Напряжённо размышляя, как избавиться от морока, внезапно поразился кристальной ясности своего сознания. Оно говорило мне, что всё происходящее реально, но только разум твердил об обратном, не воспринимая новой реальности.

Что если всё это не плод больного мозга? Хотел бы я в реальности стать огромным чёрным зверем? Пфф! Конечно нет! Но эта мысль заставила усомниться в том, что я безумен, и дала маленькую надежду.

Для начала надо было решить, если всё происходящее «условно реально», то по какой причине всё это могло случиться со мной. Итак, условно приняв «новую реальность», я начал выстраивать логическую цепочку из тех событий, которые происходили со мной за последнее время, чтобы обнаружить причины моего «якобы превращения».

Но все мысли сводились только к мистике, к суждению, что меня, как в фильме ужасов, мог укусить оборотень. Это значило, что я мог заразиться. Но это было просто смешно! Ведь оборотней не бывает! Это просто сказки! К тому же меня никто не кусал…

Была только одна зацепка: перед тем, как сойти с ума, я несколько раз испытывал сильную боль, жар и отказ всех органов чувств. Связав это с начинающейся эпилепсией, я всё больше уверялся в своём умопомешательстве.

Но по какой причине после приступов я выглядел словно мертвец? Насколько я знал, эпилептики не покрываются узорами. С последствиями драки это тоже не вязалось, по той причине, что узоры появлялись равномерно по всему телу, даже в тех местах, по которым меня не били.

Если принять версию "превращения", то узоры на коже являлись последствием внутренних кровоизлияний, происходящих, когда менялось моё тело. Продолжив так рассуждать, я пришёл к выводу, что "превращение" начиналось несколько раз, но, проваливаясь в бессознательное состояние, я тормозил процесс и возвращался в своё прежнее обличье.

А как выглядела моя одежда после приступов? Была порвана на мелкие клочки. Она не могла так изорваться просто из-за драки с одноклассниками. Вдруг в мозгу возникли слова отца: "Ты перерождаешься. Это произойдёт, хочешь ты этого или нет!"

Может быть, он знал, что со мной происходило, и пытался меня предупредить? Но я не стал к нему прислушиваться, приняв за психически больного, сбежал в лес и теперь даже не имел понятия, где нахожусь, так как никогда не забирался так далеко. Что же он хотел мне сказать?

Наверное, не стоило убегать. Если отец знал, что произойдёт, он наверняка смог бы мне помочь. Но не теперь, когда я совершенно не имел представления, ни о том, где я теперь нахожусь, ни о том, кто я такой. Безумец или монстр?

Скрепя сердце, я согласился с "условным превращением", хотя такого в принципе не могло произойти, но решил действовать в соответствии с этим представлением, пожить в этом образе, раз уж он так навязчив, глядишь, в процессе морок рассеется. Очень на это надеялся.

К слову, я сильно проголодался, ведь почти сутки ничего не ел. Раз уж решил не погибать мучительной смертью и считал себя огромным лохматым зверем, уж наверняка не травоядным, так как в моей пасти имелись огромные клыки, я задумал испытать себя, узнать, например, какой из меня охотник.

Осторожно спустился с плато той же тропой, что привела меня наверх, и отправился в лес на охоту, в надежде отыскать какого-нибудь мелкого зверька, например, зайца. Проверить на что я способен в своём помешательстве, так как поймать зверя в лесу — очень не простая задача. Ну, а если вдруг повезёт — утолить свой ужасный голод.

Осторожно и тихо ступая, медленно двигался по лесу. Принюхивался к лесным запахам, пытаясь определить, где прятались зайцы. Постоянно отмечал, что вёл себя, как лесной зверь. Мог двигаться совершенно бесшумно. Чувствовал множество различных запахов, правда, не всегда мог определить, кому они принадлежали. Слышал даже то, что происходило от меня очень далеко.

Случайно наткнувшись на следы огромных лап, отпечатавшиеся в грязи, я вздрогнул. Следы лап такого размера могли принадлежать только огромному хищнику.

