— Тогда пойдём, я тебе покажу серебряный ручей.

Мы пошли гулять вдоль берега и дошли до кристально-чистого ручья, впадающего в озеро. Вода в нём была настолько прозрачной, что можно было разглядеть каждый камешек на его дне. Ручеёк словно тихо напевал нежную песенку, пробегая по своему руслу. Мы двинулись вверх по течению и скоро нашли место, где ручеёк брал начало, струёй вырываясь прямо из-под земли.

— Есть древнее волчье поверье: тот, кто будет каждый день пить воду из этого родника — приобретёт жизнь вечную, а тот кто ежедневно станет омывать своё тело в его серебряных водах — будет неуязвим для врагов, — рассказал Александр.

— И волки верят в это? — с сомненьем в голосе спросила я.

— Верят, но не нашёлся ещё тот, кто бы выполнил необходимые условия.

— Но почему? — изумилась я.

— Зачем волку жить вечно, если рядом с ним есть нечто более важное, чем жизнь?

— И что же это?

— Любовь. Серебряный источник может дать и жизнь и неуязвимость только оборотню, но не нашёлся ещё ни один, кто хотел бы пережить свою возлюбленную, видеть как она стареет, и не стареть вместе с ней. Любовь даётся только единожды, а когда твоя любовь уходит — жизнь становится не милой.

— Но, а как же неуязвимость для врагов? Это никакому оборотню не помешает.

— Да, ты права — каждый хотел бы быть неуязвим, но это всё сложно. Понимаешь — одного без другого быть не может. Эти два качества даются только вместе. Поэтому здесь нет толп желающих проверить на себе это поверье.

— Надо же, всё это так красиво, но так бессмысленно!

— Но почему же бессмысленно? Если пить эту воду не каждый день, а хотя бы изредка — никогда не будешь болеть.

— Но волки и так никогда не болеют, — проговорила я.

— Может поэтому и не болеют, а? — усмехнулся Алекс.

Напившись вдоволь серебряной водицы из ключа и окунувшись чуть ниже по течению в его ледяные струи, мы отправились по петляющей тропе в глубь леса, где по словам Алекса обитал сказочный змей Горыныч. Не спеша бредя по устеленной сухой хвоей кедров и лиственниц тропинке, пробираясь через бурелом, я любовалась сказочными хвойными деревьями, причудливо переплетающими свои ветви, свисающим с их морщинистых стволов мхом, редкой порослью кустарника, и полной грудью дышала воздухом древних времён.

Наверняка лишь только в таком дремучем лесу и была когда-то избушка Бабы Яги. Хотя почему была? Может быть существует до сих пор, прямо за этим поворотом. Где-то в глуши прячутся лешие, тихо скрипя на своём шелестящем языке. В глубоком омуте живёт водяной со своими русалками, выползая на берег озера только при свете звёзд. Под раскидистыми елями или в зарослях малины переливчато звонко смеются берегини. Не удивительно, что где-то в непроходимых дебрях тайги схоронился и чудо-змей Горыныч.

Лес начал немного редеть, и постепенно перешёл в залитую закатом тихую поляну, в центре которой располагалась огромная каменная глыба.

— Познакомься с настоящим героем русских сказок! — театрально пафосно проговорил Александр, идя впереди меня и указывая дланью на громадный камень.

— Это и есть знаменитый дракон?

— Не дракон, а змей, хотя в принципе это может быть одно и тоже. Итак, его зовут Горыныч, не прошу его любить и жаловать.

Гора и вправду походила на страшное чудище, живущее в сказках: огромная слегка продолговатая глыба, напоминающая по своим очертаниям туловище, сужалась с двух сторон, тонкими краями загибаясь полукругом. С одной стороны камень вытягивался в длинную гряду, напоминающую хвост, с другой покоилось нечто похожее на змеиную голову, по хребту тянулась острая каменная гряда, являющаяся якобы гребнем змея. Очертания камня весьма отдалённо напоминали пытающегося свернуться кольцом серого змея, голова которого и хвост тянулись друг к другу, но неповоротливая туша не давала сделать этого в полной мере. Размер всего каменного монстра приблизительно метров пятьдесят, если измерить от начала условной головы до кончика хвоста, и высотой метров десять. Вокруг камня метров на сто простиралась совершенно ровная земля, покрытая слоем мха. Ни камней поменьше, ни деревьев вокруг не наблюдалось. А на самом монстре не рос даже мох.

