— А потому, что моя армия будет нужна мне в Палестине, понимаешь? Я не для того год собирал под свои знамена эту огромную толпу, чтоб теперь класть ее на каком-то Кипре. Островок размером с ладошку, плюнуть некуда! Понимаешь?

— Кажется, да.

— Что тут думать! Мне нужно, чтоб с помощью своей... этой... магии ты помог мне захватить остров. Ясно? Этот Комнин не заслуживает, чтоб с ним бились честно. Магия-шмагия — это так, не слишком почетно, ты прав, что не пользуешься ею. — Дик кивнул, оставив свои мысли и воспоминания при себе. — Ты и так отличный воин. Драться надо честно, ты прав, меч на меч, кулак на кулак. Но с такой бабой, как этот византийский племянничек... Ты понимаешь. Он не стоит того, чтоб наши ребята тут сотнями ложились под стенами его замков. Согласен?

— Да, государь. Непременно. Сделаю все, что смогу.

— И твоя первая задача — добиться, чтоб мы взяли берег с наименьшими потерями. Вот, говоришь, у тебя есть план, ты знаешь какую-то дорогу. Что за дорога, кстати?

— Если высадиться у самого мыса (я имею в виду не Гату, а тот маленький мыс, что правее Лимассола), а потом пройти по лесу, есть шанс атаковать валы с тыла. И тогда-то наши смогут взять их в лоб... На каком-то участке.

— Очень хорошо. Сколько тебе нужно людей?

— Человек двадцать. Из тех, что «на ты» с лесами.

— Браконьеров, что ли? — Ричард заулыбался. — У меня в войске много браконьеров. Ты же знаешь, мои шерифы рубят браконьерам руки и головы, и для них единственное спасение — армия. Поход на Восток.

— Очень мудро, государь.

— Несомненно. Хорошо, я дам тебе двадцать ребят из их числа. И учти — если сумеешь помочь мне взять Кипр поскорее и полегче, станешь сразу графом. Понял?

— Да, государь. Я постараюсь не обмануть ваших ожиданий.

Дик поднялся и поклонился, скрывая улыбку. Вот так-то, знай наших! В том, что ему удастся задуманное королем, он не сомневался ни на миг. Магия, струящаяся от источника на вершине горы, наполняла его мощью и уверенностью в себе.

Серпиана в ходе неудавшегося абордажа совсем не пострадала, возможно, это лучше всего успокоило Дика. Девушка, совершенно равнодушно, словно драки для нее — это нечто повседневное и уже неинтересное, отдыхала в каюте на тюфячке и возилась с ремнями на щите жениха. Корнуоллец, заметив это, нагнулся и выдернул щит у нее из рук.

— Зачем ты? — раздраженно спросил он.

— Ремень меняю. Чем ты недоволен?

— Оставь. Я сам. — Он повертел щит, осмотрел ремни и оковку. — Я его, наверное, вообще оставлю. В лесу со щитом неудобно.

— Куда это ты собрался? — Она вскочила. — И без меня? В лес?

— Да куда уж без тебя, — улыбнулся молодой рыцарь. — Только пообещай, что на этот раз не станешь лезть вперед, хорошо? Иначе я тебя вообще запру.

— Ну посмотрим, посмотрим...

— Пообещай, Ана.

— Хорошо. Я не буду лезть вперед. Я просто помогу вам найти дорогу в лесу. Тебе ведь от меня именно это надо, не так ли? Ты ведь потому согласен меня прихватить с собой?

— Еще и потому, что ты отлично стреляешь.

Они поцеловались. В который раз уже Дик чувствовал, что после боя телесное и душевное возбуждение достигают предела, когда уже невозможно сдерживать себя. Возможно, поэтому армию всегда сопровождает так много женщин, продающих свою благосклонность за золото или иные ценности. Бой заставляет кровь кипеть, но одним запахом крови и видом разлетающихся под мечом доспехов этого кипения не успокоить и сжигающей жажды не утолить. Нужно еще что-то.

Девушка прильнула к нему, лаская, и он подумал, что, может быть, она одержима таким же желанием. Дик оторвался лишь ненадолго, посмотрел на онемевшего от изумления Трагерна и поглядывающего с пониманием и завистью англичанина, отдыхающего в дальнем уголке. Многозначительно свел брови.

— Ребята, может, пойдете проветритесь?