Жутковато было находиться в лесу, зная, что где-то рядом бродит огромный волк, да ещё и пытаться охотиться на его территории. Следовало обойти это место, чтобы не встретиться с ним нос к носу.

Чтобы определить размер волка, поставил свою ногу, хотя в данный момент это была не нога вовсе, в отпечаток его лапы, и поразился — размер отпечатка совпал с размером моей лапы. Значит, эти следы могли принадлежать мне. Наверное, я мог пронестись здесь вчера, будучи не в себе, не разбирая дороги, когда искал себе убежище.

Поражённо изучал следы, которые выглядели именно как волчьи, и не мог поверить в то, что моё больное воображение может изображать свои фантазии в таких мельчайших подробностях.

Растерянно побрёл дальше, всё ещё надеясь, что морок рассеется. Любое движение давалось невероятно легко, внушая ощущение свободы и единения с природой. В мышцах горела энергия движения. Без какого-либо труда я преодолевал возникающие на моём пути препятствия в виде балок с водой, поваленных когда-то бурей деревьев, огромных валунов и пней.

Вдруг, внимание привлёк сладкий запах живых существ. Поддавшись искушению ощутить себя лесным охотником, я полностью растворился в природе. Осторожно двигаясь в направлении источника запаха, разыскивал жертву, ощущая желание выследить, поймать. Убить.

Бесшумно пройдя несколько десятков метров, наткнулся на небольшую лесную прогалину, где паслась косуля и два её козлёнка, родившиеся в этом году.

Козлята почти догнали мать по росту, очень грациозно передвигались по поляне, щипля сочную траву, и совершенно не замечали меня. Они были такими красивыми: коричневая шёрстка с более светлыми пятнами, тонкие длинные ноги, большие умные глаза. Эти живые существа были чудом, созданным природой.

Но голод, зверский, неутолимый, толкал меня вперёд. К тому же, всё это не могло быть реальным. Это была галлюцинация, обыкновенный подробный морок, созданный моим же больным сознанием. Стоило гордиться возможностями моего мозга, создающего до невозможности настоящую реальность.

Подождав в нерешительности, я, всё же, выбрал в жертву козлёнка мужского пола и выскочил на прогалину. Косули, обычно очень осторожные существа, заметили меня только теперь и кинулись врассыпную.

Я бросился вдогонку за козлёнком, но он бежал очень быстро, легко преодолевая преграды, и скорость его постепенно возрастала. Я же старался от него не отставать, но делать это мешали немыслимые препятствия в виде пней, корней, коряг и впивающихся в длинную шерсть колючих кустов.

Начиная уставать, решил, что если сию же минуту не схвачу козлёнка, то останусь без обеда, и увеличил скорость до предела своих возможностей. Почти его настиг, но на моём пути внезапно возник толстый ствол вековой пихты.

Козлёнок легко свернул у самого дерева, я же со всего размаха врезался в ствол с такой силой, что услышал треск своих костей, и силой удара был отброшен назад.

Спустя несколько секунд, тяжело дыша, поднялся, шатаясь. Ужасно болела голова, адским пламенем горел правый бок, а козлёнка уже и след простыл.

Продолжать погоню не было смысла, разве найдёшь его теперь. Он, наверное, уже за пару километров отсюда. Умирая с голоду, медленно побрёл по дремучему лесу, куда глядели мои звериные глаза.

Удивительно, но только теперь вспомнил, что я не лесной хищник, а человек! От ужасающей мысли, что со временем совершенно забуду, кто я на самом деле, мне стало жарко.

Охотничий азарт полностью завладел моим мозгом, поставив во главу звериные инстинкты. Разве это странно, когда мозги у тебя набекрень? Поражало ещё одно: после страшного удара я должен был лежать без сознания с сотрясением и сломанными рёбрами, но голова и бок через несколько минут совершенно перестали болеть. Только голод всё с большей силой продолжал меня мучить.

Я всё брёл всё дальше, надеясь встретить на своём пути хотя бы зайчонка. Но, как видно, лесные обитатели узнали о моём присутствии в лесу, разбегаясь при моём приближении, кто куда. Усталый, я передвигался не так уж тихо.