День до обеда тянулся, тянулся и тянулся. Не помогло даже занятие, которое себе придумала: вспоминать письма князя и искать в них подсказки.

      Как ни старалась определить, что могло служить Георгию знаками, так и не поняла. Во всех посланиях ровный тон и обстоятельный рассказ, зацепиться не за что. Если только, как здесь, в Ланзири, пройти описанный им путь в надежде, что вновь повезет.

      Потом ко мне заглянула Люсинда, предложив свою помощь с укладкой багажа. О том, что на следующий день мы отправляемся в Киржич, ей сказал Иван.

      Сначала отказавшись – помнила, что девушка узнала меня, как возлюбленную князя Изверева, все-таки согласилась. Терзаться мыслями в одиночестве было довольно тяжело, а тут можно хоть поговорить….

      С последним я ошиблась. Люсинда была столь же молчалива, как и я. Перебрав одежду и обувь и взяв с собой то, что требовало чистки, она довольно быстро покинула номер, вновь оставив меня одну.

      Чуть веселее стало, когда вернулся с последними новостями Иван. Правда, недолго:

      - Раевский покинул город, - произнес он, проходя вглубь комнаты. Не спрашивая, поднял стоявший на столе кувшин с ягодным морсом, налил в кружку. Выпил жадно, ненасытно.

      - За Алиной? – продолжая стоять у двери, где его и встретила, спросила я.

      И ведь знала ответ….

      - За ней, - подтвердил он, обернувшись. – Зря старается, - произнес неожиданно зло. – Дежерин ее в обиду не даст, не говоря уже о его ребятах. Сколько она жизней спасла, не счесть.

      - И Раевскому об этом тоже известно, - заметила я, ловя себя на том, что вот теперь действительно стала спокойна.

      - Думаешь, он найдет способ ее выманить? – чуть насупился Иван, но я не обманулась. Мои слова доставили ему удовольствие.

      - Я бы на его месте именно так и поступила, - кивнула я, перебирая все, что мне было уже известно. И не только о Григории Раевском, но и об Алине. – Ее не удержать, если в беду попадет ребенок, - закончила я, испытующе посмотрев на Струпынина.

      - Да-а-а... – протянул он, опустив взгляд в пол. Похоже, взвешивал….

      - Ты ведь можешь с ней связаться… - я не спрашивала – утверждала.

      - Магический вестник можно отследить, - качнул он головой.

      - Граф Илинский… - вздохнула я, лишь теперь вспомнив о Владимире. – Он остался в Ланзири?

      - Вот это и интересно, - вскинулся Иван. – В отряде Раевского его не было, но гостиницу, в которой остановился, он покинул.

      - В расположении полка? – предположила я, возвращаясь к столу. Села, положила руку на мягкую скатерть.

      Чувство, которое я сейчас испытывала, было странным и необычным. Я – и не я. Страхи, переживания, мысли о дочери и муже… все было тут, рядом, но словно спрятавшись, скрывшись от той решимости, которая требовала куда-то идти и что-то делать.

      - Нет, - в глазах Ивана я заметила удивление, - там его не было.

      Уточнять, откуда именно моему… отцу об этом известно, я не стала. Старые знакомые…. Судя по всему, здесь таких было немало.

      - А покинуть незаметно город он не мог? – предложила я еще один вариант. Не столько для Ивана, сколько для себя, чтобы точнее оценить способности и возможности Илинского.

      - Это – вернее, - неожиданно согласился со мной Струпынин, - но смысл?! - Он скривился, словно то, о чем думал, было ему неприятно.… С этой догадкой я тоже не ошиблась: - Если только….

      - Если только он уже давно не друг?! – нахмурилась я, отказываясь принимать подобное предположение.

      Та искренняя забота, то беспокойство, которое он проявил ко мне и к Алене….

      Нет. Быть такого просто не могло!

      - Если только ему не известно значительно больше, чем мне, - сделав вид, что не заметил моего волнения, закончил свою реплику Иван.

