— Пап, — сквозь зубы сказала я, быстро отдёрнув руку, — это не то, что ты думаешь!

— Я делаю выводы на основе своих наблюдений, — шипел он, заметив, что соседки прислушиваются к разговору. — Этот шрам появился у тебя не случайно, и это меня особенно удручает. Когда нас опрашивал твой лечащий врач, мы с мамой сказали, что этот шрам у тебя давно, якобы ты поранилась ещё в детстве, чтобы не было никакого повода у полиции усомниться в твоей адекватности, чтобы дело не скатилось в сторону нанесения самой себе повреждений и повода упечь тебя в психоневрологическую клинику, поняла? — приглушённо добавил отец, и я кивнула. — Придерживайся этой версии. Но, сами-то мы знаем, что это не так, да? Что-то случилось, и это повлияло на твоё психическое состояние негативно, раз ты всё забыла. Доктор сказал, что наш мозг может каким-то образом отключать негативные воспоминания, чтобы не травмировать человека ещё больше.

— Пап, я люблю жизнь, и никогда, понимаешь, никогда не смогла бы навредить себе! — горячим шёпотом заверила отца.

— Да, я знаю. Моя прекрасная дочь! Конечно, ты бы этого не сделала! — тихо сказал отец, но потом его голос снова набрал силу: — Но у тебя есть враг, которого ты почему-то возлюбила. Это всё он…

— Нет, папа! — возмущённо сжала кулачки. Я совсем не понимала, какие ещё подобрать слова, чтобы переубедить отца. До чего же он упрямый!

— Я скажу тебе как на духу — больше не кого подозревать! Общение с этим парнем не привело ни к чему хорошему в прошлый раз, два года назад, теперь история повторилась, но только теперь всё закончилось гораздо хуже. Ты едва выжила, моя маленькая девочка, и я никогда ему этого не прощу! Я предполагал, что эта больная зависимость от него не доведёт тебя до добра, но даже я не думал, что это будет настолько тяжело!

— Папа, всё не так! Он не виноват!

— Если он ни в чём не виноват, скажи, где он? Почему он до сих пор не стоит у твоей кровати и не вымаливает прощение?

— Я не знаю, где он. Надо найти его родителей и спросить у них. Возможно, они что-то знают. Вдруг, Алекс тоже болен и не может прийти?

— Видел я его отца! — с ненавистью выдал папа. — По его словам, он ничего не знает! Такой же лживый ублюдок! Пару раз околачивался возле больницы, что-то вынюхивал и выведывал. Опасался, что правосудие его настигнет месте с непутёвым сыном. Я прогнал его прочь, и сказал, чтобы духу его здесь не было! — разошёлся на повышенных тонах папа.

— А его-то за что ты ненавидишь? — изумлённо уставилась на папу.

— Потому что вырастил такого никчемного сынка! Способного на такую подлость!

— Папа, как ты можешь? Ты его совсем не знаешь! Алекс другой! — на мои глаза от бессилия его переубедить навернулись слёзы.

— Я могу, дочь, очень даже могу! Если я ещё раз увижу его, не сомневайся, сделаю его инвалидом! — разошёлся отец.

— За что?

— Ты моя дочь! Моя величайшая ценность! Я растил тебя в любви и заботе. Скажи, ради чего? Чтобы тобой кто-то воспользовался в своих целях? Так что, не сомневайся, если встречу, я применю к негодяю всё, что ты перенесла, но в десятикратном размере. Пусть молится, чтобы суд приговорил его к пожизненному заключению, чтобы я не смог до него добраться!

— Всё! Хватит! Я не хочу ничего слышать! — воскликнула я так громко, что соседки по палате все, как по команде, встрепенулись и в испуге уставились на меня, соображая, не сошла ли я с ума. — Тебя не переубедить! Уходи! Не хочу тебя больше видеть!

— Что я слышу, Аня? — папа в шоке раскрыл рот и округлил папа глаза от удивления, не ожидая такой отповеди.

Я отвернулась от него, сцепив от бессилия зубы.

— Дочка! Я же люблю тебя! Забочусь о тебе! Защищаю тебя! Я на твоей стороне! — горячо выпалил отец.

— Я знаю, — тихо ответила, глядя в другую сторону, — но мне тошно от твоей любви и от такой защиты, папа. Ты слышишь только себя! Тебе важно только твоё мнение, больше ничьё не учитываешь!

