Так что в Дюренштайне Герефорд решил по возможности воздерживаться от магических действий. Еще в Вормсе он услышал, что к королю Ричарду допускают только священников, потому при нем находится обычно сразу три-четыре прелата из Нормандии, включая бывшего канцлера короля Английского Вильгельма Лоншана. При прелатах, конечно, хватает младших священников, монахов и служек. Можно себе представить, что вся эта братия способна сотворить с одним-единственным заклинанием невидимости.
Проскочив по подъемному мосту к воротам, которые как раз собирались закрывать, молодой рыцарь прижался к краю каменной арки и осторожно подобрался к стражникам. Они его не замечали, как и должно было быть, но не следовало искушать судьбу. Он избегал даже смотреть на них слишком пристально. При всем при том заклятие действовало кратко. Следовало торопиться. Одновременно торопиться было нельзя, потому что быстро движущийся человек обращает на себя внимание. То и дело замирая, рыцарь-маг задержался у смыкающихся створок и в последний момент успел проскользнуть внутрь следом за последним стражником. Прошмыгнул — и тут же отскочил в сторонку. Если об него кто-нибудь споткнется, заклятию опять же придет конец.
Двор замка был освещен одиноким костром. Впрочем, этот дворик оказался так узок, что затененных уголков не имелось. Повсюду ходили люди, и чавканье возвещало, что настало время солдатского ужина. Герефорд не стал рисковать и от ворот свернул налево, к ступеням, ведущим на стену. Там царила полутьма, и, кажется, даже стражников можно было пересчитать по пальцам.
Дик передвигался, прижимаясь спиной к стене и путаясь ногами в траве, еще длинной, но уже пожухлой и огрубевшей. Здесь, у каменных блоков, образующих высокие и толстые стены, полынь и пижма вымахали в рост человека. Из редких окошек-бойниц над головой молодого рыцаря струился свет, доносились голоса. Неудивительно, что замок набит обитателями от крыш до подвалов! Можно себе представить, сколько человек должно обеспечивать комфорт пленному королю и присматривать, чтобы он не сбежал.
Пробираясь вдоль стены за спиной у стражников, которые с нетерпением ждали, когда же их придут сменять, рыцарь-маг прикидывал, что ему делать дальше. Как он понимал, ему придется обойти по периметру по крайней мере добрую половину замка. Хорошо хоть, что Дюренштайн не слишком велик. Зато он окружен глубоким и широким рвом и расположен так, чтобы его сложно оказалось штурмовать и чтобы сбежать было нелегко.
Значит, обогнуть замок, добраться до места, где можно спуститься во внутренний двор, и пробираться к донжону. Там будет нелегко — дверь в главную башню, конечно же, одна-единственная, ее наверняка стерегут. Во дворике перед донжоном пользоваться магией нельзя категорически — туда выходят двери домовой церкви Дюренштайна, и по времени там как раз должно свершаться вечернее богослужение. Вместо магии может получиться что-нибудь неприятное.
Кроме того, Герефорду казалось, что подобный поступок будет граничить с богохульством. Все равно что переспать с чужой женой под сводами собора — неприлично и омерзительно. Веры и служение Богу не должны караться ничем. Пусть хоть где-то на этой земле можно будет верить, что пороков и вовсе не существует.
Стена оборвалась ступеньками во дворик. Поскольку рядом не было ни единого человека, Дик преодолел пролет одним прыжком. И затаился в тени, которую отбрасывала поставленная с краешку телега.
Как было бы хорошо содрать с кого-нибудь нарамник и шлем подходящего вида. Тогда его, может быть, примут за своего… Подумав так, Дик обругал себя дураком. Какое там «за своего»! К королю, конечно же, пускают только особо отборных стражников, их знают в лицо, они, естественно, отдыхают отдельно ото всех, отдельно едят, несут дозор только у дверей в королевские покои… Молодой рыцарь покачал головой. Следовало придумать что-нибудь другое.
