– Студент, осмотри всё. Чтобы ни дыр, ничего, понял? – прошептал он, не отводя глаз от деревни.

– Хорошо, – парень схватил фонарик и лихорадочно принялся светить по сторонам.

В доме было две комнаты. Одна большая, другая поменьше. Стены глухие. Окна были лишь на стороне с дверью. И то всего два. И те заколочены. Всякие стулья и табуретки валялись по полу. О посуде и говорить нечего – сплошные осколки. Кучка конского навоза прямо посреди комнаты. Плевать. У межкомнатной стены, вжавшись в угол, стояли лошади. Между ними замер Пьер, осторожно глядя то одну морду, то другую. Губы толстяка что-то тихо шептали. То ли молитву, то ли животных успокаивал.

Валера перешагнул через кучу навоза и вошёл во вторую комнату. Там всякие сундуки, ящики. Печь. В дровнице кучка поленьев. Окно только одно и то, маленький прямоугольник сантиметров двадцать на десять. Под самым потолком.

– Проверил, всё в порядке, – бросил он Чизману.

– Потолок проверь, – отозвался тот.

Потолок был везде целым. Никаких провалов, дыр. Те же бревна. Крепкие на вид. Осаду держать можно было. Парень даже в печь заглянул – дымоход слишком узкий, чтобы пролезть. Здорово.

Выдохнув, Валера вернулся к Чизману. Тот всё еще караулил стоя в проходе.

– Что там?

– Пока ничего. Но что-то там есть….

– Я всё осмотрел. Вроде бы порядок.

– Тогда, заваливаем вход и караулим по очереди, – подытожил программист, – давай, вперёд.

– Что «вперёд»? – не понял Валера.

– Тащи всю мебель сюда! – прошипел тот, – я тут периметр пасу, толстяк вон лошадей держит. А ты давай, пошевеливайся! Притащи шкаф, стол, вон, крепкий вроде….

– Может, просто дверь закроем?

– Студент, у тебя мозги отшибло? – выдохнул со злостью Чизман, – тут замок, а ключей у нас нет. И это единственный уязвимый вход. Завалим дверь наглухо – сюда даже слон не вломится. Понял?

– Угу.

Снаружи что-то вновь зашумело. Кто-то лазил в темноте, среди домов. Валера почувствовал, как по спине побежал холодок. Он где-то слышал, что человек больше всего боится неизвестности и внезапности. На этом основана большая часть фильмов ужасов. Вот и тут нагнеталось напряжение, заставляя сердце замирать при каждом звуке.

Парень принялся толкать шкаф. К двери. Подтащил ближе, а там уже Чизман помог. Он прикрыл дверь и вместе, они придавили её шкафом. Потом подтащили стол. Перевернули, уперев одним концом в шкаф, другой в пол. Притащили сундук из второй комнаты. Потом укрепили всё стульями. Получилось надежно. На первый взгляд.

Всё это время снаружи было тихо.

– Они ушли, да? – подал голос Пьер.

– Вряд ли. Они затаились, – хмыкнул Чизман, – а вообще, может быть, это какие-нибудь крысы лазили. Но осторожность не помешает. Так что сидим тут. До самого утра.

– А потом? – голос у толстяка дрожал.

– Потом будем искать этот твой волчий цветок.

– То есть, вы пойдете, туда?

– Нет. Это мы пойдем туда.

– Я бы хотел остаться здесь…

– На твоём месте, я б тут не остался. Лучше быть с толпой, чем оказаться одному в осаде. К тому же, они уже наверняка знают, что тут кто-то есть.

– Ух, проклятье, – просипел Пьер, – это…. Это просто кошмар.

– Кошмар еще впереди, – успокоил его программист.

У Морглафа было всего две цели в жизни. Жрать и обращать. Он таким с рождения был. Да и рождения у него не было. Просто взял и появился. Жуткий, страшный серый волк. Вернее волко-человек.

Его боялись. Ух, как боялись. Большие зубы, когти как кинжалы, лапищи здоровенные. Крался в ночи, прыгал, рвал и кусал. Кровь, больше крови. Лишь иногда не жрал своих жертв, а по-особому прикусывал. Чтобы слюна попала в рану. Чтобы потекла по жилам волколачья кровь. Большего ему и не надо. Жрать и кусать – никаких мотивов. Никаких оправданий. Чистое первородное зло. И в глубине души он знал, что так и должно быть.

