты — сплошная загадка.

— Ты тоже.

— Я?! — удивилась Настя. — Возможно… А что ты имеешь ввиду?

— Ну как же. Шереметевы — очень известная фамилия. Твой родственник занимает видный пост. По сути, второе лицо в государстве.

— Всего лишь глава первого отделения.

— Ага, всего лишь.

— Ну там ведь много всяких лиц при дворе: гофмейстеры, шталмейстеры, министры, госсовет… И все чем-то управляют.

— Так вроде бы один из Шереметевых при дворе тоже служит?

— Ага, только я не из той ветви. Мой отец — всего лишь финансовый директор.

— Где?

— На «Ландыше».

— Э… Где?

— Ну ликёрный завод «Ландыш». Не слышал?

Я о «Ландыше» действительно не слышал. У Шереметевых было много предприятий, и я, если и читал что-то об этом, то давно забыл.

Разумеется, Настя могла быть не связана непосредственно со Святославом Шереметевым. Далеко не факт, что все его родственники от мала до велика работают на него. У каждого своя жизнь, свои дела. С другой стороны, наговорить-то она могла, что угодно. Надо было держать ухо востро.

— Эх, хорошо с тобой, но мне надо возвращаться домой, — сказала Настя, вылезая из-под одеяла. — Придёшь как-нибудь на следующей неделе? В понедельник, например?

— Посмотрим. Ближайший месяц на мне общественно полезные работы. Ты видел, чем я занимаюсь. Времени вообще в обрез.

— Ага. Ты такой смешной в этом фартуке и с метлой. Настоящий дворник.

— Ну вот выучусь, пойду работать.

Конечно, я не стал говорить о планируемой поездке. Настя могла шпионить за мной. Может быть, специально в доверие втиралась, чтобы докладывать своему родственнику о моих делах. Не стоило с ней чрезмерно откровенничать.

Пятница стала для меня днём непростым. Я знал, что сегодня состоится «процесс семнадцати» и казнь заговорщиков, и ждал вечера, чтобы позвонить Лизе. Я не сильно переживал из-за смерти Сергея Оболенского, поскольку даже не видел его ни разу в жизни, а вот Лизу было жаль. Мне казалось, она не заслужила такого удара судьбы.

Впрочем, я напоминал себе, что ничего плохого с ней не случится. После смерти мужа Лиза продолжит жить в поместье, станет управляющей одной из компаний Оболенских, заведёт собственное дело и снова выйдет замуж, причём, за представителя того же рода.

И всё равно мне было тяжело набирать её номер.

— Алло. Здравствуй, Алёш, — проговорила Лиза убитым тоном.

— Привет. Что-то случилось?

Молчание.

— Что-то с Сергеем? — уточнил я вопрос.

— Да… Не могу поверить, — проговорила Лиза. — Его казнили. Расстреляли сразу после суда.

— Соболезную. Мне очень жаль.

— Почему? Почему всё так вышло? Я не верю, что Сергей был виновен, просто не верю. Его подставили, оклеветали.

— Наверное, кто-то хотел расправиться с ним, как и с остальными. Второй твой родственник тоже погиб?

— Да, Владимирова тоже расстреляли. Всего семнадцать человек убили, все — князья и графы. Я даже не попрощалась с Серёжей… — в трубке раздались всхлипы. — Прости, мне тяжело говорить.

— Они поплатятся за это. Однажды придёт их час. Слушай, давай я приеду, а? Завтра как раз суббота, и я освобожусь пораньше.

— Конечно, я всегда рада тебя видеть. Если не занят, приезжай.

— Хорошо. А теперь дай, пожалуйста, трубку Нике, если она дома.

Ника, как оказалось, только что приехала. Мне пришлось подождать, пока слуга сбегает за ней, после чего мы со стражницей обсудили завтрашнюю поездку. Ника всю неделю наблюдала за дорогой и мостом, но ничего подозрительного не обнаружила. Кажется, Шереметев не торопился убивать меня, поэтому можно было спокойно ехать к троюродной сестре.

Затем я сделал звонок нашему надзирателю, объяснил ситуацию, сказал, что должен уехать на два дня, поскольку собирался остаться у Лизы так же и на воскресенье. Главная трудность заключалась в том, чтобы отмазаться от принудительных работ, но Комаровский обещал уладить данный вопрос.