Конечно, если наложить на себя любимое заклинание удачи, возможно, и получится прорубиться через всю стражу донжона… Вдруг и вправду повезет. Однако вряд ли повезет. Народу там, должно быть, хватит на целую армию. Ну зарубит он всех стражников на первом этаже — так на следующих этажах на люки винтовой лестницы положат каменные плиты, а в отверстия по бокам польется кипяток и полетят стрелы. Герефорд представил себе штурм донжона в одиночку — и ему даже не захотелось смеяться. Пробраться на самый верхний этаж быстрее, чем там закроют проход, было просто невозможно. Подобное разок удалось в Сирии, в Яффе, но лишь потому, что в донжоне оказалось слишком мало защитников — они не успевали сдвинуть плиту, когда снаружи уже наваливались франки.
Глупо изображать из себя могучего и непобедимого. Он оставался непобедим лишь потому, что помимо подманенной чародейством удачливости неизменно бывал окружен целой армией солдат. А сейчас он одинок.
И даже если, предположим, невозможное свершится и он пробьется на вершину башни, обратно они с королем уже не выйдут. Достаточно будет просто закрыть те же люки снизу и стеречь их в этой тюрьме уже вдвоем. А можно будет еще и голодом поморить — на усмотрение тюремщиков. Значит, надо придумывать еще что-то. Дику пришла в голову дурацкая мысль. Он отогнал ее, но мысль назойливо вернулась, и он неохотно стал ее обдумывать.
Как ни крути, ничего другого ему не остается — только нечто совершенно идиотское.
Он оглядел себя критически, попрыгал на месте, проверяя распределение тяжести. Снял с пояса ножны с мечом, привязал их к спине — и, подобравшись поближе к стене донжона, полез наверх по отвесной стенке.
Башня была сложена из больших каменных блоков, края которых выровняли кое-как. В результате выступов, за которые можно зацепиться пальцами и даже поставить ногу в сапоге, хватало. Самым главным было не поддаться панике, и Дик, аккуратно переставляя ноги, уговаривал себя, что с ним ничего не может случиться. Он успокаивал себя и тем, что если сумеет забраться достаточно высоко, то во время падения как раз успеет раскрыть портал (при всем его здравомыслии и, как следствие, уверенности, что магия перемещения при такой близости от церкви не сработает, мысль эта укрепляла его решимость).
Он старался не грохотать по стене мечом. Привязать ножны половчее он не мог, страшно было даже просто думать об этом. Отвлечешься мыслью от основного дела — сорвешься и погибнешь. Задрожав, иссякло заклинание незаметности. Возможности обновить его у Дика не было. Впрочем, темнота сгущалась очень быстро, и он мог надеяться, что никому из усталых стражников не взбредет в голову разглядывать отвесную стену донжона.
Потом он встретил первую преграду, сперва показавшуюся ему неодолимой, — довольно широкий карниз, проходящий под четырьмя окнами третьего этажа. Пройти по нему было сложно, да и страшно — он был слишком гладок, и молодой рыцарь боялся сорваться. Но и замирать на месте нельзя. Только постоянное движение придавало уверенность и устойчивость. Герефорд был все еще молод и гибок, как кошка, но сейчас казался самому себе неуклюжим стариком.
Он наконец решился, выпустил надежную опору, уцепился за еле заметную трещину над головой, подтянулся и выбрался на карниз весь в холодном поту. Окно находилось совсем рядом. Добравшись до него, Дик вцепился в решетку мертвой хваткой, на мгновение забыв о том, что его могут заметить. Ничто не шло в сравнение с неодолимым страхом смерти, заполнившим его, как сосуд, до самого горла. Молодой рыцарь задыхался, и ему потребовалось не меньше минуты, чтобы взять себя в руки. Он и прежде испытывал прикосновения смерти, но никогда прежде она не разевала свою пасть так близко от его ног, оскальзывающихся в пропасть, не такую уж, надо сказать, и бездонную. Само по себе падение грозило ему, наверное, не более чем переломом йог.
Следующий этаж дался Герефорду уже намного легче. Он прижался к стене, едва умещая ступню на карнизе, и немного передохнул. А потом, цепляясь за выступы в камне, дополз до окна.
Это оказалось окно в покои короля. Его величество сидел у очага и раздраженно швырял туда кости, оставшиеся от каплуна. Зловоние горящих остатков мяса и хрящей, похоже, нисколько его не волновало.
