– Да ну тебя, – как-то сразу обиделся Тарог, – это прозвища чего-то значат. А имена это имена. Меня вот в честь прадеда назвали. Вот он! – ткнул в Валеру толстым пальцем дворф, – что его имя значит, а?

– Ух, – парень неуверенно глянул на своего спутника, – ну это, наверное, с греческого…. Я как-то не знаю, – ему немного стыдно стало. Значения собственного имени не знает. Ведь раньше-то думал, что это для всяких девочек, помешанных на гороскопах. Поэтому принялся оправдываться, – это просто старое имя. Язык древний, его мало кто знает. Но вот его, – он с оживлением показал на программиста, – зовут Чизман. И с одного из языков в наших краях оно переводится так: «чиз» это «сыр», а «ман» – «человек»!

– Кто вообще додумался называть сыр «чиз»? – развел руками дворф, – что за глупости? Сыр всегда был сыром. А если кто-то его по-другому решил назвать, то значит дурак он. И точка, – Тарог рубанул воздух ладонью и вдруг задумался, – сыр, человек. Это получается человек-сыр что ли?

– Ну, – Валера слегка опешил, – видимо, да.

– Так в чём тут смысл-то? Ладно бы он хоть желтомордым был! Или от него сыром пахло бы! Так нет же! Обычный человек! Глянь!

– Эх, – выдохнул «человек-сыр», покачал головой, – «чизман» это тот, кто сыр делает. Сыродел. Может, предки у меня были сыроделами. Вот и пошло. Ты лучше скажи, почему у вас есть «Горная Твердыня», где всё понятно сразу и какой-то «Тризард»? – хитрым голосом спросил он.

– Какой-то «Тризард», – передразнил его Тарог, – он двести лет Тризардом был, ещё до того, как сгорел полностью. А Горная Твердыня…. Ну, назвали её так и всё. Понравилось, видимо, – от негодования дворф начал вертеться на своем месте, – глупости это. Придумываете это от того, что образованием не занимаетесь! Видимо, только в своих ружьях и смыслите. Надо всесторонне развиваться, – уверенно заявил он, – я вот, бывал на лекциях профессора фон Графилда. Это видный человек, философ! Не какой-то там кузнец или токарь! Он и рассказывал, что язык это признак разума. Вот животные, например. Они глупые и потому не разговаривают. А у кого мозги есть, те могут говорить и понимать друг друга. Или вот всякие юродивые. Не дано им от природы мыслить, вот и мычат. Как и дети. Пока не научишь их уму-разуму, так и будут лепетать что-то непонятное.

Глава каравана замолк и уставился на свои сапоги. В фургоне снова повисло молчание. Валера задумался над рассуждениями этого профессора. Сразу вспомнился миф о Вавилонской башне. Может быть, в этом мире её просто не было? Однако парень, как современный человек, знал, что язык это сложная система и у разных народов он просто обязан отличаться от остальных. Даже в разных частях одной страны люди говорят по-разному! Но здесь, в этом мире, все говорили на одном похожем наречии. Эльфы, гномы, люди – везде одна и та же речь, да ещё и очень напоминающая русский язык. Конечно, последнему могло быть объяснение. Какое-нибудь глупое совпадение или ментальное обучение при перемещении в пространстве. Но как объяснить то, что совершенно разные расы прекрасно понимают друг друга?

– А, я вспомнил еще кое-что! – Тарог вдруг хлопнул себя по лбу, – профессор фон Графилд рассказывал об одном чудаке. Тоже вроде ученый-мочёный. Тот утверждал, что нашел древние записи, где упоминается, что разные народы не могли понимать друг друга. Рассказывал про каких-то переводчиков, которые знали несколько языков.

– Погоди! – Чизман поднял голову, – значит, есть подтверждения, что у каждого из ваших народов был свой язык?

– Ага, – дворф кивнул и тут же расхохотался, – только записи эти все на одном языке. На нашем! Фон Графилд так смешно рассказывал про этого недотёпу. Вам бы послушать, глядишь, поумнели б…

– Да-а, – протянул программист, растеряно поглаживая обросший подбородок, – я бы послушал…

– Слушай, Чизман, – Валера уставился на своего спутника, – а тебе не кажется это странным? Я не лингвист, – задумчиво начал парень, – но думаю, что так не бывает! Чтобы у всех один и тот же язык!

