Тело скрутило в последней судороге. Агония оказалась жуткой. Кожа, сухими лохмотьями слезала с черепа. Щёки ввалились и прорвались, являя свету коричневые зубы, крошащиеся от простого сжатия челюсти. Сухожилия перекосило, они стали рваться, расшвыривая куски чернеющей плоти по всей палате.

И, несмотря на это, Скуратов всё ещё был жив.

Я не знаю, как так вышло, но, когда с глаз отлетели иссохшие пергаменты век, я увидел в них безумие, вызванное дикой болью. В неистовом порыве челюсть рассыпающейся мумии открылась.

— Помогите, — кажется, раздалось оттуда.

Но я могу ошибаться. Возможно, мне всё это привиделось.

Через пять минут на простынях больничной койки чернела труха, бывшая когда-то плотью молодого человека. И, каким бы он ни был, он не заслужил такой смерти.

Я отошёл в угол палаты, отвернулся от суетящегося персонала, которому именно сейчас было вообще не до меня. И на эфирном экране набрал сообщение.

«Ваши радикалы вконец оборзели. Если вы мне не хотите помогать, я остановлю их сам. Если вы проигнорируете и это сообщение, буду считать, что наш договор расторгнут».

Прошло минуты три, прежде чем мне ответили.

«Сегодня, девятнадцать ноль-ноль. Смотровая площадка Останкинской башни. Марио Сан-Донато».

«Ого, — подумал я, — кто-то новенький отозвался».

Принцессе я написал, что она может спать спокойно, никакой чумы нет. С подробностями позвоню позже, возможно, завтра.

В ответ она прислала мне сердечко, чем вызвала очередную улыбку.

Друзья, как и обещали, сегодня радуем вас бонусами! Приятного чтения!

Я глянул на часы. Половина шестого. У меня ещё полтора часа, а лёту до Останкинской башни максимум минут двадцать.

Чёрт! Я мысленно хлопнул себя по лбу. У меня лежат дневники, которые я ещё даже не открывал, а мне через неделю их уже отдавать. Ладно, почитаю в машине, пока буду ждать назначенного времени.

Я дал распоряжение водителю лететь на вип-парковку башни, а сам достал дневники и углубился в чтение. Многое из того, что было написано в начале, повторяло слова Фёдора. Тут давались определения фамильяра и питомца, а затем шли различные сравнения и развенчание мифов, свойственных тому времени.

Всё это я безжалостно пролистывал, так как мне нужно было другое. Для себя я это обозначил как привязка фамильяра. Необходимо было наладить такую связь, которую никакие менталисты, эфирники и прочие маги не смогут перебить, что бы они ни делали.

Первый пассаж на эту тему я нашёл ближе к середине.

«Существует один нюанс, понимание которого укрывается по какой-то причине от многих владельцев фамильяров. Они пытаются подчинить себе разумное существо, привязав силой и долгом. Вот только почему-то мало кто задаёт себе вопрос: кто лучше будет помогать, сражаться за мага, защищать его: слуга или друг? Фамильяры не просто питомцы, что я подчёркиваю всю свою жизнь. Это совершенно разумные особи, наделённые магией и способные сами выстраивать свой жизненный путь. Поэтому нет ничего лучше, чем подружиться с фамильяром и даже ввести его в свой род».

Вот даже как! О чём-то таком я думал, но почему-то не настолько в лоб.

«Штопор, ты слышишь? — спросил я, а потом понял, что вопрос не имеет смысла, конечно, слышит. — Скажи, а ты хочешь, чтобы я тебя ввёл в свой род?»

«Я? — не веря своим ушам, переспросил фамильяр. — Я… конечно… Это же мечта! Быть в роду самого Примарха! Это же счастье! Я буду очень…»

«Стоп! — попросил я. — Подожди, пожалуйста, танцевать в моём сознании и кричать в голове. Разреши, я дочитаю до конца и решу, как нам с тобой быть. Идёт?»

«Да-да, конечно, — уже значительно тише, но ещё радостнее отозвался Штопор. — Я тринадцать лет ждал и помыслить о таком не мог, а тут чуть-чуть всего подождать. И меня возьмут в род! В род Примарха!»

«Архос, — спросил я притихшего в последнее время наставника. — Тебя тут Штопор не сильно подавляет?»

