Мужчина закрыл руками лицо, тихо всхлипнул. Плечи его затряслись. Он смог собрать силы и вновь заговорить.

– Теперь, я стараюсь искупить вину. Все свои грехи. Чтобы вновь встретиться с ней. Но у меня не выходит. Я пытался замолить их. Пытался бродить и проповедовать…. Но мало кого смог привести к свету. А когда та гора разлетелась на куски…. Я проявил трусость. Согрешил вновь и сбежал, – он сжал кулаки, – я слишком слаб.

– Дурь это! – выпалил Валера и рассмеялся, – ты просто нажрался и у тебя была белая горячка! Вот скажи, почему бог забрал твою дочь, а тебя тут бросил?

– Студент, – вдруг резко прикрикнул на него Чизман, – заткнись! – он напряг все силы и всё-таки смог натянуть цепь, чтобы взглянуть на проповедника, – трусость это не грех, слышишь? Может быть, бог спас тебя, чтобы ты дальше проповедовал! Подумай об этом! А твои грехи…. Подумаешь, пил! Это со всеми бывает! Особенно, после такого, – с горечью добавил он.

– Нет, мой грех не пьянство, – глубоко вздохнул тот, посмотрел на вечернее небо. Замолчал. Подумал. А потом переборол себя и сказал, – дело в том, что я был преисполнен ереси.

– Что!? – изумленно выпалили оба пленника. Но их собеседник тут же шикнул.

– Тихо! Об этом никто не знает, – он облизнул пересохшие губы, – не знаю, почему я сказал это вам. Но прошу вас! Никому не говорите!

– Ереси? – Чизман искоса уставился на него, – что это вообще значит?

– Ну, моя дочь болела. Долго и тяжко, – проповедник отложил книгу в сторону, нервно поглядывая по сторонам, продолжил, – она страдала и мучилась. Мы жили обычно. Ходили в церковь, постились. Но, ни я, ни моя жена…. Мы не воспринимали это всё всерьёз. Так же, как и всю ту ересь…. А вот мой двоюродный брат был среди них, – тихо прошептал он, наклонившись к столбу, – среди тех, кого называют еретиками. Чтобы помочь дочери, я тоже примкнул к ним. Они помогли. Помогали. Давали какое-то снадобье, и ей становилось лучше. Но только на время. Брат говорил, что я должен быть с ними. И тогда всё будет хорошо, – мужчина сжал кулаки и нервно сглотнул.

– То есть, зелье помогало? – насторожено спросил Чизман, – а что потом?

– Потом? Инквизиция нашла их логово. Схватили всех. Всех кроме меня. Чудом я остался дома в тот вечер. И всё. Лекарства больше не было. А ей, моей дочери, – с горестью сказал он, – становилось всё хуже и хуже! Я прятался, пытался найти хоть кого-нибудь. Но нет. Она умерла у меня на руках, – вновь его глаза наполнились слезами.

– Эй! Это никакой не грех! – буквально взревел программист, пнул ногой по земле, подняв клубы пыли, – ты делал всё, чтобы помочь ей! Спасал свою дочь! Знаешь, что это? Это мужество! Самое настоящее. Такое, которого не хватает всем этим святошам! Тебе нечего искуплять – ты уже достоин того, чтобы быть с ней! – яростно выпалил он, – слышишь!?

– Нет. Ты не прав, – покачал головой тот, поднялся на ноги. Утёр лицо, – я должен. Должен верно служить церкви. И я справлюсь, – он сжал книгу в руках, – я приведу вас к вере, – твердо заявил он.

А потом пошёл прочь. Край его рясы волочился по земле, оставляя следы в пыли.

– Нет! – завопил проповедник Варис. Он распахнул глаза и взволнованно огляделся по сторонам. Вокруг темнели стены его палатки. Под спиной жесткий матрац, разложенный прямо на голой земле. Дрожащие руки сжимали священную книгу, лежавшую на груди.

Ему словно кошмар приснился. Хотя он и вспомнить ничего не мог. Вообще, будто бы заснул и тут же проснулся, весь в холодном поту, с ощущением, что сердце вот-вот выскочит из груди.

Несчастный всё никак не мог отдышаться и успокоиться, так что ему захотелось подышать свежим воздухом. Проповедник перевернулся на живот и пополз к выходу из палатки.