— Разве не такой поддержки ты ждёшь от отца?

— Нет, пап! — снова взглянула на отца. Мне было очень жалко его. Он старался меня защитить, поэтому я не могла на него злиться. — Я жду, чтобы ты мне поверил, чтобы ты на самом деле был на моей стороне, чтобы ты понимал меня, а не делал свои ложные выводы. Я не хочу с тобой ссориться, я тоже люблю тебя, пап, но ты переходишь все границы, вешая на Алекса всех собак. Если я говорю тебе, что это не он, ты должен просто поверить, если ты на самом деле хочешь мне добра, просто поверить, а не делать необоснованных выводов. Если ты считаешь меня взрослой, самостоятельной дееспособной девушкой, то просто поверь тому, что я говорю. Алекс ни в чём не виноват.

— Аня, ты всегда останешься моей маленькой доченькой, но да, ты выросла, стала самостоятельной, сама способна решать что хорошо, а что плохо. Я тебе доверяю, дочь. Хорошо. Давай остановимся. Предлагаю продолжить разговор, когда ты что-то вспомнишь. Я не буду обвинять твоего Алекса, пока ты сама мне этого не скажешь. Договорились? — неожиданно папа сдал свои позиции, что меня одновременно обрадовало и несказанно удивило. Устал доказывать? Испугался за моё психическое состояние? Или что-то ещё, чего я не знала. Однако, эти слова были мне в радость. Папа протянул свою ладонь для рукопожатия и смотрел на меня с ожиданием. Я была благодарна за этот жест.

— И родители Алекса не заслужили такого отношения! Они тоже переживают за сына. Им даже хуже, чем тебе, ведь их сын до сих пор не найден. Я тебя прошу, не нападай на Святослава, он хороший человек. — я всё ещё не спешила пожимать ладонь отца.

— Хорошо, — кивнул отец.

— Договорились, — моя ладошка утонула в большой тёплой ладони.

На следующий день мне можно было уже садиться, чем я не преминула воспользоваться, часами просиживая в кровати. Горло не болело. Теперь можно было употреблять грубую пищу. Мама старалась накормить меня всяческими вкусностями, но врач предупредил, что к питанию надо подходить осторожно, чтобы не навредить желудку, да я и не могла много съесть, в меня столько еды просто не влезало.

Чтобы я не скучала, мама принесла несколько купленных на книжном базаре книг. Я выбрала себе лёгкий романчик, время от времени почитывая его, чтобы хоть как-то заглушить лезущие в голову мысли. Об Алексе, о ребёнке, о том, что я больше никогда их не увижу.

За внешним спокойствием моим родителям и всем окружающим было не понять, что я на самом деле чувствовала. Никто не мог бы и предположить, что в моей груди разверзлось жерло вулкана, и изливающаяся из него лава, каждую минуту сжигала моё сердце дотла. Я спокойно сидела в кровати, делала упражнения для восстановления мышц, ела, пила, разговаривала и улыбалась, и за восстанавливающимся фасадом никто не замечал адского пекла внутри моей души.

«Своего сына ты не увидишь!» — где-то в подсознании звучали и звучали жестокие слова, в разной тональности, в разном темпе. Эти слова доносились с шёпотом ветра, с шорохом падающего с неба снега, с криком пролетающих мимо окон палаты ворон, с визгом тормозов проезжающих по автостраде автомобилей, с завыванием сирены машины скорой помощи. Мне казалось, что пройдёт ещё час, и я не выдержу. Начну дико кричать от боли и биться в конвульсиях. И возможно, мне станет хоть на некоторое время легче. Возможно, мне сделают успокоительный укол, и я забуду об этой боли хотя бы на пару часов. Возможно… Но проходил час — я держалась, следующий тоже, и так много-много часов. Постоянной боли и сжигающего душу отчаяния из-за потери и страха, что это навсегда…

«Я сильная. Я должна выдержать!» — твердила мысленно, но боль не хотела отступать.

Только лишь близким удавалось хоть иногда вырывать меня из когтистых лап отчаяния. Прикасаясь ко мне, говоря со мной, родители и брат немного успокаивали бушующий вулкан в моей груди. Я безмерно была благодарна родным людям за поддержку, и хоть последний разговор с папой не был лёгким, но мы хотя бы договорились о нейтралитете, что хотя бы немного притупило адскую боль души.