— Причем тут уловки? Если наша армия в состоянии разбить его в поле, то как он возьмет Москву?

— Кто его знает?

— Давайте обойдемся без сказок!

— Но…

— Как мы что-то сможем насоветовать королю, если станем опираться на бездоказательные выдумки?

— Тоже верно, — закивали со всех сторон.

— И пока Фридрих выглядит как очень уверенный в себе человек, которого используют.

— Но он же не ребенок.

— А причем тут это?

— Он должен же понимать, какой мощью обладает наша полевая армия.

— Кому должен? Он о ней знает лишь понаслышке. А после того, как разбил под Парижем пехоту Бургундии, то весьма возгордился. Ведь ее создавали в подражании нам. Скорее всего он уверен — сила на его стороне. Оттого и такой уверенный.

— И на переговоры не пойдет?

— Почему? Пойдет. Но на таких унизительных для нас условиях, что нам лучше с ними не связываться.

— Нам вообще лучше с переговорами не связываться! — воскликнули ханы.

Так они и ругались.

Иоанн же больше слушал, лишь изредка вставлял ремарки и комментарии вроде той истории со сменой столицы. Но как поступить не знал.

В сложившей ситуации вступать в войну означало идти до конца. Потому что даже проиграв Папа не простит свои акции и инвестиции в Персидскую кампанию. А оставить ему их — значит заявить всему миру, что ты балабол, и что твое слово ничего не значит.

Но ему лезть в это зловонное чрево Европы не хотелось. Да и уверенности у него не было в том, что выбраться живым оттуда получиться.

Пытаться договориться?

Он сам не верил, что это реально. Но даже если получится — его авторитет пошатнется. Вон — уже даже ханы об этом явно говорят. Новая борьба со степью? Нет уж. Увольте. Степь слишком аморфна и бесформенна. И эта борьба выльется в еще большие проблемы.

Цугцванг.

Любой следующий шаг казался ему хуже. Любой выбор — бедой.

И тут он обратил внимание, что за шахматным столиком кто-то сидит. Прямо, напротив. Хотя никто из присутствующих не садился. Более того — этот человек был ему решительно незнаком.

Седые волосы, хотя кое-где еще просматривался натуральный, черный их цвет. Ухоженная аккуратная борода, вроде и окладистая, но не очень большая и уложенная так, словно из салона. Внимательные, цепкие глаза, которые, казалось, видели тебя насквозь. Лицо в годах, но все еще свежее. Одежда тоже странная. На восточный манер, с которым Иоанн тут методично боролся, но удобная. Из излишеств и пустых украшательств. Хотя явно очень дорогая. На поясе сабля.

— Кто ты? — холодно спросил его Иоанн.

— Не вздумай уступить этим малахольным. Запад, как и степь, уважает только силу. — с этими словами он сделал ход пешкой.

Иоанн невольно глянул на шахматную доску. Пару мгновений подумал. И сделал свой ход. А потом повторил вопрос:

— Кто ты?

— Это так важно?

— Да.

— Называй меня Белым волком. — произнес незнакомец и сделал еще ход.

Помолчали. Король напряженно, практически лихорадочно обдумывал происходящее. Пытаясь понять — не сошел ли он с ума.

Но они не сидели без дела и ходили фигурами.

Быстро.

Казалось развязалась игра на скорость.

И в один прекрасный момент хода оппонента не последовало. Иоанн поднял глаза. Напротив, в кресле было пусто.

— А где он? — громко спросил король.

Все присутствующие замолчали. И уставились на пустое отодвинутое кресло, напротив короля, и довольно лихо закрученную шахматную композицию на столе. Малыми силами кто-то создал нешуточную угрозу для черных, за которых играл Иоанн.

— Кто? — осторожно спросил хан.

— Человек. Он только что сидел вот тут. И мы играли партию.

— Но тут никого не было… — осторожно произнес Патриарх.

— То есть, вы хотите сказать, что я играл быструю партию со своей галлюцинацией и чуть не поставил себе мат?

Все замолчали.

Выглядело действительно странно. Тем более, что кресло было отодвинуто и кем-то обмято.

— Как он выглядел? — наконец, нарушил тишину Патриарх.

