- Даже если их на самом деле возглавит Иоанн?

- Иоанн, — с плохо скрываемой ненавистью процедил султан и рефлекторно потянулся к ране, полученной во время последнего их столкновения…

Именно этот человек лишил его союза и потенциального контроля над степными кочевниками Северного Причерноморья. Что позволяло бы надежно контролировать северные ветки Великого Шелкового пути, а также Днепровскую и Волжскую торговлю. А это деньги. И не малые. А ничто так не болит, как кошелек, по которому бьют ногами.

Именно этот человек лишил его доходов от массивного поступления рабов со славянских земель. Весьма дорогих рабов и, особенно рабынь. А ведь именно султан держал под своей «крышей» этот крайне интересный бизнес, получая с него сверхдоходы для своих войн. То есть, Иоанн и тут наподдал с ноги по кошельку властителю османов.

Именно этот человек перенаправив всю Каспийскую торговлю на север. Переведя туда немалую долю и от Великого Шелкового пути. Караваны то шли по северу Персии. И многие из караванщиков охотно повезли свои товары по Каспию и Волге. В покое и тишине, выводя на рынок Северной Европы минуя беспокойные земли Ближнего Востока. То есть, неся совокупно меньшие потери на транспортные издержки[349], подвергаясь меньшим рискам и получая большие прибыли. Ведь в Северную Европу эти товары традиционно «ехали» из Средиземного моря. Из-за чего цена их была существенно выше, чем та, по которой караванщики могли свое добро продать в городах Леванта.

Да, напрямую это било по султану не сильно. Однако все равно — цепляло. Ведь деньги эти могли бы течь в его руки, а не в руки Иоанна.

Именно этот человек укрывал у себя Мануила — Патриарха, предавшего султана и перебежавшего на сторону православного правителя. Прихватив заодно массу денег и ценных вещей, включая священные реликвии не только христиан, но и мусульман. Да уведя с собой многих иерархов, из-за чего управление огромной паствой стало категорически сложным делом. А ведь она и без того была проблемной и постоянно бурлила, в целом недовольная ни налогом на веру, ни прочими неприятными для них вещами.

А это опять удар по кошельку, так как требовалось больше денег и усилий для контроля над волнующимся населением. Из-за чего кошелек у бедного султана после всех этих выходок выглядел уже синим и опухшим от столь безжалостного насилия. По самым скромным оценкам за минувшие десять лет «этот мерзавец» лишил Мехмеда более чем сорока миллионов акче в виде прямых убытков. Хотя, на деле, конечно, больше. И это, не считая упущенной выгоды и потерь от свертывания торговли. Поэтому ненавидел султан Иоанна искренней и незамутненной ненавистью.

Но и это еще не все. Ведь король Руси умудрился консолидировать в своих руках все титулы, обладать которыми так жаждал Мехмед. Хуже того — закрепил это через церковные Соборы. А потом еще и из Молдавии армию осман выбил, едва не убив его — Фатиха…

- Отец, я думаю, что тебе нужно примириться с Иоанном.

- С этим иблисом?!

- Отец, он уже показал, что опасен.

- И что?

- И то, что он явно не рвется в этот Крестовый поход. Он ему не нужен. По сути, Папа и Патриарх его вынуждают, а он, волею случая, уклоняется. Поэтому, я думаю, нам нужно попробовать с ним договориться.

- О чем же?

- О перемирии и торговле. А самим заняться реформой армии и завоеванием Леванта и Египта. Твоя армия, увы, не может на равных сражаться с войском Иоанна. Поэтому нам нужно поглядеть, как все устроено у него и себе повторить.

- А ты не думаешь, что эти победы — случайность?

- Нет, отец. Один раз — случайность. Два раза — случайность. А десять раз? Иоанн сходился в десятках сражений с разными противниками и неизменно выходил победителем. Даже когда выходил перед численно превосходящим противником. В два-три и более раза превосходящим. Я читал старые эллинские книги об Александре Македонском и Гае Юлии Цезаре и…

- Довольно! — раздраженно воскликнул Мехмед.

- Как скажешь, отец.

- И как ты собираешься с ним примирится?

- На Иоанна кто-то совершил два покушения. По слухам — работорговцы Венеции, которым он наступил на мозоль. И король этим воспользовался, отложив Крестовый поход.