«Совсем нет, — ответил Архос. — Мы с ним существуем в разных закоулках твоего сознания. А что до моего молчания, я сосредоточен на твоём обучении. Дело в том, что основная прокачка магии аэрахов происходит пассивно. Вот понял ты что-то, научился, а я потом этот навык укрепляю и усиливаю уже независимо от твоего участия».

«Ого, круто, — сказал я, представляя себе, с какой лёгкостью можно было бы постигать академические предметы при таком подходе. — Но знай, что мне тебя порой не хватает».

«Вот даже как? — Архос был польщён. — Что ж, буду знать. А то думал, что моё ворчание действует тебе на нервы».

Я снова углубился в дневник. Перелистнув несколько страниц, я остановился, поняв, что вижу перед собой именно то, что искал.

«Три основных принципа связи с фамильяром».

Гласило название, подчёркнутое несколькими линиями. Видимо, прадед Кропоткина считал этот момент одним из наиболее важных.

«Штопор, ты всё видишь? Или тебе читать надо? — спросил я, прикасаясь к старому листу бумаги, исписанному от руки. — Почерк вроде бы разборчивый».

«Я… так получилось… — и тут я понял, что сморозил глупость, начав относиться к Штопору сразу, как к самостоятельной личности. Он же был не совсем обычным фамильяром, а потерянным. — В канализации негде было учиться читать».

«Хорошо, читаю про себя, потом обсудим».

Водитель тем временем остановился на парковке и заглушил мотор.

— Роман, — сказал я, понимая, что освобожусь ещё нескоро. — Сходите, прогуляйтесь. И подходите к половине восьмого.

— Слушаюсь, — кивнул тот и исчез, демонстрируя свой профессионализм.

— Так, — проговорил я вслух, скользя пальцем по изящным завитушкам рукописных букв. — Для того, чтобы наладить наиболее крепкую связь с фамильяром, маг должен принести своему новому другу три дара. Дар первый — духовный. При знакомстве с фамильяром дайте ему имя. Не то, под которым он к вам попал, а то, что будет употребляться между вами, связывая вас воедино.

«Видишь, Штопор, я вот этого не знал, а имя тебе сразу дал, — я порадовался тому, что неожиданно действовал именно так, как предписывала мне инструкция. — Так что можем считать, что некоторая связь у нас с тобой уже установлена».

«Конечно, установлена, — сказал на это Штопор. — Я же с тобой! Я чувствую тебя! Чувствую, что мы связаны в одно целое!»

— Дальше, — я перелистнул страницу, и тут у меня тоже появилась улыбка на губах. — Материальный дар. Подарите что-нибудь фамильяру из своих вещей, чтобы он постоянно носил их с собой. Таким образом вы установите связь на осязаемом уровне.

«Штопор, как тебе платок? Не разонравился? — я не знал, как конкретно сформулировать вопрос, поэтому задал его в такой форме. — Тебе идёт, если что».

«Нет! Не разонравился, конечно! — подростковая восторженность снова заставила забыть его о том, что я просил вести себя тише. — Он такой крутой! Он просто великолепен! Я в нём неотразим!»

«Что есть, того не отнять, — подтвердил я. — Поехали дальше».

— Третий дар для установления связи должен быть магическим. Накормите вашего фамильяра своей магией, и тогда вы будете связаны ею достаточно прочно, чтобы никто больше не смог увести вашего фамильяра с собой.

А вот на этом пункте я хорошенько задумался. Ну хорошо, накормить своей магией — это без проблем. Но какой именно? У меня вон какой выбор.

«Ты — паук, — в который раз напомнил мне Архос. — Вот только, кажется, паук с отвратительной памятью».

«Не ругайся, — усмехнулся я. — И так в последние месяцы на износ пашу. Кое-что ускользает от моего внимания. В конце концов, я не просто паук, а Примарх, и твоя святая обязанность мне напоминать вещи, которые я забываю».

«Так уж и быть, — ворчливо согласился Архос. — Накорми нашего малыша магией аэрахов. Полагаю, ему она понравится больше, нежели что-то ещё».

Но сделать я этого не успел, так как сработал сигнал на часах, оповещающий, что пора идти на встречу.