На следующий день, как и всегда придя в реанимацию, я «обнаружила» пустую кровать Алекса и спросила, что с ним. Медсёстры и врач уже сменились. Следующая смена была твёрдо уверена, что пациента перевели в другой госпиталь, якобы предписание перевода сохранилось на компьютере в ординатуре. Мы не знали об этом переводе, но успели вовремя. Забрали и скрыли его от всех. Но что делать дальше? Он находился в непонятном состоянии. Ни жизни, ни смерти. У людей такая форма существования называется комой, а у оборотней вряд ли такое бывает. Похоже было, что парень сам сознательно вошёл в это состояние, сам не хотел восстанавливаться, возможно, где-то там в глубине, он считал, что до сих пор находится в плену. Как его пробудить? Как заставить волчий дух проснуться и включить функцию регенерации, чтобы восстановить организм? Как оказалось, это стало невыполнимой задачей.

Его мать пыталась делать всё то, что делали в больнице, но успеха так же не добилась. Оказалось, что она отлично умела ставить капельницы, делать уколы, но ничего не пробуждало Алекса к жизни. Мать пыталась давать ему мумиё, отвары, настойки целебных трав. Время шло, но всё было без толку. Если бы с нами был Святослав, он точно смог бы помочь сыну. Кира очень хорошо, даже с каким-то восхищением, отзывалась о нём, говорила, что он был учеником ведуна, и разобраться с такой проблемой ему было бы раз плюнуть. Но где искать Святослава нам было неизвестно.

Я полностью доверилась Кире. Всё же она была вдвое старше меня, и за свою жизнь научилась справляться с трудными задачами, не то что я, девчонка, воспитывавшаяся в тепличных условиях. Главную роль в доверии сыграло то, что Кира была его матерью. Женщина занималась Алексом сама, мы лишь созванивались по каким-то левым номерам по причине того, что звонок могли отследить, а приезжать она и вовсе запретила. Не думала, что у неё такой серьёзный подход, но подчинилась, понимая, что ей виднее, как соблюсти конспирацию.

Время шло, в городе подмораживало, близилась зима, которая обещала быть морозной и снежной. В нашей проблеме ничего не менялось уже которую неделю. Я научилась по голосу я определять настроение Киры, которая день ото дня всё становилась всё удручённей, пока однажды вечером не сдалась:

— Я не знаю, что делать, — сказала она по телефону глухим безжизненным голосом. — Всё бесполезно. С каждым днём мой сын всё ближе к смерти. У меня опускаются руки. Ты не поверишь, но я пыталась дать ему крови. Больше мне ничего в голову не пришло.

— Ты сошла с ума! Хотела из него сделать вампира? — я ужаснулась. Такого я от неё не ожидала. — Ты знаешь, что упыри этого всегда и добивались? С самой первой встречи они пытались заставить его пить кровь!

— Ничего бы не произошло! У меня было всё под контролем, — огрызнулась она. — Таким образом я хотела его пробудить, что-то типа шоковой терапии, но ты же знаешь — его тело отторгает любую кровь.

— Я знаю — его от крови всегда мутило! Он не мог переносить даже вида чужой крови, тем более, употреблять. Даже сырое мясо не ел, хотя волку во второй ипостаси нормально питаться дичью, — высказалась я, но вдруг в голову пришла шальная мысль. — Не переносил ничьей крови, кроме одной.

— О чём ты? — заинтересовалась Кира.

— Я тебе открою тайну, наверное. Когда-то давно, Алексу на губы случайно попала капля моей крови, и он её слизнул. Знаешь, после этого ему не было плохо.

— Что должно было ещё произойти, чтобы ты об этом рассказала? Аня, это же может быть то, что нам нужно! Надо проверить эту теорию. Срочно приезжай! Вполне возможно, ты единственный человек, чья кровь может ему помочь.

— Но ты же не будешь заставлять его пить мою кровь? — я насторожилась.

— Нет, конечно! Я же не враг собственному сыну! — заверила меня Кира. — У тебя какая группа крови? Первая? Отлично! Эта группа подходит практически всем.

Моментально собравшись, я вызвала такси и через полчаса после звонка приехала на квартиру. За то время, пока я не видела Алекса, изменений не произошло. Всё так же лежал, бледный, словно мертвец. Только не на больничной койке, а на диване, но это ничего не меняло. Тусклые волосы, заострившиеся скулы, тёмные тени под глазами. Сухие губы упрямо сжаты. Такой же истощённый и холодный. Слабое еле видимое дыхание. Одетый в спортивные штаны и футболку, но одежда никак не скрывала ужасной худобы.

