— Учитель, — обратился Ван Ли к стоящему на террасе человеку, видя, что тот уже закончил сегодняшнюю созерцательную медитацию и готов к разговору. — Могу я просить вас об одолжении?

— Каждый человек может просить, — был ему ответ, а в глазах, обращённых на Ван Ли, загорелась искорка мальчишества. — Но не каждый будет услышан.

— И не каждый услышанный получает помощь, — в тон Учителю ответил Ван Ли. — Я знаю, спасибо. Но я пришёл не по своей прихоти. Один мой ученик просил меня о помощи, и я считаю, что вправе помочь ему, так как он сам этого хочет.

— Что за ученик? — поинтересовался Учитель, внимательно разглядывая Ван Ли. — Уж не тот ли, что носит в себе паука?

— Всё верно, — Ван Ли сложил руки и склонился перед великой мудростью Учителя. — Это мой ученик из России, с которым я провёл вместе много медитаций.

— Ты же знаешь, что мы тут принимаем не всех, — уточнил Учитель, но, скорее, для ритуала, так как, конечно же, Ван Ли об этом прекрасно знал. — И только достойные могут войти в ворота нашего храма?

— Знаю, Учитель, — Ван Ли распрямился и посмотрел в глаза Учителю, что означало твёрдую уверенность мастера в своих словах. — Я считаю, этот человек достоин.

— Ну что ж, — ответил Учитель и хитро улыбнулся мастеру. — Проверим.

Когда я разговаривал с Ван Ли, выясняя, как к ним добраться, он сказал мне, чтобы я взял удобную одежду, тёплую одежду и горячее питьё. Больше ничего брать не надо.

Но, конечно же, у меня оказалась целая сумка вещей, которые, как я полагал, мне жизненно необходимы. Так бывает с каждым, кто тащит за собой целый дом. А потом оказывается, что из этого всего ему максимум потребовались чистые носки и трусы с футболкой.

Перед лестницей я надел спортивную одежду, в которой обычно тренировался на улице, и специальную куртку, использовавшую тепло собственного тела для создания комфортной температуры.

Ступени были неравномерными. Разными по высоте и длине, что доставляло дополнительный дискомфорт. Я-то полагал, что справлюсь за пару часов, но за полчаса преодолел лишь триста ступеней, что намекало на более продолжительное путешествие, чем я рассчитывал.

Более того, на триста пятидесятой ступени я запыхался и остановился восстановить дыхание. Посмотрев наверх, я не увидел ничего нового: лестница исчезала в далёком облаке, и неизвестно, сколько ещё надо будет пробираться внутри. А вот, оглянувшись назад, я сильно удивился: площадка, с которой я начал восхождение, была буквально подо мной. Казалось, рукой подать, чтобы вернуться на неё. Сорок минут восхождения? Да их словно и не было, вот же начало пути.

«Архос, это какая-то иллюзия? — спросил я, пытаясь пересчитать ступеньки, оставленные позади. — Или я действительно так мало прошёл?»

«Никакой иллюзии, — ворчливо отозвался мой ментальный наставник. — Ты просто дохлый, потому что пренебрегал тренировками тела».

«Ничего я не пренебрегал, — ответил я. — Мне действительно некогда было. Вот вернусь домой и сразу займусь».

«Ты уже занялся, — усмехнулся на это Архос или даже рассмеялся, словно злой гений из фильмов. — Пока дойдёшь, твой организм уже перестроится».

И я пошёл дальше.

После пятисотой ступеньки я уже чувствовал боль при каждом вдохе. Мне раздирало лёгкие от каждого усилия. А ноги, словно налились свинцом, и на каждую ступень их приходилось затаскивать чуть ли не насильно.

«Это ещё ничего, — успокаивающе, но с изрядной долей издёвки сказал мне Архос. — Скоро ещё и воздух разреженный будет, тогда вообще красота начнётся».

«Что я тебе сделал плохого? — мне казалось, что даже в мысленном общении я начинал задыхаться и хрипеть. — Будь эти ступеньки одинаковыми и приспособленными для подъёма, как, например, в высотных домах, дело шло бы гораздо быстрее».

«Если бы эти ступеньки были одинаковыми и удобными, — ответил мне Архос. — Они явно не вели бы в храм, где тебе могут помочь».

«Наверное, логично», — подумал я и продолжил подниматься.

