— Он напал на нас! Я же сказал! — Чизман снова попытался соврать ему, — у нас не было выбора!

— Что ж… — хрипло протянул тот, — один из выживших гостей, рассказал мне правду, — на его лице появилась презрительная ухмылка, — пусть Бронгольд и учил свою расправу, но вам он дал право уйти. Но почему-то всё закончилось бойней! Может, скажешь, южанин, отчего так вышло?

— Я… — замялся Комаров, и здоровяк тут же перебил его, повернувшись к стражнику.

— Вы нашли их стреляющие палки? — грозно спросил он.

— Да! — отозвался его воин, — их вещи наверху, ярл Балгруф! В нашей оружейной, под надёжным замком.

— Отлично! — хмыкнул тот, — значит, они уже не опасны!

— Выслушай меня! Прошу! — снова начал Чизман, с трудом подбирая слова, — у нас важное дело! Нам нужно двигаться дальше! Забери оружие, забери всё, но отпусти нас! Поверь нам, ярл! Мы просто отбивались! Этот Бронгольд решил убить и нас, чтобы никто не узнал…

— Заткнись! — рявкнул вдруг темноволосый, да так, что казалось, будто бы стены содрогнулись.

— Надо же! Что же за дело у вас такое? — Балгруф криво усмехнулся, искоса посматривая на своего спутника, — такое важное, преважное!

Валера же всё разглядывал второго, что тяжёлым взглядом уставился на пленников. Что же такого знакомого тут было? Парень всё перебирал в уме свои воспоминания, а потом вдруг будто бы очнулся, вспомнив далёкую Горную Твердыню. Точно так же на них смотрел Затворник, с мощью и силой, которая могла раздавить любого. Только у этого глаза были какого-то синеватого оттенка, будто бы озёрный лёд.

— Мы идём к Великому Конунгу, чтобы рассказать ему, — продолжал напирать Чизман, пристально заглядывая в глаза Балгруфу, — о том, что Святая Церковь готовит ответный удар…

— Заткни свою пасть, — снова бросил темноволосый, подходя чуть ближе.

— Я не с тобой разговариваю! — яростно фыркнул Комаров, глянув в его сторону, — кто ты вообще такой?!

— Чизман, — просипел Валера, — это походу…

— Мне наплевать на ярлов, церковь и всех южан вместе взятых, — процедил этот мрачный здоровяк, сжимая огромные кулаки, — от вас мне нужно только одно, — он злобно прищурился, обнажив неожиданно яркие и белые зубы, — где эта тварь, по имени Мордред?!

В этих камерах повисла мрачная тишина. Казалось, что слышно, как снаружи трещат каменные стены на морозе.

— Кто? — рассеяно буркнул Комаров, слегка сгорбившись, — я не знаю никакого Мордреда!

— И я! — спешно подыграл ему Валера.

— Но, Великий Конунг, — спешно начал Балгруф, склоняя голову, — они что-то говорили о церкви…. Может, стоит выслушать их? Вдруг это важно?

— Я собрал силы всего севера, на моей стороне чудовища этой земли, а за моей спиной идёт ледяной холод, — процедил Великий Конунг Харальд Белозубый, — я не боюсь этой церкви! Ничто не способно мне навредить!

— Кроме Мордреда?! — вдруг насмешливо выкрикнул Чизман, — боишься его, да?!

— Значит, тебе знакомо это имя? Где он?! — Харальд Белозубый обхватил своей рукой два толстых прута и сжал их так, что с них посылалась ржавчина. Валера с ужасом заметил, как крепкий металл гнётся под его хваткой.

— Не знаю. Мы сами искали его! — Комаров косо уставился на него, — и поверь, нам нет никакого дела до ваших распрей.

— Повесить их, — резко бросил Великий Конунг, отпустил решётку и зашагал в сторону лестницы.

— Но, мой король, — спешно склонился Балгруф, — сейчас ночь! Плотники спят, да и палач тоже. Позвольте, заняться всем этим утром?!

— Вечером, утром, какая разница? Главное, чтобы южане больше не ходили по моей земле, — процедил тот через плечо.

