Могли же мы случайно соприкоснуться во сне, из-за чего подруге отрылся кусочек моего подсознания? Тогда мои нападки на Акулину – верх невоспитанности. Она не служанка, чтобы подчиняться, и вольна уйти в любой момент. Но не уходит, потому что прижилась в Демьяново и, чего уж тут скрывать, отлично управляется с хозяйством и вверенными в ее подчинение людьми.

Однако идти Косте никуда не пришлось. Едва он подошел к двери, как в нее постучали. Зорин замер в нерешительности, окинул нас недоуменным взглядом, будто кто-то проскользнул, пока он не видел. Но мы до рассвета теперь носа не высунем из комнаты, так что это неизвестные гости пожаловали.

– Кто? – поинтересовался видок, прежде чем открыть.

– Я это! – раздалось возмущенное с той стороны. – И чего вам не спится, молодые люди?

– На ловца и зверь бежит, – пробормотал под нос Костя и открыл дверь Зое Матвеевне.

Заспанная, с недовольным видом кутаясь в теплый халат, воспитательница вошла и огляделась. Увидев еще и Тараса Григорьевича, мирно чаевничающего с гимназистками, женщина удивленно взметнула брови.

– И что тут происходит?

– Э… – девчонки стушевались и посмотрели на меня в поисках поддержки. Ясно, кому отдуваться и объяснять все придется.

– Мне кошмар привиделся. Наяву. А по дому опять ходил кто-то. Я испугалась и разбудила остальных. – Рассказать о Маре язык не повернулся. Костя прав оказался, оправдания выглядят глупо, а доказать существование ведьмы, не имея фактов, проблематично. – В общем, я предложила уехать утром. Девочки поддержали и…

– Что за глупости! – Панфилова всплеснула руками. – Настя, ты себя слышишь?

– Я… я видела что-то ночью! Не человека! Оно проникло в комнату. Мы с девочками нашли старый тайник, и там было предупреждение о страшном существе, которое забирается в сны и сводит человека с ума. Уверена, это оно приходило сюда! Здесь опасно оставаться, поэтому утром мы уезжаем! – выпалила правду, оскорбившись недоверчивым тоном и тем снисхождением в глазах, которым смотрят на больных людей.

– Настенька! – Зоя Матвеевна подошла, ласково коснулась моего плеча. – Вспомни, зачем мы приехали? Чтобы родные места всколыхнули память. У тебя ведь уже получается, так? Ты упомянула старый тайник. А как вы его нашли? Что-то ведь подтолкнуло к поискам? Навело на мысль?

– Ну, э… да, – сдалась, бессильно выдыхая. – Часть детских воспоминаний вернулась.

– Вот. Во-от! А я, о чем говорю! – торжествующе улыбнулась воспитательница, поучительно потрясая указательным пальцем. – В человеческом разуме заключены сложные механизмы, и никто доподлинно не знает, каким образом они функционируют. Ты вспомнила детство – это прогресс! Возможно, из-за провалов в памяти тебе кажется, что кто-то пытается свести тебя с ума. Поверь, это не так! Мы переживаем за тебя и всеми силами поддерживаем. К тому же, что тут осталось? Два дня? Акулина Степановна от души старается вам угодить. Кормит досыта, развлекает, слова поперек не говорит. Катания вам организовала, зимовье у озера уже подготовила, коньки наказала наточить. У нас одна ночь осталась, не считая этой. Послезавтра вернемся в гимназию.

Пристыженная справедливой отповедью, я опустила глаза.  Правду говорят, дневной свет развеивает страхи и прогоняет ночные кошмары.

– Если только девочки пожелают оста-аться… – Не удержалась и зевнула, прикрыв рот ладошкой, а за мной и подружки синхронно повторили жест.

– Давайте попозже об этом подумаем, – сонно пробормотала Милка, прикладываясь к плечу Марфы.

– А чего тут думать, если уже решили? – буркнула Дашка, пальцами раздирая слипающиеся глаза, но в итоге заснула, свесив голову.

– Может, и не нужно пока уезжа… –  Марфа, как сидела на лавке, так и завалилась на бок, выронив чашку с недопитым чаем из рук.

– Что с вами? – Бороться с накатившей сонливостью не осталось сил. Глаза сами собой закрылись, и я почувствовала, как плавно соскальзываю с края сундука.