Трагерн вышел без слов. Второй непрошеный свидетель, задержавшись рядом, вздумал было сказать что-нибудь вроде «я не помешаю» или «давай на двоих», но корнуоллец лишь мельком взглянул на него, добавив магии — последнее получилось у него неосознанно — и язык англичанина присох к небу. Он прокашлялся и поспешил убраться восвояси.

Серпиана подняла на молодого рыцаря сияющие глаза.

— Ты и дальше собираешься пользоваться магией по поводу и без повода? Тебе бы отучаться потихоньку...

— Больше не повторится, — пообещал он и закрыл ей рот поцелуем.

А через час они уже были на берегу. Лодочка, приставшая к скалистому мысу, подошла тихо, чтоб киприоты ни в коем случае не заметили ее, и Дик, соскочивший на камни первым, замахал рукой, давая знак англичанам, чтоб поскорее выбирались на сушу. Девушка-змея, для похода одевшаяся во все черное, по-мужски, так что стала очень похожа на юного оруженосца, взобралась на скалу со скоростью горной козочки и помахала оттуда.

— Тропа, — показал Дик. — Забираемся.

С открытого места хотелось поскорее убраться. Корабли киприотов избегали подходить к тому месту, где сгрудился флот английского короля, но вдалеке мелькали, наблюдая, так что вполне могли разглядеть непрошеных гостей. Тропа была видна с моря, узенькая, как ниточка, извилистая и опасная — сверху то и дело срывались камешки, да и ноги постоянно скользили. Должно быть, прежде здесь была натоптанная дорожка, по которой жители Лимассола и соседней долины Хирокития ходили друг к другу в гости и по делам, но зимой или весной часть скалы обрушилась в море. Теперь в некоторых местах ширина тропки не превышала размера ступни. Еще один маленький обвал — и она исчезнет вовсе.

Небольшой отряд добрался до поворота, убегающего за выступающий наподобие зуба валун, и стало поспокойнее. Дальше и тропка сохранилась лучше, кое-где росли кустики, стояли крупные валуны, за которыми можно было укрыться от постороннего взгляда. За поворотом Дик остановился, прижал ладонь к скале и ушел взглядом в магические глубины мира. Бело-серые, накаленные солнцем скалы тут же вспыхнули разноцветьем магических каналов, узлов и точек, мерцающих на бледно-алом фоне...

Бледно-алый? Раньше он был чисто-белый. Впрочем, с этим можно разобраться позже. Теперь рыцарь-маг чувствовал всех своих спутников, Трагерна и даже Серпиану и видел мерцающие ауры киприотов. Последние были далеко — в долине, у берега и в селении рядом с лесом. Тех из них, чья аура вспыхивала агрессивно-алым, корнуоллец отмечал, это, конечно, воины. У них особый склад души, их легко можно отличить от охотников и любителей подраться по спокойной, привычной жестокости, отражающейся в ауре и глазах.

— Идем. — Дик махнул рукой.

Серпиана радом с ним нагнулась, подхватила горсть песку и потерла между ладонями. Ее глаза горели задорно и весело.

— Хочешь, я наложу на всех нас заклятие невидимости?

— Поздновато предложила. Надо было раньше.

— Раньше я не могла.

— А что так?

— Я его внезапно сейчас вспомнила. Только минуту назад еще не помнила. — Девушка взглянула грустно. — После того как очнулась на том поле, я время от времени ни с того ни с сего вспоминаю заклинания, которые знала раньше. Ну что поделаешь...

— Мда...

— Так читать его?

— Нет, пока не надо, — задумчиво ответил Дик. — Я скажу когда.

Она выбросила песок, который сжимала в горсти.

Потом тропинка вильнула и стала широкой, пожалуй, там могла бы проехать даже телега. Теперь вокруг встречалось больше кустов, а скоро появились и деревья — кипарисы и туя, низенькие и чахлые. Это дальше, в долине, они вымахивали на щедрой почве и частых дождях. По сторонам начиналась роща, и с тропки предстояло свернуть, потому что она шла вдоль предгорья, поросшего лесом. В этих краях следовало быть особенно внимательными.

Дик обернулся и поманил к себе Трагерна:

— Ну куда дальше, чтоб наверняка?

— А ты объясни мне, куда тебе нужно.

Несколько минут молодой рыцарь потратил на то, чтоб начертить в пыли приблизительную карту Лимассольской бухты и отметить возле береговой черты все укрепления, которые смог вспомнить. Трагерн лишь плечами пожал.