— Это хорошо, потому что я как раз сейчас собираюсь съесть тебя! — проговорил он нежно целуя моё лицо, шею руки. Его поцелуи были так горячи, что по телу разливалась приятная нега, и ноги подкосились сами собой, и если бы он не держал меня в своих крепких объятиях, я бы уже давно лежала у его ног. Его губы нежно коснулись моих губ, раскрывая их словно цветок, и осторожные движения языка ласкали их так, что я изнемогала от любви и неги. Желание было настолько велико, что мне уже было всё равно, что мы не женаты, всё равно, что я могу забеременеть от первого же контакта, но Алекс вдруг отстранился, так резко, что я едва устояла на ногах.

— Что? Что случилось? — пролепетала я.

— Мне тяжело контролировать свои желания, — хрипло ответил он. — Ты такая соблазнительная, что я могу не устоять.

— Но я тоже этого хочу… — только и смогла прошептать я.

— Я не сомневаюсь. Но ты же знаешь, что это опасно прежде всего для тебя.

— Знаю, — согласилась я. — Спасибо, что заботишься обо мне. Я ценю это.

— Я рад. Может, пойдём? Иначе к утру не доберёмся.

— Хорошо, пойдём. Я очень устала и хочу спать, — сказала я.

— Давай не будем больше возвращаться к этому вопросу, — попросил он и двинулся дальше.

— В каком смысле? — не поняла я, догоняя.

— Ну, у нас в общине порядки немного другие, чем везде, более строгие что ли. Волки живут по законам предков. И свободных правил в отношении любви не поддерживают. У волка может быть только одна суженая, одна на всю жизнь. Или может не быть вовсе, если он так и не нашёл её. Бывают, конечно, исключения, как у моего отца. Поэтому, если тебе что-то покажется странным, не удивляйся.

— Ладно, я уже привыкла ничему не удивляться, — сказала я.

— Хорошо. Знаешь, я хочу тебя ещё предупредить — мой дед тоже странный. Ты, когда в дом зайдёшь, ничего не говори. Отвечай, если о чём-то спросит. И не обижайся, если тебе вдруг покажется, что он задал бестактный вопрос либо сделал неправильное утверждение.

— Что всё так строго?

— Это его дом. Он хозяин. Старший. У нас к старшим особое уважение и почёт.

— А долго ещё идти?

— Мы уже почти пришли.

— Ты же сказал, что к утру не доберёмся! — воскликнула я.

— Это вообще-то шутка была. Да и поторопить тебя хотел, а то ты так бегаешь, за тобой не угнаться! — Алекс остановился, повернувшись ко мне.

— Ах так! Значит я медленно хожу? — возмущённо воскликнула я, бросившись бежать прямо на него.

— Я этого не говорил! — быстро отступая спиной вперёд со смехом проговорил Алекс. — Ты сама это сказала!

Затем он вдруг перестал отступать и, когда я подошла вплотную, раскрыл мне объятия, в которых я счастлива была оказаться. Он гладил мою спину и едва ощутимо прикасался губами к моим волосам, потом тихо сказал:

— Когда ты сердишься — нравишься мне ещё больше, моя маленькая волчица.

— Как бы я хотела ею быть, чтобы никогда не пришлось разлучаться с тобой.

— Мы никогда не расстанемся, — тихо и ласково сказал Александр, сжимая меня ещё крепче в своих объятиях. — Даже если я буду далеко о тебя, то моё сердце навсегда останется с тобой.

Через некоторое время мы снова двинулись в путь, и не прошло и пятнадцати минут, как вошли в селение. Было слишком темно, чтобы можно было что-либо рассмотреть, но то, что мы находились на широкой прямой улице, я поняла. Слева и справа от дороги располагались большие бревенчатые дома, огороженные невысоким забором. Улица уходила в даль и где-то терялась в ночи.

— Эх, жаль, что я ничего не могу увидеть! — сокрушённо протянула я.

— Завтра всё рассмотришь, — ответил мне Алекс, распахивая передо мной калитку, и я поняла, что мы уже пришли. — Ну, входи!