Другие волколаки, тех, кого он обратил, почему-то так не считали. Они сразу озадачились какими-то целями. Начали планы строить. Выбрали его вождём, лидером. Да какой он лидер? Он нечисть. Жуткое отродье! Тварь из глухого леса, которой пугают людей. Но вот стал вожаком. Особо не правил, конечно. Так, башкой мохнатой кивал. Говорят ему, мол, хотим основать поселение в этой пещере. Будем здесь молодняк держать. Новообращённых учить. Или там о границах – сюда будем ходить, а сюда нет. Ему дела-то не было: хотите – занимайтесь. Ваши проблемы.

Это всё от того, что это бывшие людишки. Тащат свое людское мировоззрение сюда. А тут не место такому. Тут чудовищная жизнь! Быть злом, быть опасностью. Пугать, ужасать, убивать. Вот что надо, а не поселения строить.

Впрочем, плевать на них. Главное свою задачу выполняли – нападали на окрестные деревни. Рвали, кусали.

Еще было кое-что…. О чём не говорил своим Морглаф. Не нужно было им этого знать. Пусть строят свои планы. Всё равно им не сбыться. Поскольку знал он. С самого своего появления знал, что умрёт. Для этого и был рождён.

Только вот постепенно забывать стал об этом. И ему человеческое привили. За своих печься начал. Заботиться. Руководить, а не просто башкой трясти. Темнолесье они захватили. Но дальше не лезли. Свою цивилизацию создавали. Правда, тех, кто заходил в эти края – их к себе забирали. Чтобы наращивать свое племя.

Так что совсем Морглаф забыл о своей цели: быть первородным злом. Стал заботливым отцом для своих волколаков.

И в этот момент и настал день, когда пронзило его великой болью. Ибо племя его начало редеть. Помчался он на выручку с самыми яростными своими сыновьями. Но с каждым шагом чувствовал, как умирают его дети. Вновь разгоралась в нём первородная ярость. Ненависть ко всему живому. Желание рвать и убивать.

Валера сидел на полу, скрестив ноги. В углу Пьер возился с лошадьми. Судя по всему толстяк с перепугу немного двинулся головой. Теперь это были его лучшие друзья, и он чём-то с ними шептался. Чизман засел у двери, сбоку от баррикады. Вокруг была темнота. Фонарики они погасили, чтоб не тратить заряд. Всё-таки средневековье кругом. Розеток нету.

Снаружи было тихо. Ну, что-то там шебуршало, но это могло быть что угодно. К ним внутрь не лезло, да и чёрт с ним.

Наступил момент, когда страх отпустил. И можно было просто напросто спросить себя: «и чо?». Ну, вот залезли они в этот дом. Затащили лошадей. Забаррикадировались. Сели. И вот тут этот вопрос.

Конечно, хорошо задаваться такими вопросами в безопасности. Но положение само по себе было странным. Что там снаружи не видно из-за баррикады. Можно только прислушиваться, ловя каждый шорох. Еды у них было мало. Воды тоже. Сон не шел. А врагов даже не увидели. И не ясно вообще – есть они там или нет.

Так-то было бы легче, если б враг был. Тогда можно было держать оборону, уровень адреналина в крови бы зашкаливал – некогда размышлять, действовать надо. Себя спасать. А так – сидишь и думаешь: дурак ты или нет.

Может, там никого нет, а они с перепугу устроили тут цирк с конями. Кони, вон, как раз в углу стоят. Мало ли что там за следы были? А вдруг местные на какой-то праздник просто уехали?

Мыслишки всякие ходили. А ходили они потому, что было время и возможность подумать.

– Чизман, – не удержался парень, – слушай, я как-то себя глупо чувствую.

– Странно, что это у тебя впервые, – отозвался программист.

– Ну, серьезно! Мы же ничего толком и не увидели. Перепугались на пустом месте.

– Это ты перепугался. А я занял тактическую позицию. У нас тут укрепление на случай всего. Так что сидим до утра. Но тебя, если хочешь – могу выпустить погулять.

– Не надо, – парень осекся, – мне и тут нормально. Холодно только.

– У тебя типичный случай современного человека. Сначала ты напугался, проснулись древние инстинкты. Но потом оказался в безопасном месте и теперь думаешь – а чего я напугался-то. Это потому, что ты не можешь адекватно оценивать угрозу.