В субботу после занятий за мной заскочила Ника.

После ограбления второго игорного дома я выделил стражнице тысячу на покупку нового авто. Она приобрела с рук за пятьсот рублей маленький четырёхдверный седан Пежо тридцатого года выпуска. Чёрный, невзрачный автомобиль. Скруглённые углы кабины, низкий профиль кузова, стальные колпаки и пристроенный сзади багажник, напоминающий сундук, выдавали современную для тридцатых годов модель. Вот только в салоне оказалось не намного свободнее, чем в прежней колымаге.

Всю дорогу я ехал вполоборота, наблюдая за тем, что творится сзади, однако сегодня никаких подозрительных такси нас не преследовало.

Прибыл я к ужину. Как оказалось — не один. У Лизы гостил свёкр.

За столом сестра держалась достаточно спокойно, да и отец Сергея, хоть и имел вид удручённый, но горе своё не выпячивал. Аристократическая выучка не позволяла демонстрировать эмоции сверх меры. Дворяне старой закалки умели держать лицо. Судебного процесса в разговоре коснулись лишь мельком.

Заговорили на эту тему лишь после ужина. Вспомнили Сергея, погоревали немного, потом речь зашла о делах. Лизин свёкр заинтересовался кофейнями, которые мы с сестрой собирались приобрести. Обещал помочь, если нам не хватит денег.

— Вы очень мужественный молодой человек, Алексей, — похвалил он меня. — Решили остаться в такое время… Однако вы должны понимать, что дела вести может быть опасно. Вам стоит подумать о надёжной охране.

— Я думаю об этом. Как не думать? А вы что-то конкретное предлагаете? — спросил я.

— Ну, если у вас нет других вариантов, то поговорите с Петром Петровичем, он с удовольствием поможет с организацией охраны.

Я представил, сколько это будет стоить, однако был ли у меня выбор? Своих людей нет, искать по объявлению — тоже плохая хорошая идея. Придётся обращаться к знакомым.

Вскоре Лизин тесть ушёл, и мы с сестрой остались одни.

— А тебе разве не надо возвращаться в академию? — спросила она.

— Я договорился, что вернусь завтра. Подумал, тебе нужна моральная поддержка. Если ты не против, заночую в мезонине.

Лиза грустно улыбнулась:

— Конечно, ты может оставаться тут, сколько пожелаешь. Спасибо тебе большое. Когда рядом кто-то есть, становится немножечко легче. Мне так тоскливо и одиноко в этом доме. Тут всё напоминает о Сергее. Не представляешь, как больно от того, что его больше нет.

— А скажи, у нас действительно не осталось стражников? Было же больше людей. Где те, кто не уехал с Валентином? — вернулся я к прежней теме.

— Прости, ничего не могу ответить. Я не знаю, сколько твой отец содержал людей для охраны дома и предприятия, и где они теперь они. Может быть, в Ярославле получится что-нибудь выяснить?

— Так ты всё-таки решила ехать?

— Конечно! Хоть завтра поехала бы, — ответила Лиза в своей обычной беззаботной манере. — Надо развеяться. В Ярославле мне определённо станет легче. Да и вообще, я уже позвонила в деканат, отпросила тебя на недельку, в дом твоего отца и юристу, который вёл дела вашей семьи. Нас с тобой все ждут.

— Разве дома кто-то остался? Думал, все сбежали.

— Да, почти вся прислуга разъехалась после того, как туда жандармы нагрянули с обыском. Только Фёдор остался.

— Э… Фёдор, это…

— Ваш садовник, не помнишь, разве? Он же у вас давно служит.

— Да, точно, — улыбнулся я. — Помню его. Славный малый.

— Мы можем поехать хоть завтра.

— А как же бумага? Ты забыла, что мне нужно какое-то свидетельство? Да и вообще, надо заскочить в квартиру, собрать вещи. Не на один же день едем.

— Точно, совсем из головы вылетело, прости. Столько дел, а ещё и… — Лиза не договорила, но я понял, о чём идёт речь. — Тогда отправимся в понедельник. А завтра мне придётся вновь остаться одной в этом доме, предаваясь былым воспоминаниям.