- Воспользовался? А мне говорили, что он не может выступить из-за плохого самочувствия.

- У меня в Москве есть свои люди. Один из них своими глазами видел, как «едва живой» Иоанн играючи убил своего дядю в судебном поединке. Странно, не так ли?

- Странно… — задумчиво согласился султан. — И что с того?

- Мы можем ему подыграть. Устроить имитацию покушения, чтобы он смог, пользуясь этим поводом, не выступать в поход. Хотя бы еще год или даже два.

- Покушение?

- Имитация покушения.

- Мне нравится идея покушения, — усмехнулся Мехмед. — Ведь если Иоанн умрет на самом деле, то это не отложит Крестовый поход, а отменит его.

- Отец, но это опасно!

- Опасно чем?

- Если сделать имитацию и сообщить ему о том, это одно. Мы окажемся заодно. Настоящее же покушение может наоборот, спровоцировать Северного льва. И если сейчас у него нет никаких мотивов идти на нас войной, то…

- Нет мотивов?! — рявкнул Мехмед. — Ты, щенок, разве забыл, что он провозглашен Василевсом?! Ты разве забыл, что Патриарх сбежал к нему, обокрав меня? И эта тварь теперь его подзуживает, чтобы отнять у меня Константинополь! И, как мне докладывают, не безрезультатно. О! Мотивов идти сюда у него много!

- Отец. Это не его мотивы.

- А чьи? — скривился Мехмед. — Разве не он скупил все титулы, претендующие на правление Константинополем?

- А зачем он это сделал? Разве для того, чтобы идти на нас войной?

- А разве нет?

- Его мотив прост, отец. Его провозгласили Василевском. И он избавился от всех, кто мог бы оспорить их.

- Следи за языком! — взвился султан.

- Кроме тебя, — поправился Баязид.

- Вот именно — кроме меня. А теперь ступай. Мне нужно подумать.

- Отец, не делай этого. Настоящее покушение — это конец для всех нас.

- СТУПАЙ! — прорычал Мехмед.

- Слушаю и повинуюсь, — поклонился сын и, вышел, пятившись до дверей…

Карла Смелого считали «последним рыцарем Запада» за склонность к куртуазным поступкам и неукоснительное следование кодексу чести. Считали. До тех пор, пока он под влиянием брата Антуана не оказался втянут в разного рода авантюры.

В оригинальной истории он так и умер в 1477 году, не успев запятнать свою честь и репутацию. А здесь? Здесь ему сильно подгадил Людовик XI, ударно распространявший про него всякие гадости. Но все равно, на фоне иных правителей Карл Смелый Великий герцог Бургундии все еще выглядел «последним рыцарем Запада».

К чему все это?

К тому, что Мехмед II Фатих мог бы вполне считаться «последним рыцарем Востока». Просто потому, что действовал по сходным принципам. С поправкой на специфику востока, разумеется.

Да, Мехмед мог приказать отрубить голову своим врагам, взятым в плен. Но взятых как? После завоевания или в бою.

Вот с тем же Трапезундом как было?

Этот осколок Византии сидел у него в печенках и создавал непередаваемые трудности. По сути, из-за деятельности Великих Комнинов султан не мог спать спокойно, опасаясь потерять Константинополь в любой момент. Но все равно — никаких убийц и прочих подлых способов.

Завоевал.

Взял в плен.

И вырезал к чертовой бабушке. Но только тогда, когда имел для этого моральное право. А не подло, исподтишка. И так везде и всюду. Поэтому мысли о покушении на Иоанна ему даже в голову не приходили. Он думал о том, как его разбить и реабилитироваться в глазах подданых и соседей. Великих Комнинов Мехмед ведь тоже сходу взять не мог. Но добил… и добил по правилам. Красиво. Правильно. Честно.

Сейчас же, ненависть к королю Руси и чувство отчаяния достигли в нем таких пределов, что предложение сына воспринялось как-то легко и просто. А действительно? Почему нет? Да, не красиво. Да, подло. Ну так и что? Против Иоанна — никакие средства не запрещены. Ведь он в глазах султана был не просто врагом, а ожившим исчадием ада, что дважды возвращался с того света. Что без происков шайтана никак не могло получиться…