— Только не подеритесь, ладно? — Девушка озабоченно поглядывала то на одного, то на другого спорщика.

— Что ты так кипятишься? Ты что, валлиец?

— Какая разница? Все люди — братья!…

— Еще есть сестры…

— …И не тебе обзывать валлийцев дикарями. Сами вторгались и в Гвиннед, и в Гламорган…

— Лично я никуда не вторгался.

— Хватит! — вмешалась Серпиана, вклинившись между ними. Как-то незаметно путники остановились посреди дороги, выясняя отношения, и итальянец, неторопливо проезжавший мимо на телеге, посмотрел на спорщиков с пониманием. — Хватит развлекать местное население.

— Да уж, без пива тут не обойтись, — проговорил удивленный Дик, — Ладно, я вовсе не хотел обидеть тебя или валлийцев. Я, говоря по чести, уважаю Ллевеллина. Он отличный воин. А теперь расскажи, чем все закончилось. Валлийцам удалось справиться с королевой и ее приверженцами?

— Нет, — сердито ответил хмурый Трагерн. — Их слишком мало, да и организованы они были кое-как. В общем, из их похода ничего не вышло. Впрочем, может, оно и к лучшему. Принц, конечно, обманул бы Ллевеллина. Попользовался его помощью, а потом выждал момент — и ударил в спину. Так что война быстро прекратилась и валлийцы ушли обратно.

— Ну и слава богу…

— Ты думаешь, твоим ненаглядным англичанам сразу стало легче жить? Ошибаешься. До сих пор по всей Британии собирают деньги на выкуп. И простолюдинов твоих обирают до нитки.

— Почему это они мои?

— Да успокойтесь вы оба! Хватит спорить!

— Обирают, оно и понятно. Их всегда обирают.

— Знаешь, как легче всего определить, в меру ли обирают пейзан или нет? Посмотреть, сколько в стране развелось грабителей и убийц. Сейчас в лесах тесно от разбойников, и все норовят пограбить — все равно кого…

Дик покачал головой. Больше всего он хотел закончить затянувшийся спор, поскольку друид раскипятился не на шутку, а ссориться с ним молодой рыцарь не собирался. Он развел руками и примирительно сказал:

— Значит, надо вызволить короля поскорее, до того как будет внесен выкуп. Деньги, по крайней мере, останутся в Англии, и король сможет употребить их на что-нибудь полезное стране. Например, на постройку крепостей.

Трагерн отвернулся и на друга не смотрел. Но и спор продолжать не рвался. Наверное, тоже не хотел ссориться.

— Поехали, — сказала Серпиана, и они продолжили путь.

В Риме императора не оказалось, и слухи подтверждали сведения торговца зеленью — Генрих VI находился в замке Нойшванштайн, но собирался в Вормс, и туда же съезжалась почти вся знать Священной Римской империи. Очевидно, предполагалось заседание большого сейма, иначе зачем бы знати беспокоить себя переездами? Что за вопросы должны решать на сейме, никто не знал — крестьяне и торговцы, у которых путники могли об этом спросить, такими пустяками не интересовались. Они знали, что, сколько бы знать ни заседала на сеймах, жизнь легче не становится. Только новые налоги назначают. А любой здравомыслящий человек больше всевозможных налогов и поборов ненавидит только новые, не освященные многолетними традициями налоги и поборы.

До Вормса Дик, Серпиана и Трагерн, несмотря на спешку, добирались больше месяца. За три года совершенно необычной жизни молодой рыцарь странным образом научился смотреть на жизнь окружающих не как на нечто незыблемое, но критически. Прежде его не занимали судьбы посторонних людей — и беднейшие, и богатейшие жили так, как было положено. Крестьянин платил подати и умирал крестьянином потому, что таков был порядок вещей. Но, оглядывая страну, по которой ехал, этим новым взглядом, он замечал, как плохо устроена жизнь. Наверное, ее можно было бы устроить и получше…

Странная мысль для рыцаря, пусть даже и считающегося графом. Он никогда не представлял себя человеком, распоряжающимся землями. Но желание быть хозяином куска земли и править им по своему усмотрению начало зарождаться в нем, как во многих мужчинах, переступивших порог юности. Прежде Дика занимала только война, и хоть он не был человеком, жаждущим крови, но жизнью сперва оруженосца, а потом рыцаря, скитающегося от сеньора к сеньору, он был вполне доволен. А теперь нет. Теперь ему хотелось постоянства — ведь только живя в собственном доме или замке, можно безбоязненно обзаводиться семьей.

