Из магуча поехал на вокзал, покупать билет на поезд. Увы, портальный прыжок на такое расстояние близок к невозможному. На Изнанке еще куда не шло, там магический фон высокий, можно осуществлять перемещения на расстояния более далекие, хотя и там это затратно. А на Лице такие фокусы точно не проходят.

С поездом вышло удачно. Буквально сегодня вечером отходит пассажирский на южный Урал. Билет, правда, смог взять только на верхнюю полку, зато купейный.

С вокзала поехал к баронессе. Опять мне повезло, модная точила стоит перед парадным подъездом. Значит дома. Поднялся на этаж, позвонил. Она впустила меня без слов. Провела в гостинную.

— Кротовский, ты опять меня выручил.

— Когда это я успел?

— Все умы Петербурга настолько заняты обсуждением твоей персоны, что про мой позор на суде почти не вспоминают.

— Вот и хорошо, что не вспоминают. Ева, мне придется срочно уезжать.

— Ну вот, я все утро ломала голову, как убедить тебя, что ты в опасности… ты сам все понял.

— Увы, ты меня переоценила. Если б не граф Орлов, я бы наверно уже катил на каторгу. А уезжать меня заставил сам Кречет.

— Ходят нелепые слухи, что он пожаловал тебе дальний восток.

— Слухи сильно преувеличены, — усмехаюсь, — Поближе и поменьше. Какие-то земли южнее Челябинска.

Баронесса помрачнела.

— Ты хоть знаешь, что там за места?

— Пока нет.

— Там хаос. Власть империи распространяется на те земли только формально. А на деле — царьки, князьки, ханы и баи… и каждый почему-то считатает, что это именно его исконные земли. В довесок англичане гадят. Добавь к этому постоянные прорывы с Изнанки. В дремучих лесах темные твари хозяйничают, как у себя дома.

— У-у. Вот чуял, что подарочек с двойным дном.

— Кротовский, я с тобой поеду. Одному тебе опасно.

— Поедешь… но чуть позже. Я хочу, чтобы ты присмотрела пока за моим хозяйством. Не открыто, а по-тихому… как ты умеешь. Я слишком много здесь оставляю. Дело толком не отлажено, а у меня людей — Анюта, деда да Кеша. Они не дураки, но опыта у них нет совсем. Присмотришь?

— Как скажешь, — Еве мое решение явно не нравится.

— У тебя средства есть на житье? С деньгами помочь?

— Обойдусь… связь держи со мной.

— Хорошо.

От Евы еду на фабрику и раздаю последние распоряжения: Анюта мой заместитель, слушаться ее как меня… Матвей Филиппыч мой зам по безопасности, сердить его не надо. Я сделал, что мог. А теперь моя главная задача выжить, потому что на моей персоне держится все. Не станет меня, мой маленький клан лишится всего.

Уже вместе с Анютой и дедом заехали в доходный дом, чтобы собрать меня в дорогу. В заплечный мешок сложили бельишко, вещи по мелочи… и упихали туда всю жратву, что с утра припер половой, включая трехлитровую бутылку кваса.

— Сережка, мы это не съедим, а тебе ехать на край света… пусть будет.

— Ну… пусть будет.

Поймали извозчика и отправились на вокзал. Ближе к отходу поезда примчался Кеша.

— Сергей Николаич, вот, возьмите на всякий случай, — он сунул мне портативный мобилет и несколько накопителей на разные случаи, — Место много не займет, ан вдруг пригодится.

— Спасибо, Кеша. Свое добро карман не жмет… ну, давайте что-ли прощаться, поезд пары выпускает.

Когда я уже хотел запрыгивать на подножку поезда, пришла Белкина… одна, без Паукова. И только увидев ее, я признался сам себе, как рад этому… и признался сам себе, как горько мне ее отпускать.

— Вот зачем ты приперлась, Белкина? — я обнял ее и прижал к себе.

— Скотина ты, Кротовский, бесчувственная, — ответила Белкина с нежностью в голосе и потерлась щекой о мою грудь.