      Я, не скрывая облегчения, вздохнула. И даже улыбнулась, чувствуя, как на душе стало хоть немного, но легче. Это было так приятно, знать, что в невиновность Георгия верим не только мы…. 7bcf23

      Остановила я саму себя. «Невиновность Георгия» и «докопаться до сути» в этой истории значили не одно и то же. Не для меня или Ивана, для того же самого Владимира.

      - Давай сделаем так, - Струпынин все это время смотрел не на меня, а куда-то в стену, продолжая думать о своем, - сходим за шарфиком, а потом решим, отправлять вестника или нет. – Он поставил кружку на стол, свел брови к переносице…. – Сегодня эта идея не кажется мне такой хорошей.

      В чем-то был прав….

      - Я пойду одна? – вместо того что бы согласиться, спросила я.

      - Макар будет рядом. Я – тоже, - ожидаемо ответил Иван. Замялся… явно хотел еще что-то добавить, но не стал, закончив коротко и твердо: - Но сначала надо пообедать. Переодевайся.

      Он ушел, больше не сказав ни слова, оставив меня не столько в одиночестве, сколько в смятении….

      Решимость – да, но….

      Сегодня мне исполнилось двадцать четыре года, но об этом никто, кроме меня не помнил….

      Обед прошел в молчании, не спас ситуации и подсевший к нам Яков.

      Что уж он себе надумал, предположить было трудно, но после очередного заданного вопроса, на который Иван вновь ответил односложно, ушел за стойку, вернувшись оттуда с бутылью чего-то крепкого.

      Жидкость, когда разлил не по кружкам – стаканам, оказалась прозрачной, как слеза, пахла резко, но не противно.

      Иван отказываться не стал, лишь придержал бутыль, позволив налить себе только на два пальца. Выпил залпом, скривился, закусил подсунутым огурцом. Тот морозно хрустнул в крепких зубах….

      Воспоминание было из той, прошлой жизни. Зима, за стенами дома вьюжило… Я в тот год много болела, так что на самые холодные месяцы бабушка забрала меня из пансиона.

      Проснулась я от душившего меня кашля. Закутавшись в одеяло, спустилась вниз – горничная забыла оставить питье, которое помогало справиться с приступом. Дверь на кухню оказалась открытой, внутри горел свет…. За столом сидели бабушка и старая нянюшка, умершая той же весной.

      Сидели и, вот так, как сейчас мужчины, молча пили, разливая что-то по стаканам. Поднимали, не чокаясь, вливали в себя, закусывая солеными арбузиками, которые так любила бабушка.

      Кашель, как ни странно, затих, но ноги замерзли – спустилась босой, я собиралась уйти так же незаметно, как и пришла, но в этот момент нянюшка вдруг произнесла, пьяно посмотрев в мою сторону:

      - А Эва не в мать, в бабку. И носик остренький, и глазки, то в голубизну, то в туман…

      - Не поминай ее к ночи! – грозно бросила бабушка, но тут же сама продолжила: - Пусть их обоих Заступница не обидит….

      Я тогда еще подумала, что о маме, как о помершей говорят, но забыла. Прогулка не прошла даром, к утру начался жар, и я еще с месяц не вставала с постели.

       А теперь вот память решила напомнить, вновь вернув тот вопрос. В роду моей матушки все были кареглазыми и темноволосыми…

      - О чем задумалась? – Иван поднялся резко, решительно.

      - Не знаю, - легко солгала я, вставая следом за ним. – О чем-то….

      Яков посмотрел на меня, на Струпынина, потом махнул рукой и, забрав бутыль, развернулся, чтобы уйти, но остановился:

      - А Люська себе кого-то нашла, - не обернувшись, глухо выдавил он из себя. – Я ж прикипел, собирался хозяйкой сделать, а она….

      - А, может, ошибся, дядь Яш? – искренне не веря, спросила я.

      - Может и ошибся, - вздохнул он. – Ночевала где-то сегодня. Пришла утром. Взъерошенная, не подойти….

      Он опять вздохнул и тяжело побрел к стойке.

      - Неужели, правда? – перевела я взгляд на Ивана.

      - Я же говорил, что здесь с этим проще, - поморщился он в ответ. Сказать мне ничего не дал, не попросив – приказав: - Идем!