– Это вы не понимаете, что брак – это, прежде всего, взаимное уважение между супругами и любовь. Ни уважения, ни тем более любви я к вам не испытываю, поэтому ни о каком союзе речи не идет. Вы поступили подло, скрыв столь важную информацию. Дождались, пока я вложу деньги, восстановлю работу завода и пришли на все готовое, чтобы это отнять? Не выйдет! Так и знайте!

– Что же, очень жаль, что не хотите договориться по-хорошему, – с наигранным сочувствием произнес барон на прощание. – Возможно, следующая наша встреча состоится в суде. Счастливо оставаться! И да, верните долг до понедельника. В противном случае, эти бумаги получат ход, и я отсужу у вас все до копейки.

– Вон! – вскипела так, что чуть пар из ушей не повалил.

Никогда еще не испытывала такую злость к человеку, что хотелось его придушить. Схватила вазочку с прикроватной тумбы и запустила ею в мерзавца.

Увернулся, гад!

Но у меня еще подсвечник стоял в зоне досягаемости, тарелка с фруктами, графин с водой. Осознав, что эти предметы непременно полетят в него и хотя бы один достигнет цели, горе-жених пулей выскочил из комнаты. Уже в закрывающуюся дверь ему в спину прилетело яблоко. Бросок получился неожиданно сильным. Я вложила в него всю злость, что испытывала в этот момент. Копытов споткнулся и шмякнулся на пол. На моих губах заиграла злорадная ухмылка.

Так тебе и надо, тварь!

– Ярушка, что же это делается? – всхлипнула Матрена, ставшая немым свидетелем разыгравшейся сцены. – Чем тебя разозлил этот неощипанный подранок?

– У него закладные на имущество, еще Родионом Петровичем подписанные, моим покойным супругом. Если к понедельнику не достанем нужную сумму, у нас все отнимут! – на глаза сами собой навернулись слезы, я хлюпнула носом раз, другой, и разревелась навзрыд.

Изнутри душила обида, что все начинания и труды пойдут прахом. Где справедливость? Это имущество мое! И земли с разрушенным замком, и завод с фабрикой, и деревня с крестьянами. Я вложила в дело последние средства, что имелись за душой. А теперь какая-то наглая сволочь решила присвоить мое наследство и воспользоваться плодами моих трудов?

Слезы лились и лились, я никак не могла успокоиться. Матрена дважды бегала за водой, чтобы меня отпоить, заваривала чай с ромашкой – бесполезно. Только я приходила в себя, тут же хваталась за шкатулку, чтобы написать письма князю Данияру и господину Гольдману. Но им ведь требовались объяснить ситуацию, я снова вспоминала о ней и ревела. В итоге меня сморила усталость, и я заснула в обнимку со шкатулкой и испорченными листами бумаги. Спала беспокойно, снились кошмары, в которых главным злодеем выступал барон Копытов. Жанетта Борисовна с дочкой тащили меня к алтарю, а я отчаянно упиралась. Гости уже сидели за столами, объедались, улюлюкали вслед и тыкали маслянистыми жирными пальцами, смеялись так, что еда вываливалась изо рта.

Проснулась в холодном поту. В ушах еще звенели противные крики «горько», а перед глазами стояло ненавистное лицо жениха, сложившего губы трубочкой и тянущегося за поцелуем.

Фу, мерзость! – я потрясла головой, чтобы избавиться от наваждения, нарисованного распалившимся воображением.

Однако звуки не исчезли. Кричали снаружи. И, когда до меня дошел смысл, внутри все оборвалось.

– Пожар! Пожар! Фабрика горит, склады. Огонь к заводу подбирается!

Я кубарем скатилась с кровати и бросилась к окошку, чтобы увидеть, как над деревьями поднимается к небу черный столб дыма.

– Это сон! Дурацкий сон. Кошмар. Я просто еще не проснулась, – пробормотала, не веря в происходящее, и даже ущипнула себя за руку.

Боль я почувствовала, как и запах гари, ворвавшийся в комнату вместе с перепуганной Павкой.

– Госпожа, вы уже проснулись? Там… там… уже знаете, да?

– Слышала крики. Так, это правда? Что произошло? Что именно загорелось? – засыпала служанку вопросами, одновременно натягивая первое попавшее под руку платье. – Надо немедленно тушить! Срочно, всех вызывайте. Лопаты пусть берут, чтобы песком огонь забрасывать. И ведра – речка рядом.