– Это всё безбожники, – пробормотал он. Да. Это всё они. Вытянули из него то, что он никому не хотел рассказывать. Старший Инквизитор был прав – пленники пытаются воспользоваться им. Уже заставили его принести им воды, нарушив запрет инквизитора… Нет… Всё должно быть наоборот – это он должен вести их. Он пастырь, а не заблудшая овца.

Варис откинул полог и уставился на небо. Оно было слишком светлым для ночи, даже звёзд не видно. И при этом никакой синевы не было. Над ним был тёмный фиолетовый небосвод.

А самое страшное было то, что лагерь Святого Воинства исчез. Сплошная голая степь кругом, в которой ветерок трепетал мелкую травку.

– Куда все делись? – судорожно пробормотал проповедник, суетливо вылез наружу. Возле палатки какой-то валун торчит. Здоровый камень, целая скала. А ведь ещё вчера его не было! Варис облизнул пересохшие губы и обернулся, уже предчувствуя беду…

В небе позади него полыхало Чёрное Солнце. Раньше проповедник никогда не видел его, только слышал всякие обрывистые рассказы, больше похожие на какие-то сказки. Но сейчас сразу понял, что это оно. Огромная чёрная дыра зияла перед ним, настолько чёрная, что чёрнее и быть не может. Она буквально засасывала всё мироздание. Весь мир тянулся к ней, даже эта мелкая травка и даже будто бы сама душа хотела вырваться из тела Вариса и улететь. Туда, где вокруг этой бездны крутились яркие ослепительно сияющие потоки света. Долетал от них оглушительный рёв, а сами они вытягивались в ровные линии вокруг этого солнца, которое больше не светило.

Проповедник отпрянул назад, рухнул на землю, поднимая пыль. Её облачка потянулись прочь, а сам несчастный пополз назад, будто бы пытаясь сбежать. Но тут его спина встретилась с твердой поверхностью валуна. Варис вжался в холодный камень, наблюдая, как покрывается кровью фиолетовое небо. Чёрное Солнце продолжало гудеть над ним, так что аж земля дрожала. В голове звенело от этого шума. Он попытался зажать уши руками, но это никак не помогло ему.

– Чего? Чего ты хочешь? – завопил проповедник, падая на колени, – скажи мне! Скажи! – он уткнулся лицом в землю.

– Я предал…. Предал…. Предал… – долетел до него эхом собственный голос из далеких воспоминаний, – искуплю…. Искуплю…. Искуплю… – донеслось следом.

Варис зарыдал. Зарыдал так, что аж нутро выворачивало. Он схватился за левую руку. Боль пронзила запястье. Несчастный закатал рукав рясы и уставился на гладкую кожу.

– О, нет, – прошептал проповедник. Он ведь знал, что там должно было быть. Уродливые шрамы. То, что осталось после того, что он сам с собой сделал. Тогда, когда пришёл к Святой Церкви…

– Буду служить! – резко разлетелся по округе его молодой голос, – служить… служить… – вторило эхо. Снова эти воспоминания. Он помнил, что сказал дальше. Помнил эти слова.

– Буду служить истинному богу! – словно со всех сторон обрушилось на него этаким водопадом.

– Я понял! Понял! – заорал Варис в сторону неба, – понял свою ошибку! Я не предам! Нет! Больше никогда! – он пополз вперёд прямо на коленях. Воздел свою левую руку к небу, – скажи! Скажи мне! Чего ты хочешь?! Что тебе нужно!? Я всё сделаю! Клянусь!

Но рёв и не думал слабеть. Эти яркие линии всё так же крутились вокруг круглого и чёрного провала в небе. Вдруг налетел резкий порыв ветра, да такой силы, что унёс палатку прочь. Будто бы Чёрное Солнце решило окончательно поглотить в себя весь этот мир. Редкую травку вырывало вместе с корнями, пыль и песок проносились мимо сплошной завесой. Проповедник лишь чудом держался, прижимаясь к земле изо всех сил. Краем глаза он видел, как улетали прочь его вещи, как прямо в воздухе разлеталась на страницы Святая Книга. Их уносило прочь и затягивало в провал Чёрного Солнца.

– Я должен спасти вас! – вновь эхо грянуло с небес, – спасти ваши души…. Должен! Ибо предал!

– Стой! – закричал Варис, начиная истерично смеяться, – я всё понял! Понял! – продолжал хохотать он. Какая ирония, ведь он с самого начала знал, что ему нужно сделать. Просто не понимал, как именно ему нужно помочь этим еретикам. Но теперь в его голове всё прояснилось, – я сделаю это! Сделаю!