— Смотри, дорогая, — сказал он ей. — Теперь у меня много денег, их хватит на содержание жены и десятка детишек. Может, обвенчаемся в той же капелле, где венчались король и королева?

— Десяток детишек? Бр-р, только этого не хватало!

— Ты не любишь детей?

— Люблю. Но не в таких количествах. Представляешь — десяток маленьких удавчиков. Или питончиков.

— Удавчиков? — Дик опешил. — А что, все дети, которых ты родишь, будут иметь змеиные облики?

— Конечно. А ты как думал?

— Хм... Ну что ж, пожалуй, это полезно. Без дополнительных обликов в нашем мире и в наше время не проживешь.

— Да. И учти: в детстве малыши еще не понимают, что облики следует скрывать. Так что по нашему дому будет ползать множество маленьких змеек, которым ничего нельзя будет объяснить. Да, кстати, кусаться они тоже будут.

Молодой рыцарь озадаченно почесал в затылке.

— Ты шутишь? — осторожно спросил он.

— Да не совсем. Лишь до какой-то степени. — Она мелодично рассмеялась. — Ты уже передумал на мне жениться?

— Ни в коем случае. Так что, решилась?

— Замуж-то, пожалуй, решилась, — задумчиво ответила девушка. — А вот креститься — нет.

— Тише!.. Не так громко. Ты же понимаешь, об этом никто не должен знать.

— О чем?

— О том, что ты еще не крещена.

Чтоб не натыкаться постоянно на презирающих его графов, Дик устроился в скромном доме городского кузнеца. И не прогадал. Потеснившись, хозяева выделили постояльцам комнату и кормили обильно, видимо, считая, что если чужеземный солдат будет сыт, он не станет безобразничать. Дик и разместившиеся с ним вместе солдаты — пятеро из его полусотни — вели себя прилично. Добычи им хватало, хозяин дома, кузнец, был обладателем широченных плеч и крепких кулаков. А кроме того, у него имелось трое таких же сыновей.

В комнатушке, где ночевали Дик и Серпиана, стояла кровать, она была узковата, но зато крепка, с толстым соломенным тюфяком и мягкими домоткаными простынями. Он любил устроиться полулежа, опираясь спиной на подушку и тюк со сменой одежды, а она укладывала голову на его груди. Молодой рыцарь гладил ее плечо и блаженствовал.

— Кстати, что же за вещица была в Килани, за которой так упорно охотилась моя цепочка? — Дик рассмеялся и погладил украшение, лежащее на груди. В последние дни он привык одеваться нарядно и теперь носил цепь поверх камзола, а не под ним. Теперь он больше, чем раньше, когда только-только получил титул, соответствовал образу графа Герефорда.

Серпиана лениво пошевелилась, и с ее плеча, которое гладил молодой рыцарь, слегка сползло платье.

— Эту вещицу ты носишь на груди.

— Камешек? — Он вытянул из-под рубашки кулон. — Вот этот черный камешек?

— Он не черный. Он темно-красный. Это рубин очень густой окраски. Хороший рубин. И хороший магический камень.

— А, ты говорила. Как же его... яхонт, верно?

— Нет. — Она повернула голову, повела плечиком, и платье сползло еще ниже. — Яхонты яхонтами, а магические камни — магическими камнями. Яхонты обладают лишь той магией, которой их наделяет создатель, а для магических камней она — основа. Говоря откровенно, я удивлена, что подобный камень оказался здесь, в вашем мире. Должно быть, очень старый. Странно. В мире, где магии не хватает, магические камни постепенно разрушаются. Рассыпаются в пыль. Ну и, понятно, не возрождаются.

Дик повертел камень перед глазами. Действительно, от него исходила сила, и, должно быть, немалая.

— И что может этот камень?

— Он может помогать тебе в твоих магических занятиях. Он будет делать то, что ты потребуешь от него, все, что в его силах. Правда, сперва камень надо научить. Ну друиды ведь обучали тебя чему, то целый год! Разберешься,

— Ты меня ободрила. — Дик покачал рубин на пальце и засунул обратно за ворот. И потянулся к ней.

