— Это очень суровые требования.

— В чем же они суровы? Они ведь устанавливаются для всех. Вам разве не нравится то, что на вас станут распространятся те же законы, что и остальных? Без поражения в правах.

— Нравятся, но… это сильный удар по нашим традициям.

— По традициям? — повел бровью Иоанн. — По погромам что ли? Никогда бы не подумал, что вы так их цените и держитесь за них.

— Король верно шутит.

— Отчего же? Почему происходят погромы? На мой взгляд по двум причинам. Хотя нет — по трем. Первое — они происходят только тогда, когда у вас есть что взять. Но заметьте — идут не ко всем, у кого есть, что взять, а к тем, кто выглядит чужаком. Это вторая причина. Третья же причина — перенос. Вы думаете, что все те, кого выкинули в окно в Вильно были лично виновны в проказах Папы и его двора?

— Они были его людьми.

— Да, но в данном моменте чуточку иное. Они относились к той же социальной группе. Даже если бы гадость совершил рядовой священник, гнев мог бы пролиться на других священников, не подчиняющихся ему. Это называется проекция вины или перенос. Так и с вами. Далеко не каждый еврей занимается выдачей денег под процент. Но спросят за это с каждого в случае погрома.

— Ссудный процент, — покачал головой один из раввинов. — Что в нем такого? Отчего вы так на него реагируете?

— Кого больше всего не любят люди?

Посыпались разные версии. Но Иоанн лишь качал головой. Потом, когда версии закончились, произнес:

— Кредиторов. Ненависть к ним не утихает. И чем больше ты кредитору должен, тем сильнее ненависть. И тем больше соблазн его убить, решив тем самым свои финансовые сложности.

— Это спорно. Есть вещи, пострашнее долгов.

— Есть. Но ненависть к кредиторам непреходяща и прямо пропорциональна долгу, данному под процент. Но кредит-то дают единицы и, частенько, эти люди успевают сбежать. А вот остальные… они отвечают за этих дельцов. И да, кстати, в моем королевстве ссудный процент в принципе запрещен под страхом смертной казни. В долг деньги давать можно, но не под процент.

— Мы слышали, что вы создали банк. — осторожно заметил раввин. — Как же он может работать без ссудного процента?

И Иоанн пустился в разъяснения.

Опирался в построении своего банка он в известной степени на концепцию исламского банкинга. То есть, на проектные инвестиции под долю от прибыли. Собственно, компания Персидской торговли была построена именно так. Люди вложили свои деньги и теперь получаются пропорциональную долю прибыли, разделяя общие риски.

Но были и отличия, связанные с тем, что у него, в отличие от мусульман, имелись несколько иные ограничения. Например, он не стал отказывать от крайне эффективного инструмента — фьючерса. То есть, продажи еще не произведенного товара.

Да — спекулятивный инструмент.

Да — создает определенные риски.

Однако пользы от него много больше. И главное — он позволял привлекать средства для посевной. А ведь именно весной то же сельское хозяйство максимально уязвимо и имеет минимальные свободные ресурсы.

Понятно, что пока эти самые фьючерсы еще не действовали и не выпускались. Просто в силу неразвитости общества и неготовности экономики. Однако они были заложены в банковский механизм и являлись доступными ему инструментами.

Другим важным отличием являлись лотереи.

Но не всякие, а лишь те, в которых выигрыш зависел от человека, а не от того, купил он удачливый билет или нет. То есть, по сути Иоанн организовал аналог Спортлото.

Тоже оказалось весьма непопулярной штукой. И первые попытки проведения этой лотереи провалились. Ну… условно, конечно, провалились. Их провели чин по чину. Выдали призы. Крошечные пока. Но выдали. И сейчас работали над тем, чтобы об этом узнало, как можно более людей, имеющих финансы. Узнали и заинтересовалось.

Ну и так далее.

Да — ссудного процента не было. Да — явные спекуляции были прямо и жестко запрещены под угрозой очень серьезных наказаний. Но в целом банк Иоанн представлял собой этакий симбиоз исламского и модернового европейского банкинга.

