— А я думала, что каждый волк умеет это. Послушай, а если кто-то вдруг заболеет.

— Волки не болеют, никогда. — был ответ.

— Но не все же волки. Как же женщины и дети? — смотрела в серые очи.

— Дети волков тоже никогда не болеют, а женщины — они ведь тоже дочери волков, хотя конечно страдают в родах так, что никакому оборотню и не снилось. Но помогать им дело повитух.

— Я помню, ты говорил, что всё же бывают хилые мальчики, которые умирают во время своего перерождения. Как же быть с ними?

— На то воля богов, милая, — сказал парень, крепче прижимая меня к своей груди, так что я снова спрятала лицо, уткнувшись ему в шею.

— А власти потом не приезжают с проверкой?

— А чего им здесь делать-то? Здесь нет никого. Никто даже не знает, какое здесь население. Документов здесь не признают, родился человек, умер, никого, кроме нас, это не касается.

— Но у тебя же есть паспорт.

— Да, благодаря матери. У меня даже фамилия есть, хотя это абсолютно ничего не значит, она просто кем-то выдумана. Здесь важно только имя, которое тебе дал при имянаречении ведун.

— А ты проходил имянаречение?

— Да, и он оставил мне прежнее имя. Всем дают имена из прошлых перерождений, но как меня звали в прошлой жизни, ведуну не открылось.

— А разве все мы не живём на Земле всего один раз? — удивилась я.

— Думаю, нет, — усмехнулся он в ответ. — У каждого человека множество перерождений.

— Но почему?

— За одну жизнь мы успеваем сотворить так мало хорошего. И потом, в новом воплощении мы можем исправить предыдущие ошибки, причинённое другим зло.

— Я бы хотела прожить несколько жизней, — сказала я. — Только, если в каждой из них я бы встретила тебя.

— Без тебя я бы не согласился прожить даже одну, вот эту… — печально проговорил он, заглядывая в мои глаза. Почему-то захотелось плакать, и чтобы не показывать слёзы, я уткнулась в его плечо и не могла произнести ни одного слова.

— Я люблю тебя, — тихо продолжил он. — Больше, чем небеса, чем звёзды, чем весь этот мир, больше, чем саму жизнь.

— Я тоже тебя люблю, — прошептала я ему на ухо, и прижалась ещё крепче, ощущая биение наших сердец, бьющихся в унисон.

Двумя пальцами Алекс коснулся моего подбородка и заставил поднять лицо, склонился и очень медленно потянулся к моим губам. Я не выдержала жара, разливающегося в груди и сама преодолела последние миллиметры, прильнув к его губам, словно жаждущий в пустыне к последней капле воды. Я пила его дыхание, вдыхая аромат кожи и волчьих феромонов, растворяясь на атомы, растекаясь лужицей у его ног, и не смогла бы остановиться несмотря ни на что, так опьяняюще действовало на меня присутствие любимого. Как всегда, когда стало заходить слишком далеко, Алекс остановился, прошептав, отрезвляюще:

— Тише, тише, нам некуда спешить, любимая, — и когда я протестующе не захотела отрываться от него, насмешливо: — Кому-то срочно нужно окунуться, моя волчица сейчас меня съест!

Обсохнув на солнце и от тепла моего любимого, мы всё-таки продолжили нашу экскурсию. Пройдя через скошенные луга, вышли на потаённую поляну, окружённую лесом. Она находилась сравнительно недалеко, и каждый житель посёлка мог посещать её каждый день по своему желанию.

— Что это за место? — поинтересовалась я.

— Это капище. Место, где проходят наши праздники. Мы все староверы, верим в первичный огонь и наших славянских богов. Капище это место, где мы благодарим богов за хороший урожай, за рождение здоровых детей, где приносим богам жертвы.

— Жертвы? — я ужаснулась.

— Ты в школе слышала рассказы историка, что Перуну во времена Владимира Ясно Солнышко приносились кровавые жертвы, и привыкла слово это слово ассоциировать с убийством и кровью. Но мы приносим только бескровные жертвы: плоды своего труда, те растения, что мы вырастили на этой земле. То, что принесёшь в жертву, потом приумножится в несколько раз. Но кровью можно отвратить богов от себя навсегда. Пойдём в центр капища, посмотришь на наших богов.