— Отлично! Вы будете рады, увидеть их смерть…

— Нет. Я уезжаю прямо сейчас. Этот Мордред явно где-то поблизости, — Харальд Белозубый повернулся и яростно сжал кулаки, — следует встретить его, как подобает. Прежде, чем мой гнев обрушится на юг, я хочу видеть, как сдохнет этот назойливый выродок! — и он начал подниматься наверх, громко топая по ступеням своими сапогами.

— Ну что ж, южане, — криво ухмыльнулся Балгруф, пригибаясь к решётке, — советую помолиться вашим богам, прежде чем вас повесят!

А потом он тоже поднялся вверх. Вместе с ним ушёл и воин. Дрожащий свет факела исчез наверху, а два попаданца остались в полной темноте, по-прежнему связанные и беспомощные.

Скоф поднялся за своим господином, ярлом Балгруфом, и со вздохом утёр пот со лба. Подумать только! Столько народу было там, внизу! И хорошо, что никто из них ничего не заметил.

Замок на решётке, что вела из подвалов, был снят им ещё вчера. Всё так, как они условились с тем незнакомцем. Откуда тот вообще узнал об этом тоннеле?

Ведь это вообще была чудесная случайность! Раньше на месте тюрьмы была кладовая, а из неё шёл тайный подземный ход. Это потом, когда крепость начала расти, и потребовалось больше запасов, в скале прорубили новые подземелья, а старое помещение переделали в тесную темницу. Всё равно пленники у ярла долго не задерживались. Всех вешали почти сразу. Вот и этих двух тоже скоро повесят.

Палач должен был заглянуть к ним утром, вместе с другими стражниками. Все они будут выспавшиеся и бодрые. Кто-нибудь из них точно заметит, что замка на решётке больше нет. Поэтому Скофу нужно было бежать прямо сейчас, пока не поднялся шум.

— Уф, — пытаясь сдержать дрожь, несчастный прошёлся по коридорам, — зачем я в это полез? — зайдя за угол, он прижался к стене, судорожно пытаясь отдышаться, — только бы сбежать!

Ах, если бы он знал, во что впутывается! Но ещё недавно всё это казалось простым и лёгким делом. Один таинственный южанин, что столкнулся с ним на пути, жутко хотел встретиться со своей возлюбленной, кухаркой Хельгой. Он говорил, что это будет сюрприз, что девушка жутко обрадуется, когда увидит его. В тот миг Скофу всё было ясно — перед ним глупый дурак, ослеплённый любовью. А увесистый мешок с монетами и вовсе успокоил его совесть. Более того, несчастный даже спросил у самой Хельги о том, есть ли у неё такой ухажёр. И та всё подтвердила.

И вот теперь, всё перевернулось с ног на голову. Мирные и слабые южане вдруг оказались опасными ублюдками! Двое из них вырезали целый род, а с ними, оказывается, был ещё и какой-то третий.

Глубоко в душе, бедный простоватый парень из дружины ярла Балгруфа, понимал, кем был этот «влюблённый» и зачем ему так сильно хотелось проникнуть в замок. И от этого беднягу трясло ещё больше.

На негнущихся ногах он добрался до своей кровати и вытащил на свет небольшой сундучок. Там лежали эти проклятые деньги. Слишком много для обычного воина, но слишком мало для беглеца.

Впрочем, другого выхода у него не было. Надо бежать, спасать свою жизнь.

— Ух, — пробормотал парень, спешно перекидывая свои вещи в сумку, — больше никогда не буду соглашаться на что-то подобное! Больше никогда….

Как это ни странно, но проведя несколько часов, лёжа на полу в тесной и мерзкой камере, Валера вдруг понял, что начинает различать какие-то контуры в этом полумраке.

Видимо, слабого света с лестницы хватало, чтобы хоть как-то ориентироваться. Ну, или у несчастного пленника вдруг появилось ночное зрение от этого тягостного ожидания.

Камера, в которой их закрыли, была вырублена в скальных недрах, но, несмотря на это, здесь всё равно был жуткий сквозняк. Холодок забирался под одежду, и от этого хотелось спрятаться под тёплое одеяло. Но никаких одеял у пленников не было. У них вообще ничего не было.

Вокруг только камень, железные решётки и мерзкая гнилая солома на полу.

— Ух! Есть! — прошипел в полумраке Чизман, — я руку вытащил!

— Угу, — буркнул ему в ответ парень, — круто.

— Это первый шаг на пути к свободе! — ободряющим тоном заметил его спутник.