Я даже отвечать ничего не стал.

Положил Валю у ног и поднялся.

Разумовский как раз пытался уйти через обрушившуюся стену на улицу.

— Стоять! — рявкнул я.

Мне было совершенно всё равно, остановится он или нет. Но, если мои слова его задержат, будет хорошо.

И они задержали. Разумовский обернулся. И, кажется, с него даже слетела личина барона. Он был удивлён, но не ожидал от меня ничего необычного.

Я же уже вкачал столько эфира, что можно было устроить небольшой апокалипсис в отдельно взятом парке. Злоба наполняла меня магией с такой силой, на какую ни одна медитация была не способна.

Жар стоял у моего лица. Гнев смотрел моими глазами. Ненависть плела заклинания. Месть нацелила своё остриё.

Огонь. Я потянулся к Варе. Её искренний смех раскрыл мне суть её магии. И взял у неё огонь.

Вода. Я потянулся к Вадиму Громову. Его искренняя дружба с моим дедом раскрыла мне суть его магии. И взял у него воду.

Земля. Я потянулся к Валерию Чернышёву. Я знал его силу, потому что дружил с его сыном. И в тот момент, когда я прикасался к сути магии Чернышёва, мне показалось, что я что-то понял про Олега. И взял у него землю.

Воздух. Я взял у себя.

Четыре стихи сплелись в один единый торнадо, выпущенный мной в Разумовского. Словно хищный пылесос, прошёлся он по обломкам и распростёртым на полу телам, но не заинтересовался ими. У моего торнадо была одна-единственная цель.

И когда он настиг её в провале стены, принялся размалывать, словно огромная мясорубка. Огнём, землёй, водой и воздухом. Не было такой стихии, которая помогла бы сейчас бывшему начальнику собственной безопасности.

Когда он понял, что уже не сможет уйти, то прищурился. Не боялся он меня. Он никого не боялся. Но что-то кому-то недоговорил.

Однако, когда он раскрыл кровоточащие от перемалывающего его заживо торнадо губы, оттуда вырвался лишь стон.

Скуратов видел, что Разумовский уходит, но не знал, что может предпринять. Как менталист он был куда слабее своего наставника, поэтому о попытке подчинить сознание Виталия Кирилловича не могло быть и речи.

И тут прилетел окрик от официанта, до этого бойко отбивавшегося от огромной кучи магов. Ещё одна неучтёнка?

Разумовский, на удивление, остановился и обернулся.

Произошла визуальная дуэль. И Скуратов потом мог поклясться, что увидел тот миг, когда его учитель понял, что проиграл. Его глаза посерели, а губы превратились в тонкую прямую линию.

Сергей перевёл взгляд туда, куда смотрел Разумовский, и сначала даже не понял, что он видит на самом деле. Трёхметровая воронка, похожая на торнадо, но совершенно необычная. В ней одновременно были видны всполохи пламени, закручивались волны вперемешку с частями земли и камней. И всё это было пронизано воздухом. Причём, каждая из стихий, словно не смешивалась с другими, но была с ними единым целым.

В мгновение ока этот круговорот настиг и обвил Разумовского.

Несколько мгновений было видно, как с него стёсывается одежда, за ней кожа, а потом и мышцы. Кровь пропитывала воронку и делала её устрашающе-красной.

Внезапно Разумовский протянул руку, и она с болтающимися ошмётками кожи протянулась к Скуратову. Старик открыл рот. Но звуком был лишь стон. Однако, по губам Сергей прочёл:

«Ты — мой сын, прощай».

А затем рука, торчащая из стенки воронки, сжалась в кулак и повернулась на девяносто градусов вокруг своей оси.

Скуратов закрыл ладонями лицо и рухнул на пол без сознания.

И в следующий же миг вихрь, состоящий из всех четырёх стихий, размолол Разумовского в кровавую кашу. А затем и в труху.

Когда торнадо иссяк, ничего уже не напоминало о Виталии Кирилловиче Разумовском — бывшем начальнике собственной безопасности Российской империи.

«Сколько у меня осталось времени? ­— судорожно спросил я у Архоса, возвращаясь к Вале. — Я успеваю?»

«Ещё две с половиной минуты, — ответил он. — Действуй наверняка».

Легко было сказать, куда сложнее было делать. И самое поганое заключалось в том, что от Валиного сердца начисто была отсечена аорта.