Обдумывая это, молодой рыцарь все чаще украдкой поглядывал на Серпиану. Девушка обычно принимала его знаки внимания, когда охотно, когда с долей безразличия (впрочем, напускного), но сама никаких шагов навстречу не делала. Порой она вела себя так, словно между нею и Диком вовсе ничего не было, а ее взглядов, брошенных на него украдкой, он не замечал и не мог замечать — девушка всегда чувствовала, когда он смотрит на нее. Между ними сохранялась видимость хороших отношений, но даже Трагерн, не слишком интересующийся личной жизнью друга, все прекрасно понял.

Однако давать советы или отпускать замечания не стал, вовремя вспомнив, что это не его дело.

Вормс встретил их жарой и тяжелым неприятным запахом, которым отличались все города, возведенные из камня. Жара заставляла нечистоты, накапливающиеся в стоках по обеим сторонам улочек, разлагаться быстрее — именно потому Дик, выросший в деревне, терпеть не мог городов. Конечно, летом и в деревне царят самые разнообразные запахи, многие из которых под определение «благоухание» не подпадают никак. Но в городе тяжелый дух, не разгоняемый даже легким ветерком, ложился на путников, словно каменная плита на мученика. От запаха хотелось отмыться, он прилипал к коже, как жир, и привыкнуть к нему удавалось с большим трудом.

Впрочем, горожане, живущие здесь десятилетиями, свыклись с запахом настолько, что, наверное, даже не чувствовали его.

Сейм заседал в королевском дворце, куда было так же просто проникнуть с магией, как и без магии. С помощью магии можно было притвориться торговцем или разносчиком — таких стражники пропускали на задний двор, даже не обыскивая. Дик же поступил еще проще. Он подошел к одному из гвардейцев в нарамнике со знаками императора и показал ему золотой.

— Слышь, на знатных хочется глянуть — сил нет, — проговорил он негромко. Магия была нужна ему лишь затем, чтобы окружающие понимали его, а он их.

Стражник со знанием дела осмотрел золотой и попробовал его на зуб. Он и не заметил, что щедрый парень в кольчуге и при мече говорит не по-немецки.

— Странная монета, — сказал он, чтобы потянуть время. — Откуда?

— Византийская.

— Что, из похода в Святую Землю?

— Ага.

Гвардеец покивал головой не без уважения. Но и себя забывать он не собирался:

— Слушай, солдат, я не один. У меня напарник.

— Ну так и я не один, — сказал в ответ Дик, доставая еще один золотой. — Со мной оруженосец. И девица.

— Вот эта? — Стражник опробовал и вторую монету. — Баба-то тебе зачем?

— Да вот хочу попытаться ее продать, — не моргнув глазом с ходу изобрел Дик.

Серпиана за его спиной и не шелохнулась.

— Сарацинка, что ли? — полюбопытствовал собеседник Герефорда.

— Не совсем.

— Ну и правда все равно. Красивая… Кому будешь предлагать, императору?

Молодой рыцарь кивнул.

— Не советую. Лучше знаешь кому? Графу Утрехтскому. Или архиепископу из Аугсбурга. Они оба, говорят, любители. Погоди. — Стражник отступил на шаг вбок и заглянул в низкую дверь сторожки. — Хей, Гансус, тащи сюда свой ленивый зад. И два нарамника прихвати. Свой и напарника.

— Это еще зачем? — пробурчал кто-то из-за деревянной дверки.

— Разболтался! — гаркнул гвардеец. — Живо делай как велено!

Внутри кто-то повозился, а потом из-за приоткрывшейся наружу двери высунулась пятерня, сжимающая два нарамника — таких же, как на стражниках. Сговорчивый мздоимец кивнул на них Дику.

— Бери. Выходить будешь — вернешь. Живо, пока никто не видит.

Молодой рыцарь и друид быстро накинули на себя чужие нарамники и затянули поясами. Прошли в ворота.

— Мне придется соблазнять этого графа? Или архиепископа? — невозмутимо спросила Серпиана.