Приходила в себя я с тяжелой головой. Мысли ворочались с трудом, и отчего-то было невыносимо жарко, а еще трудно дышать. Причиной этому был овчинный тулуп, накрывающий меня с головой. Скинула его на пол, и сразу в легкие ворвался свежий воздух с запахом хвои, застарелой сырости и горелой древесины. Соображала я вяло, но всему этому неоткуда взяться в комнате. И где тогда я нахожусь? Приподнялась на локтях, осматривая помещение.

– О! Барышня проснулась, – обрадовался моему пробуждению Тарас Григорьевич.

Мужчина сидел на корточках и подбрасывал дрова в топку. Жарко мне было потому, что я как раз у нагретой печной стенки на лавке лежала.

– Где мы? Что происходит? – Я резко села, припоминая события, предшествующие крепкому сну.

Деревянная клетушка с потемневшими стенами, низкий потолок, узенькое окошко, затянутое бычьим пузырем, печка и лавки по стенам – не похоже на родительский дом.

– В лесу, – ответил Нахлебов таким тоном, будто бы это все объясняло. – Зимовье, что в двух верстах от Демьяново. Помните? Чудинка замерзла, подруги ваши уже вовсю катаются. А вас вот, как сморило в сон по дороге, так и проспали до полудня. Видно, вчерашняя прогулка еще аукнулась. Мы не сразу заметила, что жар поднялся. Как прибыли, сразу в тепло вас поместили, чтоб пропотел организм. Я отвару сварил целебного. Примите во здравие, Анастасия Трофимовна. – Подал мне массивную глиняную посудину.

Я взялась за чашу обеими руками, вдохнула травяной аромат, парком поднимающийся над жидкостью.

– Пейте, не бойтесь. –  Мужчина легонько пододвинул чашу к моему лицу. – На меду, на травах целебных настояно. От хвори избавит, на ноги поставит. К вечеру, как новенькая, будете.

– А Константин Алексеевич где? – Отхлебнув маленький глоточек, поинтересовалась у охранника.

– Неприятность с ним приключилась. На ровном месте поскользнулся и упал так неловко, что ногу вывихнул. Хорошо, хоть перелома не сучилось, Акулина Степановна в том разбирается. Вывих вправила, повязку тугую наложила и наказала отлежаться денек.

– Постойте! Почему я ничего этого не помню? Я бы не отправилась кататься, оставив Костю одного, без присмотра.

– Почему, без присмотра? – Удивился Тарас Григорьевич. – Есть за ним присмотр. Акулина Степановна молодого человека в гостевой комнате уложила, чтобы вниз не спускать и ногу не тревожить. Представляете, половица прогнила и подломилась под господином Зориным. А он и не захотел никому отдых портить, сам настоял, чтобы ради него планы не меняли и ехали на зимовье, как задумали.

Слова Нахлебова ввергли меня в ступор. Что он несет? Принимает за дурочку? Я же помню, как мы нашли тайник с запиской и амулетом, как ночевали девчонками в одной комнате и как столкнулись с Марой. А вот этот замечательный человек угостил чайком, от которого потянуло в сон.

– Пейте отвар, Анастасия Трофимовна, – вновь напомнил мужчина. – Остынет – уже не тот эффект будет.

Натянуто улыбнувшись, я отхлебнула еще немного. Из рук Тараса Григорьевича я бы впредь поостереглась что-либо принимать. Однако он вел себя с такой уверенностью, будто бы я не помнила событий ночи.

– Простите, известия о Константине Алексеевича меня расстроили. – Под бдительным присмотром вынужденно осушила чашу до дна.

На вкус отвар был приятным, чувствовался мед, травы, но ощущение подвоха не отпускало. Что за странные дела тут творятся? Вернув пустую посудину, я улучила момент и незаметно проверила амулет на шее. На месте! Может, поэтому морок не подействовал? В том, что нас опоили чем-то и обморочили, я уже не сомневалась.

– Понимаю, – закивал охранник. – Только, смею заверить, молодой господин в надежных руках. К нашему возвращению будет как новенький. Завтра уже свидитесь.

– Завтра? А мы здесь заночуем? Тут же места нет.

– А, так это предбанник. Изба просторнее будет, все поместятся. Вас сюда принесли, потому что помещение было натоплено. Сразу в тепло, так сказать.

– Угу. Мне уже лучше, спасибо за заботу.  Так, где, говорите, подруги катаются? Хочу к ним присоединиться.