Я зашел в свое купе, залез на верхнюю полку. Улегся на живот и, подперев кулаком подбородок, стал смотреть в окошко, как стронулся с места перрон и сам вокзал. Как поплыли мимо меня строения. На парковке за вокзалом я увидел знакомую тачку. Баронесса Ева Гадюкина сидела за рулем и смотрела на мой уходящий поезд. Я покинул культурную столицу Российской империи и оставил все, что мне дорого в ней.

Добрейший человек в окне вокзальной кассы, продавая билет, оптимистично заверял, что «поезд — не кобель, у каждого столба не останавливается… за пару дней доберетесь». Прогнозы добрейших оптимистов всегда желательно делить на двое… в данном случае, умножать. Поезд тащился больше трех суток.

Первые сутки я отсыпался на верхней полке, практически не выходя из купе. Только после второй ночи, проведенной в поезде, почувствовал себя полностью восстановившимся. Я делил купе с почтенным семейством, направляющимся в Омск, но говорить с ними оказалось совсем не о чем. Перезрелая дочь главы семейства строила томные глаза, только у меня не было никаких сил даже изображать требуемый приличиями флирт. Ну ее к лешему.

Я вскрыл пакет с документами на «подаренные» земли и приступил к изучению. Земли мои, судя по прилагаемой карте, расположены на самой границе с… непонятно кем. Неспокойное подбрюшие империи постоянно переходит из рук в руки самым разным силам от степняков до афганцев и англичан.

Размер моих земель тоже не известен. Я даже не сразу поверил. Но формулировочка в документах стоит такая, что закачаешься: «для определения точных границ надела требуется проведение кадастровых изысканий». Есть у меня веские опасения, что эти изыскания придется проводить с наганом в одной руке и с шашкой в другой.

Но в целом понятно, что надел этот очень невелик. Главный населенный пункт надела под названием Лучково расположен на восточном берегу реки Шуршанки. Причем, если смотреть по карте, Лучково не главный населенный пункт, а единственный.

Ближайшая к Лучково точка в двадцати кэмэ на север — районый город Семигорск. В восьмидесяти кэмэ на восток от Семогирска находится Челяба. Император наградил меня какой-то лютой тьму-тараканью. Одно радует, Мышкин меня в такой глуши даже захочет, не найдет.

Сойдя с поезда в Челябинске, напросился в почтовый грузовик идущий в ночь до Семигорска. А там уже под утро мне подвернулся крестьянин с телегой, сообщивший, что, знает, где находится Лучково. Что как раз мимо поедет и высадит прямо рядышком. «Прямо рядышком», как выяснилось позже, это еще семь километров пешкодралом по пыльной грунтовой дороге.

Попытался уговорить мужика довезти до самого места за денежку малую, но тот только криво усмехнулся и с тоской поглядел на свою лошадь. Нет, так нет. Спрыгиваю с телеги и закидываю мешок на плечо, сам дойду.

Последний подъем на пригорок открыл мне, наконец, мою новую вотчину под названием Лучково. Что сказать, если районный Семигорск еще мог с натяжкой сойти за захолустный городишко, то Лучково — это просто деревня. Ни одного двухэтажного строения. Одни крестьянские избы.

Проходя по единственной ухабистой деревенской улице, разглядываю дома и людей, в них проживающих. Несмотря на начало дня мужики по преимуществу уже поддатые, а бабы уже уставшие, с печальной безысходностью во взглядах, работающие по большей части на огородах. А где общинное земледелие? Где здоровый дух Российской глубинки?

Полное ощущение, что попал в депрессивное поселение без перспектив для развития. И главное, сами люди давно перестали верить, что такие перспективы когда-то появятся. Нет ничего хуже, чем когда люди утрачивают надежду.

Поздоровался с двумя тетками, лузгающими семечки на завалинке. Тетки в ответ здороваться не стали. Продолжили трындеть меж собой, будто я пустое место для них.

— Очередного барина с городу прислали, — сообщила одна, не обращая внимания, что лузга не выплюнулась и прилипла к губе, — Как думашь, скока этот продержится?

— Прошлый и трех недель не удержался… сбег. А энтот совсем молоденький.

— Кто постарше да поумнее сюда ехать больше не хочют. Вот и прислали молоденького.

Я усмехнулся и пошел дальше. За мной увязался грязный мальчишка.