У себя спросил, не у меня.

      - Отпустить, - предложила я. Не думала, что прислушается, но… надеялась. – О том, где была, никто не узнает. Я поклянусь именем Заступницы.

      - Отпустить, отпустить… - закивал Али, поддержав меня.

      А вот Сашко молчал. Стоял, опершись на подоконник, смотрел на меня и молчал.

      - Не верите? – я вздохнула. И ведь понимала все….

      - Верю, - он прищурился... скривился…. – Если вы вернетесь сейчас в Ланзири, им, - он кивнул на Али, - не жить. Я-то что… пришел… ушел, а они….

      Его откровенность была приятна, но мало что меняла.

      Или….

      - Вы хотите мне помочь? – наверное, прозвучало совсем робко, но… как же я боялась ошибиться!

      - Не хочу, - Сашко поморщился, - но – обязан. На мне долг перед вашим мужем. На Али – тоже.

      - Вы его знаете? – я отступила еще на шаг, упершись в стоявший за спиной сундук.

      Пока ждала ответа, думала совсем о другом. Яков….

      Почему для моего похищения он выбрал именно Сашко?

      Догадывался, кто я? Вряд ли.... Тут рассчитывали на девицу, Рахмат был бы недоволен.

      Помнил, что Иван служил дяде Георгия? Но тогда, получается, что знал о долге Сашко и предавал сразу двоих. И – Струпынина, и….

      Наверное, понимание отразилось на моем лице, потому что Сашко вдруг вновь скривился и… резко выдохнул, на что-то решаясь.

      - Вам придется остричь волосы.

      - Что? – не поверив услышанному, переспросила я. Могла бы еще и отступить, но было уже некуда.

      - Вам придется остричь волосы, - спокойно повторил Сашко, глядя испытующе.

      Рассчитывал, что я откажусь? Хотел этого, надеясь таким образом избавиться от своего долга перед Георгием?

      Ответа на свои вопросы я не знала, но догадывалась, что другого помощника Заступница может мне и не дать….

      - Внуков спрячь. Рахмату скажешь, что у сына на пастбище.

      Я уже сидела верхом на смирной лошадке, а Сашко давал последние наставления. Али слушал внимательно, кивал.

      Зарима тоже была здесь, но теперь мне было известно, что на нашем языке она не говорила. Да и понимала плохо, проведя всю свою долгую жизнь на женской половине дома.

      - Спросит про девку, говори про меня. Мол, рано утром прискакал гонец от Арлиша, обещал за нее больше монет, чем он.

      - Злой будет, - в этом месте Али посмотрел на Зариму. – Меня бить будет, жена обидеть.

      - Не обидит, - слова Сашко звучали твердо, весомо. – Твоей вины нет. Тот, кто девку мне показал, не только Рахмату ее обещал. Ты – не знал, я – не знал.

      Али подумал и… заулыбался. Хищно заулыбался, показывая свое нутро.

      Я бы тоже заулыбалась – Сашко с местью Якову не затянул, но неизвестность не позволяла радоваться. Да и не стоило…. Чужое горе, оно сегодня – чужое, а завтра может стать твоим.

      - Если начнет расспрашивать, кого Арлиш прислал, то ты не видел. Мы с тобой долго о жизни толковали, спал ты утром. А гостя я встретил. Зарима накормила, мы сразу и отправились. А к Зариме с расспросами пристанет, пусть про лысого твердит. Лысый со шрамом, с меня ростом.

      - У Малой головы туман был… - выслушав, заметил Али задумчиво. – Только к Большой и могли поехать.

      - Вот к ней следы и поведут, - легко стукнул его по плечу Сашко. Оглянулся на меня… взгляд стал не то чтобы холодным, но каким-то равнодушным. – Будет злиться, вини меня. Я – выкручусь, не первый раз.

      - Рахмат – шайтан, - тяжело вздохнул Али. – Арлиш – хитрый шайтан. Рахмат поверит. Злой – будет. На Якова злой будет. На тебя. На меня – нет. Я для него как песок. На песок злиться глупость.

      - Вот и оставайся песком, - кивнул Сашко. Подошел ко мне: - Тропа – узкая, сиди смирно, лошадь сама пойдет.

      И ни слова поддержки….