— Как интересно! — подражая его театральности, восхищённо воскликнула я. — Только непонятно, Горыныч — это от слова гора?

— Ну, всё тебе объясняй! Горыныч — это горючий или горящий, как тебе больше нравится. Потрогай! — сказал он и положил ладонь на каменный бок чудовища.

— Ты меня разыгрываешь! — с улыбкой ответила я, но всё же дотронулась пальчиками до камня, но всё ещё не веря своим ощущениям погладила шероховатый чешуйчатый камень. Обычный камень, немного даже прохладный, видимо потому, что солнечные лучи не нагрели его северную сторону.

— Ну, что? — заинтересованно спросил парень.

— Камень, как камень. Ты меня разыграть хотел?

— Странно, — разочарованно протянул Алекс. — Никто не чувствует исходящего от Горыныча тепла. Я думал, что ты точно почувствуешь.

— А Горынычем его не ты назвал? — улыбаясь спросила.

— Конечно, — прозвучал ответ. — Остальные зовут его камнем, но Горыныч живой, просто спит.

— Не-е-е-т! Помнится, кто-то меня называл фантазёркой! — смеясь, протянула я.

— Не веришь? — улыбнулся он.

— Тебе — верю. Поверю даже в любую несусветную чушь, звучащую с твоих уст. Ну а где же крылья? В сказке Горыныч мог летать.

— Он бескрылый.

— И по определению он не может быть тёплым, змеи все хладнокровные, — выдала информацию их школьного учебника.

— Как можно оставаться хладнокровным и одновременно дышать пламенем? — возмутился парень.

— Не знаю, а он огнедышащий? — уже откровенно потешалась я.

— Конечно! Он же Горыныч! — терпеливо, как маленькой девочке, повторил он.

— Ну, ладно, раз ты настаиваешь, — пролепетала я, сдерживая смех, и, не выдержав, расхохоталась в полный голос.

Он укоризненно смотрел на меня несколько секунд, потом сделал шаг ко мне и обнял за плечи. Я прижалась к его груди, слушая мерное биение сердца. Подняв к нему лицо, заглянула в ясные очи и провалилась в их глубину. Осторожно прижав меня к прохладному боку каменного змея, и взяв моё лицо в руки, Алекс нежно поцеловал меня в губы, раскрывая их и углубляя поцелуй. Жар его тела с одной стороны и прохладная поверхность камня с другой будоражили во мне столько желаний. Я вжималась в каменные мышцы оборотня всем своим телом, отдаваясь чувству целиком. Губы горели от поцелуев, тело дрожало в ожидании других ласк, но он отстранился, сказав:

— Пора возвращаться, чтобы успеть до темна на озеро. Переночуем там, а утром тронемся в общину.

— Пойдём, — вздохнув сказала я.

— Если ты устала, я понесу тебя на руках, — заботливо предложил парень.

— Я совершенно не устала! — соврала я, и мы двинулись в обратный путь, который хоть и был короче, так как пролегал не через серебряный ручей, а напрямую, но казался тяжелее. Смеркалось. В лесу заметно стемнело. Мои глаза хуже различали препятствия на пути. Споткнувшись на неровном участке, я едва не упала, но была вовремя подхвачена мощными руками. Дальнейший путь Алекс, не обращая внимания на слова протеста, пронёс меня на руках, и, как не странно, с большей скоростью, чем если бы я шла сама.

Возвратились на озеро, когда солнце уже скрылось за лесом. Раздобыв сухих веток, Александр разжёг костёр и поставил на огонь котелок с ухой, остатки которой пришлись как нельзя кстати. Потом, вымыв котелок, в нём же согрели и заварили травяной чай из собранной неподалёку душицы. В рюкзаке нашёлся мёд и ароматные пряники, испечённые тётушкой Миладой. Насытившись, мы решили поплавать перед сном. Переодевшись в купальник, я с визгом с разбегу влетела в обжигающе холодную воду и окунулась с головой, чтобы остудить разум и чувства, накатывающие с непреодолимой силой.

— Бр-р-р! Как холодно! — простучала я зубами. Алекс подплыл ко мне сзади и прижал, согревая, к себе.

— Не боишься? Сейчас русалочье время, — дразня прошептал на ушко.