Дестабилизация действительно перевалила за стоку, но сознание пока было ясным, несмотря на дурное самочувствие. Энергии набралось в общей сложности пятнадцать с половиной тысяч. До двадцать девятого уровня оставалось не так уж и много.

За ДЦНС я не сильно переживал. Скорость потока была уже 17,2, и дестабилизация спадала достаточно быстро: за неделю могло запросто уйти шестьдесят пунктов. Но Марина права, надо быть осторожнее, с этой хренью шутки плохи.

Марина тем временем поглотила энергию с остальных трупов, а затем… Я аж привстал, опершись на локоть, поскольку прежде не видел ничего подобного.

Недалеко от места стоянка земля начала расходиться в разные стороны, словно кто-то невидимый копал яму, и минут через десять образовался огромный котлован. Вездеходы наших врагов один за другим поднялись в воздух и рухнули туда, то же самое произошло с трупами, оружием и вещами. Затем земляные отвалы, окружавшие ему, начали осыпаться, и ещё минут через десять передо мной вновь была ровная поверхность.

Марина стояла неподалёку и, скрестив руки на груди, словно наблюдала за происходящим, хотя я прекрасно понимал, что она вовсе не наблюдает, а сама всё это делает посредством телекинетических способностей.

От недавней бойни не осталось и следа, кроме, разве что, красных брызг на земле.

— Как ты такому научилась? — спросил я.

— Посредством тренировок, разумеется, — с безразличием в голосе проговорила Марина. — В этом нет ничего сложного. Встать сможешь?

— Да… я, кажется, немного оклемался.

Я поднялся на ноги, но голова до сих пор кружилась. Меня тут же стошнило, после чего стало немного полегче, и я добрался до нашего вездехода без чьей-либо помощи.

Марина села за руль, и мы двинулись в обратном направлении.

— Здесь же были не все, да? Ты говорила, их человек двадцать, — вспомнил я.

— Их было больше, да, но на данный момент это — всё. В воскресенье ты убил четырёх. Возможно, кто-то уехал. Я не следила за их перемещениями.

— Теперь их точно никто не найдёт. Но те, кто уехал, могут вернуться, чтобы отомстить. Они поймут, что я в этом замешан.

— Будем решать проблемы по мере их поступления.

На улице вечерело, и наша «Кама» бодро мчала по грунтовой колее прочь от места бойни.

В спецшколу я вернулся лишь к отбою.

В это воскресенье у нас с Лидой выдался выходной, и мы отправились в Москву. Собирались поесть в ресторане и поиграть в боулинг, как и прошлый раз, только вдвоём.

Изменения в облике города я заметил сразу же, как только мы миновали промзону и оказались среди жилых кварталов. Вокзал, мимо которого мы проезжали, выглядел опустевшим, автомобилей рядом стояло меньше обычного, да и народу наблюдалось не так, чтобы много. Раньше это было оживлённое место даже в выходные дни, а теперь — тишина и пустота, словно вымерло всё вокруг.

О причине было несложно догадаться. Когда в начале февраля объявили эвакуацию западных районов, Москва стала стремительно пустеть. Уезжали все, кто мог, заводы и фабрики перебирались в места поспокойнее. К середине апреля примерно треть предприятий закрылась.

Все понимали, что дальше будет только хуже. По разным прогнозам Москва должна была оказаться в красной зоне в ближайшие двадцать-пятьдесят лет. Многократно увеличился риск выбросов в непосредственной близости жилых кварталов, сохранялась угроза появления на городских улицах иных, несмотря на выставленные вдоль Садового кольца кордоны.

Уехал и генерал-губернатор, но не на каторгу, где ему было бы самое место, а на новую должность куда-то в Среднюю Азию. Вместе с ним покинул свой пост начальник особого армейского корпуса, командовавший базами в жёлтой зоне. Его, насколько я знал, понизили. Сместили и нескольких чиновников поменьше. Новый же генерал-губернатор, которого прислали из Екатеринбурга, уже пообещал положить конец беззаконию и обеспечить безопасность подданных Его Императорского Величества. Об этом писали в местной газете: говорить о нарушениях, допущенных прежним руководством, больше не воспрещалось.