Пока он делал только первые шаги.

Но Иоанн старался превратить его в главный инструмент инвестиционного управления. Чтобы не самому заниматься этими вопросами, а довериться специально обученным людям. А рядом потихоньку росли королевская страховая компания и московская товарная биржа. Ну и кое-какие иные инструменты, без которых довольно сложно обеспечить бурное развитие реального сектора экономики за счет целевых инвестиций, то есть, вливания тех самых излишков сверхприбыли, что капали королю в карман…

— Это все крайне интересно, — без тени скепсиса произнес один из раввинов. — Но… для нас традиции очень важны. И соблюдать их, не проживая единой общиной — сложно, если вообще возможно.

— А разве жизнь евреев в условиях цивилизации андалузского ислама не проходила в схожих условиях? Там ведь шли дальше и даже разрешали межконфессиональные браки.

— Это было давно.

— Но это было. И вопрос браков я уже потихоньку обсуждаю с Патриархом. Пока глухо, но вопрос поднят. В общем — если надумаете, то вы знаете на каких условиях я готов вас принять. А если вы при этом еще и окажетесь славными ремесленниками — вообще сказка. Кстати, забыл одну вещь. В моей державе разрешено строить только красивые храмы. Ибо они — дом Бога на земле, а потому, если они скромны или неказисты, то это оскорбляет Всевышнего. Его дом не должен быть хуже лучших домов смертных обывателей. Поэтому если надумаете переезжать ко мне, то синагоги вы сможете строить, только соблюдая этот закон.

— И мы сможем заниматься торговлей? — спросил один из собеседников, что до того молчал. Это был очень актуальный закон, так как много где в Европе это запрещалось. Более того, во многих крупных торговых городах, получавших какие-то привилегии от своих монархов, прямо прописывалось, что, либо евреи там не в праве торговать, либо вообще находиться. Это старинное, еще средневековое правило много где соблюдалось до XIX века.

— Как подданные короля Руси? Безусловно.

— Но в некоторых городах Европы вход для евреев запрещен, не говоря уже о торговле.

— Вы же понимаете, что такая выходка — открытый вызов мне. Более того — прямое оскорбление меня, как сюзерена. И как вы понимаете, такое ни прощать, ни спускать я просто не смогу. Вы думаете, что многие города решатся на открытое противостояние со мной?

— Но привилегии… Есть масса торговых городов, которым запрещено, например, присутствие евреев на своей территории как условие их привилегий.

— А присутствие моих войск в этой привилегии оговаривалось? — повел бровью Иоанн. — Иногда я бываю крайне убедителен.

— Как с Ганзой?

— Например, — усмехнулся король.

— Они приняли вассалитет. Это… это всех удивило.

— Я поставил им условие мира — компенсировать мне все убытки, что они нанесли. Там набежало около трех с гаком годовых прибылей Ганзы. Всей. И грязной прибыли, а не чистой. Разумеется, ждать годами, когда они там что-то мне выплатят я не могу. Да и, как показывает историческая практика, если ты ввязываешься в истории такого плана, то ничего не получишь. Либо сразу всю сумму, либо уши от осла.

— И у них таких денег не оказалось?

— Разумеется.

— Тогда я развел руками и сказал, что буду вынужден последовать примеру Вальдемара IV Аттердага, который высадился на остров Готланд и в местечке Висбю нанес поражение готландским бондам. А потом взыскал с них очень большие деньги за их проказы, через разграбление. В Ганзе много городов, поэтому я пообещал им ограбить каждый из них. Дабы показательно наказать и отвадить иных от промысла разбойного, направленного против моей державы.

— Это их еще меньше устроило? — улыбнувшись спросил другой раввин.

— И они предложили пойти к вам под руку? — спросил третий.

— Да. И заметьте — не я это предложил. Но поразмыслив согласился. В конце концов это положить конец пустой и бестолковой вражде. Почему нет? Зачем курице рубить голову, если она несет яйца? А если не будет нести яйца, то они отлично знают, что я им буду отрывать. — произнес Иоанн многозначительно улыбнувшись.