Примерно на шестисотой ступеньке я понял, что с меня хватит. Я больше не смогу подняться ни на одну. И встал, как вкопанный.

«Ну ты чего? — поинтересовался Архос, явно пытаясь меня поддеть. ­— Это всего-то уровень стандартной тридцатиэтажки».

«Слушай, — ответил я, уже действительно задыхаясь, — я никогда не всходил на тридцатый этаж пешком. По крайней мере, в этой ипостаси. Кстати!..»

Мне пришла в голову идеальная по своей простоте идея.

«Архос, а что, если я сейчас приму боевую трансформацию Примарха? — поинтересовался я, видя внутренним взором, как огромный паучище легко и непринуждённо взлетает по лестнице к вожделенному храму. — И дойду до цели в ней, а наверху уже стану обратно собой?»

Архос ответил не сразу. Более того, некоторое время я думал, что он мне вообще не ответит.

«Я не верю, что ты готов сдаться в самом низу, — ответил он мне, наконец. — Это на тебя не похоже».

«Почему же сдаться? — я даже растерялся от его ответа. — Нигде же не оговорено, в каком виде я должен подниматься, так? Я вот и подумал, почему не в виде Примарха?»

«Правила для всех одинаковы, — ответил Архос таким голосом, чтобы я прочувствовал своё заблуждение целиком и полностью. — Ты должен бросить себе вызов и преодолеть эту лестницу. Примарху это ничего не стоит, значит, и ценности этот подъём не будет нести никакой. И потом, тебе надо восстанавливать это тело, а не боевую трансформацию».

«Ладно, уел, — сказал я, глубоко вздохнул и продолжил путь. — Но некоторые испытания созданы для того, чтобы проходить их хитростью».

«Есть такие, — согласился Архос, явно удовлетворённый моим решением идти дальше в человеческом обличии. — И, скорее всего, они тебе ещё встретятся по пути, но именно это нужно пройти так же, как все».

И я шёл. Иногда приходилось сцепить зубы, чтобы поднять ногу ещё раз. Иногда приходилось останавливаться, чтобы воздух не жёг лёгкие. Но я шёл. Я поднимался, с каждой ступенькой приближаясь к своей цели всё ближе и ближе.

Примерно на уровне тысячи ступеней, когда начало восхождения уже скрылось за поворотом лестницы и не казалось разочаровывающе близким, я нагнал путника.

При одном только взгляде на него становилось не по себе. Закутанный в изорванную холстину с деревянными дощечками, привязанными к ногам, он не производил впечатление человека, который сможет добраться до верха.

А ещё, присмотревшись к нему, я устыдился своих мыслей, когда желал облегчить себе восхождение. Повязка на его глазах и палочка в руках явно говорили о том, что он слепой. И как вообще забрался на такую высоту, оставалось загадкой.

— Дедушка, дедушка, — позвал я, пытаясь привлечь его внимание, но затем подумал, что он всё равно не понимает того, что я ему говорю. — Вы меня слышите?

При всей странности вопроса, он же мог быть ещё и глухонемым, так? Но нет, дедушка остановился и обернулся ко мне. Из-за повязки на его глазах это выглядело немного зловеще, но, когда он заговорил, все негативные впечатления улетучились.

Говорил он тихо и с диким акцентом, но по-русски, чем привёл меня в некоторое замешательство.

— Слышу, добрый путник, слышу, — ответил он и протянул ко мне руку, которую я принял и пожал, удивившись, насколько она холодная. — Духи этого места сжалились надо мной и послали тебя, — продолжил он, тяжело опираясь на палку.

А я уже прикидывал, как потащу его наверх в довесок к своей сумке, которую я уже несколько раз порывался выкинуть. Но, как оказалось, сохранил я её не зря.

— Скажите, — я решил аккуратно узнать, что принесло сюда этого несчастного, — а вы решили добраться до самого верха? Просто я удивлён, что вы сюда-то поднялись…

— О, нет! Нет, — замахал рукой, свободной от палки, старик. — Наверх мне никогда не подняться. Тут, на полутора тысячах ступеней расположена торговая лавка для туристов. Там большая площадка и место для отдыха. Там, в одной из лавок, работает моя дочь. Но два дня она уже не возвращалась домой, и от неё нет никаких известий. Вот я и пошёл, чтобы проведать, как она там.