Лида о случившемся не знала почти ничего, хотя её и следователи допрашивали, и в вылазках она участвовала. Но деятельностью местных властей она не интересовалась. Пришлось ей всё подробно объяснять, пока мы ехали.

Единственное, что я до сих пор не понимал, так это кто стал причиной данных перестановок. Без вмешательства какого-нибудь знатного и влиятельного лица они точно не произошли бы.

В центре города тоже были заметны перемены. На большом рынке возле стен кремля стало не так оживлённо, как раньше, а в здании торгового центра, где находился боулинг-клуб и куда мы с Лидой отправились после обеда, закрылись несколько магазинов.

И только в нашей спецшколе ничего не поменялось. И директор Меншиков, и его заместители продолжали занимать свои посты. Вероятно, в их деятельности проверка не нашла нарушений, или у них оказался иммунитет, что было возможно лишь в том случае, если они заключили какую-нибудь сделку с властями: например, донесли на высшее командование в обмен на сохранение своего положения. Конечно, никто не знал, как именно обстоят дела, но в унтер-офицерской среде такие речи шли.

В следующие субботу и воскресенье были учения вначале с первым курсом, затем — с боевой группой. На охоту я не ездил. Да и через неделю увольнение мне дали лишь на один день. Тем временем ДЦНС давно пришло в норму. За две недели мне удалось посредством тренировок повысить скорость потока до 18,1, и дестабилизация уже не так донимала, как раньше.

В субботу я решил позвонить Марине, выяснить, какие у неё планы и почему мне не дают увольнения. Взял свой телефон, который, как всегда, прятал в шкафчике, и отправился на набережную, где было мало народу. Тучи сегодня ходили низко, погода стояла прохладная и ветреная.

Марина трубку взяла почти сразу:

— Да, Кирилл, слушаю.

— Привет, как дела? Когда следующий выезд планируется? И что там с домом? Думаю, завтра съездить на базу.

— С домом всё нормально. На этой неделе ворота в гараже поменяли, окна — тоже. А на охоту, думаю, через пару недель отправишься. Ты не торопись. Лучше посвяти время тренировкам на увеличение скорости потока. Летом, когда учебная программа закончится, поедешь в дикие земли. Надо, чтобы дестабилизация сильно не скакала, и ты не сидел неделями без дела. Вот на этом сейчас и сосредоточься.

Летом, насколько я знал, курсантам тоже устраивали учения. Уроки заканчивались в июне, и полтора месяца отводилось на практику. Ну а те, кому повезёт (в основном, это, конечно же, были ребята из знатных семей), могли на неделю-другую поехать домой. Мне же, судя по словам Марины, предстояла особая программа.

— Я постоянно тренируюсь, — сказал я. — Энергетические тренировки каждый день и два-три раза в неделю — телекинез.

— Молодец, проявляешь рвение.

— Ага. Только задолбался уже немного. Завтра проверю оборудование на базе, пару часов потренируюсь и буду отдыхать. И сегодня тоже.

— Как хочешь. Пока от тебя ничего не требуется. Когда будет поездка, твой офицер, как обычно, вручит тебе увольнительную.

Попрощавшись, я отравился обратно в общежитие. Как раз начался дождь, и я бегом добрался до крыльца, почти не намокнув.

Сегодня после обеда мне уже удалось потренироваться вместо каких-то хозяйственных работ, от которых Гаврюшин меня освободил без вопросов. Теперь хотелось отдохнуть.

Я слышал от ребят, у нас появились свежие выпуски «Тревожной границы». Там можно было найти информацию про снаряжение и оборудования, иногда появлялись интересные новости из пустошей, поэтому я всегда с нетерпением ждал каждый номер. Вот и сегодня решил скоротать вечер за чтением журнала.

В комнате отдыха на диване и креслах расположились пяток третьекурсников. Они ели хрустящую картошку, смотрели телевизор и над чем-то ржали. Эти парни часто околачивались здесь, когда на этаже не было старших офицеров. Все уже привыкли.