      Впрочем, я на нее и не рассчитывала, была благодарна уже за то, что не отдал в руки Рахмата.

      Волосы мне Зарима остригла коротко, только уши и прикрывали. Еще и намазала чем-то, отчего они стали темными, почти черными. Это еще с вечера. Утром принесла мужскую одежду. Дала, чем перевязать грудь.

      Помогло мало – на мальчика я никогда не была похожа, но Сашко и так устроило. Главное, чтобы издалека в глаза не бросалось. Да и меховой жилет, которые я надела поверх темной рубахи, слегка сгладил фигуру.

      Обращалась она со мной грубо, похоже, виня за беду, которую я принесла в ее дом. И ведь не объяснить, что если кого и стоит упрекать, то саму себя – я была далеко не первой женщиной, начавшей отсюда свой путь в рабство. Привыкнув жить по-своему, вряд ли она могла это понять.

      - Поводья не бери, пока не скажу, - между тем продолжил говорить Сашко. – И вниз не смотри, только на меня.

      - Я все сделаю, как надо, - заверила я его и… отвела взгляд, осознавая, насколько легко это было произнести, и – насколько сложно будет следовать.

      - Не все так страшно, - неожиданно улыбнулся Сашок, догадавшись о том, что творилось у меня в душе. - Просто доверьтесь ей.

      Больше он ничего не сказал, отошел к своей лошади, вскочил.

      Та словно только этого и ждала, тут же пошла вверх по тропинке. Мою тоже понуждать не пришлось, как приученная направилась следом.

      Двигались мы неспешно, словно никуда не торопились. Узкая дорожка вилась среди каменных глыб, то вплотную приближаясь к ущелью, и тогда я с трудом сдерживала себя, чтобы не закричать от подступавшего к горлу ужаса, то вновь убегала подальше.

      А потом страх отступил. Неожиданно! Вдруг! Отпустило резко, оставив после себя величественность вздымавшихся вокруг гор, прозрачную голубизну неба, мягкие накаты облаков и поразительную, не существующую там, внизу, тишину.

      И тогда я запела. Негромко, лишь для себя и… Аленки, разлука с которой оказалась для меня невыносима. Пела колыбельную, которой успокаивала ее, держа на руках…

      Аленка, Ленушка, Ленок… моя звездочка, мой огонек….

      Я так ушла в себя, что не заметила, как Сашко оказался рядом. Вроде только мой взгляд упирался в его спину, а тут и тропинка шире, и лошадки идут ноздря к ноздре.

      - Сколько вашей дочери? – спросил он, когда я не то чтобы испуганно, скорее растерянно вскинулась.

      - Четвертый месяц, - вздохнула я. От мысли, сколько ее еще не увижу, накатывала жгучая, полная невыплаканных слез тоска.

      - Совсем кроха, - как-то легко произнес он. – И вы оставили ее… - в его взгляде не было осуждения, но слова ударили больно.

      - Мужа обвинили в предательстве, мне предложили отречься или повторю его судьбу, - поспешила я оправдаться….

      Потом вспомнила, что не обязана объяснять, тем более ему, посмотрела холодно и тут же опустила глаза, чтобы не видеть этой смеси удивления, сочувствия, уважения….

      - А вы выбрали третий вариант, - после довольно продолжительного молчания, вновь заговорил Сашко.

      - Я – не выбирала, - тихо отозвалась я. – Я клялась перед Заступницей, что не оставлю.

      И опять пауза. Лишь цокали копыта по каменной дорожке, да клекотала невидимая мне птица….

      - Все клянутся, - наконец сказал он, - не все верны клятве.

      - Не все, - не стала я спорить. Жизнь она ведь разная. Я вон и сама еще недавно любила другого….

      Любила….

      Вот и произнесла я это слово, признав, что та влюбленность в Эндрю осталась в прошлом.

      - Я могу спросить? – поспешила я избавиться от воспоминания об Андрее. Верила, что Иван найдет способ вызволить его из плена.

      Как? Не знала, но уверенность, что именно так и произойдет, меня не покидала. Не мог Струпынин оставить князя. И по чести своей не мог, и потому, что связаны они были: Андрей и Георгий…. Одним делом связаны, одной правдой.