Я села возле парня на диван и погладила любимого по тусклым волосам, наклонилась и прижалась губами к холодным губам. Никакого движения. Губы плотно сомкнуты. Глаза закрыты. Ничего.

Кира не дала тупо сидеть рядом с ним, а приступила к делу.

— Так, попробуем ему сейчас влить миллилитров десять, — деловито сказала она, и тут же принесла шприц и жгут, чтоб набрать моей крови, но когда увидела испуг на моём лице, добавила: — Не бойся! Мне это делать не впервой, хоть у меня и другая профессия.

Итак, набрав в шприц крови у меня из вены, Кира влила её прямо в вену Алекса, то есть формально мою кровь он не пил. Через некоторое время его дыхание выровнялось, но больше ничего не произошло. Мать, внимательно поглядев на меня, выдала вердикт:

— Видишь, всё как ты сказала. Твоя кровь это его лекарство! Нам нужно ещё. Давай сделаем переливание от тебя сразу к нему.

Сказано — сделано. Я на всё была готова, лишь бы помочь любимому. Мы принесли кресло, поставили возле дивана, разложили, и я легла. Расположилась выше Алекса. Кира, аккуратно воткнув иглу от капельницы в мою вену, другой конец капельницы провела к Алексу, и когда с противоположной стороны появилась кровь, проколола его вену и закрепила иглу лейкопластырем. Кровь свободно потекла по прозрачной трубочке, не забивая иглу. Я же была в восторге, что мы нашли, наконец, способ вылечить парня, а то, что ему могла помочь именно моя кровь, ведь любую чужую его организм отторгал, меня и вовсе вводило в состояние эйфории. Я представляла себе, как он сейчас проснётся, как будет рад нашей встрече, и с моих губ не сходила счастливая улыбка.

Лёжа на кресле немного повернув голову в сторону парня, я могла наблюдать за тем, как моя кровь влияла на него. В то, что с ним происходило, невозможно было бы поверить, если бы я не видела всё собственными глазами. Медленно немного порозовело его лицо, затем волосы приобрели былую яркость и снова засияли, как вороново оперение. Через минуту пропали глубокие тени под глазами и задрожали его ресницы. Парень пошевелился и что-то пробормотал.

— Он приходит в себя. Отключай, — прошептала я, но Кира была другого мнения.

— Ещё немного. Потерпи! — приказным тоном ответила она. Я внимательно посмотрела на неё. Сияющее от радости лицо, горящие азартом глаза. Никогда не видела её такой. Мне показалось, что она фанатично предана сыну и готова ради него забрать абсолютно всю мою кровь.

Алекс, словно во сне, снова пробормотал что-то, потом застонал и резко дёрнулся, но Кира удержала его на месте.

— Кира! — позвала её ещё раз. — Достаточно. Снимай капельницу! — на что она только раздражённо отмахнулась от меня, продолжая удерживать сына на месте. Если кто-то спросит, почему я сама не отключила капельницу, то ответа не получит. Наверное, я вошла в состояние изменённого сознания. Меня одолевала нереальная слабость, придавливая тело к креслу. Я не смогла бы ни то что выдернуть иглу, но даже поднять руку. Возможно на меня так подействовала потеря крови, а скорее всего из-за происходящего я вошла в состояние эйфории, ведь на моих глазах творилось волшебство. Я увидела на что способна моя кровь!

Вдруг Алекс явственно произнёс: «Нет!», — и снова то ли застонал, то ли взвыл, а потом его тело забилось в конвульсиях. Кира пыталась удерживать сына, но не справлялась. Парень даже в бессознательном состоянии был очень силён, казалось, что в любую секунду он мог с лёгкостью отшвырнуть её от себя. В эту минуту она уж точно не сообразила бы отключить капельницу.

— Нет! Нет! Не-е-е-ет!!! — раздался чёткий голос Алекса, и конвульсии резко прекратились. Парень открыл расфокусированные чёрные глаза. Вскочил с дивана, резким движением словно пушинку отбросив в сторону Киру, как помеху, не стоящую внимания, так что она отлетела к противоположной стене, приложившись о неё головой, там же и осела на пол. Уставился на свою руку со всё ещё торчащей в вене иглой, пару секундя, не моргая, смотрел, как в его вену вливалась моя кровь, затем вырвал иглу и отбросил в сторону, как отвратительную гадость. В глазах чернела абсолютная пустота. Осмотрелся. Увидел лежащую на полу мать, затем перевёл взгляд на меня. Моргнул. Никаких чувств. Его бледное лицо было бесстрастно, угольно-чёрные глаза холодны.