Я приказал себе не думать, что штопаю живого человека. Просто взял энергетическую паутину, обвил её эфиром, и принялся шить. Такой паукан за работой. За пошивом нового гнезда.

Вот только получалось у меня из рук вон плохо. Словно чего-то не хватало. Я пришивал стенку артерии к сердцу, но несмотря на эфирную подкладку всё равно оставались щели, в которые обязательно будет хлестать кровь.

«Что-то не так, — сказал я Архосу. — Я что-то упускаю».

«Задействуй её стихию, — посоветовал мне учитель. — Как ты сделал это с Катериной Громовой, использовав воду».

Я потянул эфир, прогнал его сквозь своё эфирное сердце, и вот уже на конце моей воображаемой, но тем не менее очень реальной иглы затрепетало пламя. Теперь шов выходил ровный и герметичный.

Аорту я пришил довольно быстро. Беглый осмотр показал, что ещё сильно повреждены лёгкие и печень. На них у меня ушло ещё секунд сорок-пятьдесят объективного времени.

Я уже хотел спросить у Архоса, сколько осталось, но не стал. Начну суетиться, напортачу ещё. Нет, мне просто нужно взять и запустить сердце Вали.

Ах, да, чуть не забыл, надо бы залить в неё крови.

Я не умел делать кровь, поэтому просто откачал немного эфиром у принцессы и императора. От них не убудет.

Ну всё, готово.

Пум-пум, пум-пум, пум-пум…

Моя эфирная рука совершала эти движения уже на автомате. Ещё бы, уже третье сердце запускаю, как-никак.

Пум-пум, пум-пум, пум…

Тут сердце не стало артачиться, а завелось почти сразу. Кровь мгновенно наполнила мозг и сосуды, устремившись по телу потоком, подчиняющимся ритму сердца. Тут же потекла и магия по каналам.

Валя судорожно попыталась вдохнуть, но у неё не получилось. Тогда она отхаркнула кровь, скопившуюся в гортани, и уже после этого смогла сделать полноценный вдох. А затем, задышав неглубоко, но часто, открыла глаза.

— Со мной всё норм, — сказала она. — Чуть-чуть споткнулась.

Я закрыл глаза, чтобы она не прочитала в них никакие эмоции.

«Ну вот, — сказал Архос. — Не хочешь официантом, тебя на скорой в бригадах реаниматологов с руками оторвут!»

Я улыбнулся и понял, что у самого сил не осталось даже встать.

Лос-Анджелес, США (Северные Штаты Америки).

Сегодня учёный в халате и несуразных очках чувствовал себя гораздо увереннее, чем во время всех предыдущих собраний вместе взятых. Сегодня он вполне мог отчитаться сразу о нескольких успехах. И это добавляло ему роста, потому что он, наконец, мог распрямить спину.

Было и ещё одно отличие в этом совещании: отсутствовал смайлик на первом экране. Монитор оставался тёмным и пустым.

— А где первый? — спросил второй смайл у третьего.

— Сегодня прошла информация, что он устранён. Была закладка на случай, если он не сможет отменить её отправку в центр. И сегодня ночью она пришла. Судя по всему, скоро нам пришлют замену.

— Надеюсь, на сегодня это единственная плохая новость? — поинтересовался второй и взглянул на учёного.

— Если вы обо мне, — затараторил мужчина, — то у меня только отличные новости.

— Ну вот и славно, — вздохнул второй смайл. — Приступай, мы слушаем.

— Во-первых, спешу доложить, что артефакт полностью заряжен и готов к работе. Все необходимые проверки на этот раз проведены, так что сбоя случиться просто не может. Мы даже перестраховались и в конце увеличили потребление энергии из магов, чтобы, так сказать, под завязку его наполнить, — проговорил учёный на одном дыхании с такой скоростью, что его собеседники поморщились.

— Ты можешь не частить? — попросил третий. — У меня мозг не успевает с такой скоростью информацию потреблять.

— Да-да, конечно, — смутился мужичок в халате и сразу как-то сник. — Я просто спешу рассказать, что всё хорошо. Всё прекрасно. Мы провели исследования и нашли, где у нас была недоработка в технологии телепорта. Часть массы перемещаемого предмета потреблялась артефактом в качестве подпитки. И если в случае с неодушевлёнными предметами это было не сильно заметно, то из живого организма нельзя просто так изъять его часть, поэтому и происходил… м-м… происходило некоторое… умирание.