В Лимассоле кипела работа — смолили корабли, перебирали такелаж, обновляли паруса, если была такая необходимость, и с берега на борт текли вереницы бочонков с припасами. Солдаты просаживали добычу в трактирах, с товарищами и веселыми женщинами, предвидя, что дальше будет уже не так весело и не так привольно. Их ждала Сирия с изнурительными маршами по выжженным солнцем скалам, по удушающей жаре, с боями и штурмами, с болезнями и голодными вечерами. И никто не знал, когда еще удастся всласть повеселиться. Никто не знал, доведется ли вернуться из Святой земли живым.

Дик, закончив все дела в долине, вместе с Трагерном и Серпианой отправился к своему источнику... Да, теперь он уже мог считать его своим. Невидимая глазу вода в круглой выемке буквально кипела, когда он наклонился над ней, но тут же успокоилась и перестала бурлить. Она вспомнила его и была ему рада. По совету спутницы, лучше друида разбиравшейся во всякого рода магических источниках и в том, что с ними надо делать, Дик разделся и полез туда.

Ему показалось, что выемка куда глубже, чем он думал, — волшебная вода покрыла его плечи. Сразу стало жарко, потом, наоборот, приятно-прохладно. Ему захотелось закрыть глаза и уснуть — таким умиротворенным и расслабленным он не чувствовал себя никогда раньше. Но он помнил предостережение Серпианы, кроме того, друиды в Озерном крае тоже кое-что рассказывали об источниках. С ними — говорили они — надо держать ухо востро. Отношения мага с источником совсем как отношения мужа и жены. Если муж потеряет контроль над происходящим и перестанет быть хозяином в доме, верх возьмет жена.

Камень на серебряной цепочке на его груди нагрелся и задрожал — он придержал его ладонью. Темная подвеска вдруг заалела, стала и в самом деле похожа на рубин, причем высшего качества, а потом засветилась, разбрызгивая искры багряного, очень красивого оттенка. Серпиана наклонилась вперед.

— Давай! — шепотом подсказала она, но Дик прекрасно услышал. — Делай с ним то, что тебе надо.

«А что мне надо? — подумал он. — Что я хочу от камня?»

— Ведь тебе нужно, чтоб он помогал в работе, — сказала девушка, будто слышала его мысли.

«Или я думаю вслух?» — удивился он.

— Нет, я и так тебя слышу. Я ничего не могу тебе подсказать. Это твой камень, тебе решать.

«Я не умею, — пришло в голову рыцарю-магу. — Меня не учили создавать артефакты».

— Всему тебя учили, милый. Тебе нужно только вспомнить.

Он стиснул камень в пальцах, и сияние пропало. Маленький кусочек обработанного рубина показался ему живым, он даже шевелился, щекоча ему кожу. Дик мысленно позвал его — и вещица с готовностью отозвалась, давая понять, что выполнит требуемое. Казалось, камешек разбухает, и его владельцу почудилось, что скоро эта драгоценность уже не будет помещаться в руке целиком. Он ощущал всю структуру магического камня, странную, полупрозрачную, похожую на мириады мельчайших капель, выстроившихся в октаэдр — правильный и совершенный. В этом камне было неисчислимое количество таких вот октаэдров, и они были живыми. Они перемещались и перемешивались.

Дик приказал камню изменить форму, и тот через мгновение сам стал октаэдром. Следующий приказ — и рубин втянул в себя столько магической энергии, что засветился даже сквозь ладонь. Молодой рыцарь с ужасом увидел, что кожа его стала прозрачной, что он видит все косточки, все связки, подвижные суставы... «Не отвлекаться», — приказал он себе и перестал обращать внимание на это жуткое зрелище. Еще один приказ — и камень послушно раскрыл свое кристально-чистое, звенящее, холодное, как ключевая вода, сознание, и в глубине его забился пульс, соответствующий ритму сердцебиения Дика.

Что еще проделывал рыцарь-маг с магическим камнем, он уже не запомнил. Понял только, что научил рубин действовать в бою самостоятельно, самостоятельно создавать вокруг хозяина ауру защиты, или удачи, или еще какую-то — по собственному усмотрению. Научил залечивать раны, открывать двери и видеть сквозь стены — словом, вложил в камень множество тех заклинаний, которые с ходу смог вспомнить. И выбрался на край выемки усталый, выжатый как лимон, с пустой головой и сладостно расслабленным телом. С наслаждением улегся на мох.