– Ярушка, ты куда собралась? – следом за Павкой вбежала Матрена.

– На фабрику, куда ж еще? Спасать оборудование, сырье и то, что еще не сгорело. Надо спешить, пока огонь не перекинулся на завод.

– Ярушка, что же ты одна там сделаешь? – бабулька всплеснула руками. – Неужели без тебя не найдется, кому пожар тушить? Стой! Куда же ты?

Не знаю, чем я могла помочь, но сидеть на месте не собиралась. Бегом взлетела на взгорок у разрушенного замка, с которого открывался обзор на расположившиеся в низине завод и фабрику. Однако строения заволокло дымом, открытые всполохи пламени бушевали там, где стояли деревянные бараки рабочих. Оранжевые языки лизали верхушки деревьев, вплотную подступивших к фабрике, и грозили перекинуться дальше, если ветер вдруг сменит направление. Пока что он гнал пламя к реке. На его пути, насколько я знала, находились хижины рыбаков и лодки у самодельного причала.

– Стой! Куда же ты? – Матрена поспешила вслед за мной. – Угоришь еще, дыма наглотаешься. Нельзя!

– Амулет! – сообразила, что внизу наверняка есть пострадавшие. – Матрена, принеси целительский амулет. Я обещаю, что буду осторожной. Но я должна быть там!

Не дожидаясь, пока бабулька исполнит поручение, я ринулась по дорожке вниз. Возле фабрики копошились фигурки рабочих, вытаскивая на улицу вещи и оборудование, которые еще можно спасти. У завода, весь взмыленный и в пятнах сажи, бегал, суетился и надрывался криком Шехнин. Он организовал рабочих, чтобы те насыпали разделительную полосу из земли и песка, которая не позволила бы огню перекинуться на другое здание. На заводе тоже царила суета. Там разбирали оборудование и оттаскивали в безопасное место. Уж лучше перестраховаться и потратить лишний день на сборку, чем позволить дорогим механизмам обгореть в пожаре.

– Что тут случилось?

– Не знаю. Рабочие говорят, полыхнула деревянная пристройка у фабрики. Но я лично на неделе проверял, нечему там было загораться. Дни стоят теплые, печи для обогрева не используются, а еду готовят в деревне и привозят сюда на подводах. Я подозреваю поджог! Но разбираться будем после. Сначала с огнем справимся и спасем, что осталось.

– Пострадавшие есть? – При упоминании о поджоге, я сразу вспомнила слова Копытова, что еще пожалею об отказе.

Но это же верх глупости уничтожать то, что будет приносить прибыль! Неужели он настолько идиот?

– Как не быть? – Максим Яковлевич тяжело вздохнул. – Я велел отнести обгоревших подальше. Заниматься ими некому. Все, кто стоит на ногах, помогают тушить пожар.

– Не представляю, как мы переживем и справимся со всем этим. Максим Яковлевич, уж не допустите, пожалуйста, чтобы еще и завод сгорел. Я позабочусь о раненых, а вы… – на глаза вновь навернулись предательские слезы, но для них не было места.

Развернувшись, я поспешила туда, где разместили пострадавших. Навстречу как раз Матрена с амулетом попалась, а за ней и Павка с Матвеем увязались. Но одного амулета было катастрофически мало. Рабочих с ожогами разной степени тяжести набралось десятка полтора. На скольких людей хватит амулета, прежде чем тот разрядится, я не знала. А потому необходимо было подумать о перевозке пострадавших и оказании первой помощи подручными средствами.

– Так, бегом за лошадью и повозкой! – приказала Матвею. – Только на обратном пути загляни в деревню. Найди Харитона и передай, пусть готовит места для размещения раненых. Затем разыщешь Забаву Алексеевну, скажешь, чтобы воды нагрели, бинты из чистой ткани заготовили, собрали мази и травы от ожогов. И пусть отправит с тобой двух-трех женщин, кто умеет первую помощь оказывать. Одним тут не управиться. Да и пострадавшим сопровождающий понадобится, как их перевозить начнем. Дарине Шехниной передашь, чтобы организовала питание. Сколько времени займет тушение пожара, сложно сказать, но люди будут уставшие и голодные.

Проводив Матвея, вместе с ним отправила Павку, чтобы раздобыла чистой прохладной воды. Ее потребуется много, чтобы промыть и остудить раны. А нам с Матреной предстояла не менее сложная задача: определить тех, кому помощь требуется в первую очередь.