— Я не запомнил. Он назвал себя Белым волком.

— И что он сказал?

— Что Запад уважает только силу также, как и степь.

— Это может быть искушение Лукавого! — заметил один из присутствующего.

— Белый волк врать не будет! — рявкнул хан, положив руку на эфес. Для степи волк — фундаментальный символ. Впрочем, для славянского язычества — тоже. А его отголоски здесь, в XVвеке стояли в полный рост. И белый волк там имел особую роль. Особо уважаемую и почитаемую.

— Тихо! — резко встав крикнул король, буквально подавляя явно намечающийся конфликт.

Все чуть отступили и не рискнули продолжать перепалку.

— Запад уважает только силу… — тихо повторил Иоанн, словно пробуя эти слова на вкус.

— Но торговля!

Король скосился на выкрикнувшего это. И взгляд его был ужасен. Словно северный лев увидел того, кто дергал его за усы и тыкал в жопу вилкой. От чего сказавший это отступил и потупился.

Выкрикивать больше никто не смел. Ибо в Иоанне проснулась какая-то давно забытая ярость. Та самая, с которой он вел свои войска под Алексин или на Новгород. А тут расслабился. Размяк. Но нет… мгновение и его натура вновь проявилась, отбросив весь тот налет хороший жизни. Раз и уже его глаза стали не сонного теленка, а хищника. Самого страшного и опасного хищника во всей округи. На территорию которого покушался какая-то вонючая тварь…

Иоанн медленно обвел взглядом всех присутствующих. Встречаясь с каждым глаза в глаза и вынуждая их опустить взор. Ибо выдержать ТАКОЙ взгляд — попросту опасно. Это вызов. Открытый вызов. Что сейчас было крайне опасно. Иоанн бы демонстративно растерзал.

Потом не спеша прошел вокруг стола.

Пытаясь найти хоть какой-то символ.

Но ничего.

Пусто.

Просто кресло, примятое недавним сидением. Шахматные фигуры. И больше ничего.

— Кто же это был? — наконец шепотом спросил Иоанн. — Белый волк… Безумие какое-то.

Он провел рукой по примятому кресло.

Все остальные молчали.

— Кар! — подал голос один из воронов. Уже весьма немолодой. Один из той пары, что прибились к Иоанну под Алексином. Ворон же тем временем слетел со своего нашеста и приземлился на шахматный столик.

И все на него уставились. Кое-кто даже перекрестился.

А король усмехнулся.

Красивая легенда, придуманная им некогда для того, чтобы морочить голову местным ожила. Белый волк. Кто он? Неужели это действительно кто-то из предков или посланников высших сил? Он не был похож на ангела. Но что он знал об ангелах? Те милашки с церковных росписей явно из другого теста. Однако Иоанн твердо знал — Содом и Гоморру не пухлые херувимы резиновыми дидло уничтожали.

— Что думаете, други мои? — наконец король, принимая ворона на руку.

— Твой предок дает тебе знак, — твердо произнес хан. — Сам или через посланника.

— Да, — согласились остальные ханы.

Иоанн скосился на других. И там многие также кивнули, соглашаясь с этой трактовкой.

— А ты что думаешь, Отче? — обратился Иоанн к Патриарху.

— Мне все это очень не нравится, — осторожно произнес тот, помня, что легенде Рюриковичи были древним родом Скьёльдунг, что выводил свое происхождение от древнего языческого бога Одина. И ему как православному Патриарху связываться с такими вещами не хотелось решительно. Однако, выдержав паузу, он все же добавил. — Но совет дельный.

— И что, больше никто не скажет за торговлю?

— Нет, — произнес тот, кто больше всех за нее «топил», не отрывая взгляда от ворона на руке Иоанна. От его черного, бездонного глаза. — Мы заработали много денег. Мы сможем годами воевать, не испытывая в них нужды. Так что вся эта возня… это просто пустое стяжательство. Поклонение золотому тельцу. Что грех, как учит нас святая церковь.

— Кто-нибудь выскажется за переговоры?

Тишина.

Иоанн медленно обернулся. Но никто ничего не сказал. Вообще.

— Они хотят драки. — тихо, почти шепотом резюмировал король. — Будет им драка…