В центре поляны, окружённый невысокими столбами, был вкопан толстый столб, метра три высотой, с вырезанными вверху с трёх сторон строгими ликами богов. Обойдя вокруг, я внимательно рассмотрела лики и обнаружила, что ни один из них не похож на предыдущий. Серьёзные глаза словно живые смотрели на меня из-под густых бровей, длинные седые волосы, переходящие в тяжёлые бороды. Особенно меня поразил глубокий взгляд каждого из богов. Очень умелый мастер вырезал эти лики, поразительно, как он смог добиться такой живости и глубины.

— Кто это? — спросила я, рассматривая лики, отмечая всё больше различий. Сначала на меня смотрел могучий старик, совсем седой, с бородой, уходящей в землю.

— Это Свентовит, высший бог, олицетворяющий собой божественный свет, проливающийся на Землю, всю природу, среду проживания славян, — сказал Алекс.

— А тот другой, с бородой не такой длинной?

— Сварог, отец всех богов.

— А тот, что моложе всех, что борода не седая?

— Перун, покровитель воинов.

— Почему они изображены с трёх сторон одного столба?

— Их трое, но они едины.

— Ты говорил, что с ними надо поздороваться. Как это сделать? Может поклониться им в пояс? — поинтересовалась.

— Им не нужны наши поклоны. Более того, они не приемлют какого-либо унижения и подобострастия перед ними. Тем, кто сгибает перед ними спину, они помогать не станут. Их не интересуют униженные, ведь внуками гордых богов могут быть только стойкие люди.

— Что же ты имел в виду, когда говорил о приветствии богам?

— Нужно всего лишь прижать правую руку к своему сердцу, а затем поднять её вверх, к лучам Ярилы, со словами, «Слава богам и предкам нашим!». Эти слова должны быть сказаны горячо и от души.

Мне понравилось приветствие славянским богам, и в порыве гордости за великий и могучий народ, я прижала правую руку к груди, там, где бьется сердце, полное любви, а затем подняла её вверх, к солнышку, дарящему нам свет и тепло, и пламенно произнесла нужные слова, глядя на деревянные лики, взгляды которых, как показалось всего лишь на мгновение, стали немного теплее.

— Теперь пойдем, познакомишься со сварожьим кругом.

И мы подошли к первому от входа в капище, если двигаться по часовой стрелке, столбу.

— Это изображение Лады-богородицы, покровительницы Руси, матери Перуна. Дальше Тарх — Даждьбог, Семаргл — бог огня, Ярило — бог солнца, Велес — скотий бог, Макошь — богиня плодородия, Коляда, Купала и ещё несколько светлых богов, которые являются нашими предками, от которых пошёл славянский род.

Пройдя по сварожьему кругу, который насчитывал шестнадцать деревянных изображений, мы вернулись к тому месту, откуда вошли.

— Теперь можно уходить, — сказал мне Алекс.

— Знаешь, почему-то не хочется уходить. Здесь так спокойно, легко на душе. Кажется, что я знала этих богов раньше, и моя душа сейчас обрела какое-то равновесие.

— Капище так и должно действовать на людей, только вырождающиеся бездуховные так называемые «личности» чувствуют среди древних богов страх и ненависть.

— Боги не любят уродов?

— Не уродов, а паразитов, которые забыли о том, что человек развивается только лишь трудясь, производя что-то на благо всех людей, а не только в целях собственного обогащения.

— Жители вашего посёлка процветают, значит, боги любят вас, — уверенно сказала я.

— Ты права, боги любят нас. Настолько сильно, что поручили нашему роду одну из самых сложных миссий. Каждый воин посвящает исполнению воли богов всю свою жизнь, но до победы ещё так далеко, что только вера помогает нам свято исполнять свой долг.

— Послушай, Алекс, — решила поинтересоваться я. — А как так получилось, что вашего селения не дошла цивилизация? Нет ни электричества, ни газа, ни документов, ничего из того, что принесло нам развитие цивилизации.

— О, это интересный вопрос. В общем, это началось так давно, что никто толком и не знает, как это было. Это поселение очень древнее, такое древнее, что ты даже и представить себе не можешь. Итак, с давних пор об этих местах ходили легенды, одна удивительнее другой, но никто из путешественников не мог даже приблизиться к нему, потому что по мере приближения человека охватывал неописуемый страх, такой, что для того чтобы остаться в здравом рассудке, путешественник должен был повернуть назад. Вот так к нам и не пришли блага цивилизации.