– Что тут странного? – фыркнул ему в ответ Тарог, – наоборот это у вас мысли странные. Ботинок, – дворф задрал ногу в окованном металлом башмаке, – он и есть ботинок. И всегда будет.

На этом их разговор вновь стух. Программист, молча, развалился на своём рюкзаке, с отрешенным видом уставившись в потолок. Видно было, что он в глубоких раздумьях. Глава каравана и вовсе прикрыл глаза, принялся посапывать.

Валера вздохнул и принялся устраиваться на этих жестких ящиках. Подложил под себя куртку, сумку подтянул. И потихоньку заснул.

А караван медленно полз дальше по пыльным дорогам, что тянулись среди полей. Медленно клонилось к закату краснеющее солнце, подсвечивая пушистые белые облака своим сиянием.

Когда стало совсем темно, дворфы остановились на ночлег. Располагались они недолго – быстро растянули тенты с телег, распалили костёр и лагерь готов. После этого большая часть караванщиков принялась пьянствовать. И нельзя сказать, что те, кто сидел без выпивки, были какими-то сознательными трезвенниками. Просто Тарог запретил им, назначив караульными. Так что эти ребята теперь хмуро глядели на своих собратьев, опустошавших бочонки с пивом.

Но бушевало веселье недолго. Ночь опустилась на эти края, и вскоре по лагерю разлетелся дружный храп. Многим дворфам даже навес не понадобился – они уснули прямо под открытым небом, на земле. Валера, Чизман и Тарог ночевали в своём фургоне, прямо на ящиках с ружьями. Было жестко и неудобно, но всё же лучше, чем на земле.

На следующий день вся компания снова отправилась в путь. Так же медленно ехали среди окрестных лугов. Ближе к обеду встали на привал. Потом опять в путь.

Дни потянулись один за другим. Все нудные, долгие. Чизман большую часть времени молчал. Тарог изредка рассказывал что-то, но всё это была какая-то пустая болтовня. Про его знакомых, про сделки, про оружие и товары. Дворф явно гордился, тем, как наживался на своих покупателях. Поэтому большая часть его историй начиналась с фразы «заходит ко мне в лавку один…». Остальные же были посвящены рассказам о тех, кому он завидовал. Обычно это были либо какие-то богачи, либо такие же хитрые торгаши.

– Знавал я одного хрена… – вальяжно начинал глава каравана. Затем пускался в описания хитрых, гнусных, а иногда и откровенно глупых махинаций. А заканчивалось всё это фразой, – вот же хитрый ухарь, да?! – при этом дворф насмешливо качал головой, изредка добавляя ещё несколько крепких словечек.

Валеру эта пустая болтовня сильно утомляла. Точно так же, как и всё это путешествие, начинающее казаться бесконечным. И не он один начал унывать. С каждым привалом дворфы становились всё мрачнее и мрачнее. Впрочем, этому было объяснение – бочонки с пивом начинали заканчиваться. Вскоре караванщики вышибли пробку в последней из них. Парень даже немного пожалел их, ведь они остались без выпивки. Однако у Тарога был свой план.

– Сегодня будем ночевать в комфорте, – заявил дворф, залезая в фургон, – есть тут одно местечко…. Постоянно там останавливаемся.

– И насколько твой комфорт комфортен? – ехидно поинтересовался Чизман, – я думаю, что всё на свете лучше, чем ночевать в голом поле!

– Ха! Там целый постоялый двор, – отмахнулся глава каравана, – с кроватями и очагом. Передохнём там, запасы пополним, а потом двинем дальше. В Горную Твердыню!

Это не могло не обрадовать двух попаданцев. Они уже порядком устали от этих походных условий. Ещё и вокруг теперь была лишь сплошная степь. Хилая мелкая травка покрывала раскинувшийся перед ними простор, по которому ветер гонял целые облака пыли. Мелкий песок попадал в еду, залетал в глаза и уши, скрипел на зубах. А те далёкие горы по-прежнему маячили где-то на горизонте.

Но наступал вечер, а караван всё также полз по местным пыльным дорогам. Уже начало темнеть, когда дворфы вокруг радостно зашумели. Стало ясно – они приехали.

– Выгружаемся! – бросил Тарог, едва повозка остановилась. Дворф первым выпрыгнул наружу, – ух, хоть отдохнем от пути! – бросил он и сразу куда-то деловито направился.