Вдруг мне стало как-то не по себе, ноги вдруг стали ватными. Я засомневалась, стоило ли мне вообще сюда приезжать. А что если я не понравлюсь родным Алекса, что я тогда стану делать? Страшно-то как! И вот на таких не слушающихся меня ходулях, которыми стали внезапно мои ноги, я вошла во двор, прошла по широкой тропинке к дому и стала подниматься по ступеням крыльца. Алекс медленно двигался позади ничего не говоря. Вдруг дверь дома резко распахнулась, и я застыла на месте, увидев на пороге огромного старика, держащего в вытянутой руке подсвечник с горящей свечой. Волосы и борода его были совершенно седыми, но лицо не было покрыто такими морщинами, которые появляются в дряхлом возрасте, а светлые глаза с живым любопытством уставились на меня, и я сделала вывод, что мужчина не такой уж и старый, каким кажется на первый взгляд.

— Так, кто это тут у нас? — прозвучал басовитый голос хозяина.

— Доброй ночи, дед Игорь, — сказал Александр.

— А! Александр! Долго же тебя не было! Почитай, месяц прошёл. А кто это с тобой?

— Впусти сначала в дом, напои, накорми, а потом расспрашивай, — весело проговорил Алекс.

— Ладно уж, входите! — пробормотал старик и повернувшись спиной пошёл первым, освещая нам путь.

Мы вошли в большую комнату, освещённую всё той же тусклой свечой, так что освещёнными были печь да стол и стоящие подле него лавки, а углы и остальная обстановка терялись в тени. Игорь уселся на лавку, поставив свечу на стол и уставился на меня и Алекса. Мы же остались стоять посреди горницы.

— Ну, сказывай! — нетерпеливо проговорил он.

— Это моя суженая, — глядя на меня ласково проговорил Алекс.

— Вон оно как! — воскликнул Игорь, поднявшись с лавки и направившись в мою сторону. Обойдя вокруг меня и бесцеремонно оглядев меня с ног до головы, он вынес свой вердикт:

— Что же, девка хороша, ничего не скажешь! Очи светлые, кожа белая, коса толстая. То, что больно худа, не страшно. Были бы кости, а мясо нарастёт. А вот ростом не вышла! Прямо скажем — мала!

— Ладно тебе, дед! Подумаешь, мала! Это не главное, — сказал Алекс.

— Конечно, не главное! — согласился Игорь. — Главное это любовь. Как полюбишь — там уже не до деталей! А ты иди, тётку свою покличь. Пусть придёт.

И когда Алекс вышел за дверь, спросил:

— Зовут-то тебя как?

— Анна! — прочистив горло ответила я.

— Аннушка, значит! — протянул дед. — Из каких будешь?

— В каком смысле? — не поняла я.

— Из городских или сельских?

— Из сельских.

— А делать что умеешь?

— Многое умею. А что надо?

— Вот прямо сейчас опару на хлеб можешь завести?

— Ну, вообще-то, я хлеб ни разу не пекла. А с тестом работать умею. Если скажете, что надо делать, заведу вам и опару.

— Значит, работы не боишься?

— Приучена с детства.

— Это хорошо, — протянул он, немного помолчал, а затем, не сводя с меня своих острых глаз, вопросил: — Внука моего любишь?

— Люблю, — не раздумывая просто ответила я.

— Всё о нём знаешь?

— Всё, — уверенно произнесла я.

— Впервые вижу его таким.

— Каким? — не удержалась я от вопроса.

— Счастливым, наверное. Он-то всё больше хмурый, молчаливый, а теперь просто не узнать. Глаза-то как горят! Сами боги послали тебя к нам!

Отворилась дверь, и на пороге снова появился Алекс, за ним улыбаясь вошла женщина средних лет в красивом сарафане, одетом на рубаху. Волосы её были распущены, но покрыты лёгкой косынкой.

— Здравствуй, милая! — прозвучал её мелодичный голос, и женщина обняла меня так тепло, по-родственному, словно давно меня знала и только и ждала, когда же я, наконец, появлюсь.

— Здравствуйте! — только и смогла вымолвить я.

— Это сестра моего отца, — только и успел проговорить Алекс, как пришедшая схватила одной рукой рюкзак с моими вещами, а другой меня за руку и потащила за собой вон из дома со словами:

— Пойдём, пойдём! Тебе надо выспаться!

— А разве я не в этом доме буду спать? — нерешительно протестуя проговорила я, оглядываясь на Алекса, он слегка улыбаясь, кивнул мне на прощание, а его тётя быстро проговорила:

— Что ты? Как можно? Милая моя, пока вы не поженились, ты будешь жить у меня. Нехорошо вам ночевать под одной крышей. Ярослав тоже пока к деду перейдёт.