Поэтому Иоанн прошел сразу к Риге, дабы не отвлекаться. И осадил ее. А для решения проблем с малыми укреплениями по пути следования выделил пехотный полк с двумя канонерскими лодками, вооруженными бомбардами. Вроде той, что действовала-злодействовала под Нарвой. Только их теперь было уже две штуки. Плюс какое-то количество легкой артиллерии. Во всяком случае для неспешного взятия того же Динабурга и Кокенгаузена их вполне должно хватить.

Ригу, понятное дело, так просто было не взять. Поэтому Иоанн осадил ее по всем правилам Вобана. Осторожно и грамотно. Начав взламывать вал с помощью легких бомбард и их чугунных гранаты. Эти «подружки» неплохо «впитывались» грунтовым массивом вала и взрывались там, выворачивая приличные воронки. Ну, по местным меркам приличные.

Сам же он был мыслями далеко отсюда…

Опять поход… опять война… как же она его достала…

В это время королевский домен Руси был разделен уже на тринадцать провинций[298]. Но только одна — головная — Москва была к 1479 году более-менее приведена в порядок и устроена.

Семьдесят процентов сельскохозяйственных угодий были сведены в колхозы. И не просто так, а с трансформацией бытовавшего здесь трехполья в кардинально более продуктивную четырехпольную систему Норфолкского толка. При которой земли под паром не имелось. Просто шло чередование культур. Горох или клевер сменялись озимой пшеницей, а та свеклой, репой или капустой, в конце же сажалась яровая пшеница, овес либо ячмень. И по новой. В итоге урожайность в колхозах, которые сумели обернуться один полный раз, достигла удивительного уровня. Сам-пять, сам-семь по пшенице. Хотя раньше было много хуже. Более того, общая площадь посевных площадей оказалось увеличена, а совокупный объем урожая вырос просто невероятно за счет гороха, свеклы, репы и капусты. Настолько, что Московская провинция уже вполне кормила себя и обеспечивала продовольствием все стоящие в ней войска. С заметным запасом. Достаточным для того, чтобы в провинции начали развивать фермы стойлового животноводства: птицефермы там, свинофермы, козлятники… Но главное — высвободились люди для других дел. Например, стало возможно на регулярной основе строить дороги и проводить иные проекты, требующие высокой концентрации рабочих рук.

Дороги — это кровеносные сосуды державы. Без них она чуть ли не мертва. Да, в какой-то мере их могут заменить реки. Но реки — это своего рода артерии — этакие магистральные сосуды. Они очень важны, но попросту не позволяют вводить в оборот обширные площади. На одних реках далеко не уедешь. Вот Иоанн и строил дороги. И к сему моменту уже вывел все пять основных шоссе за пределы московской провинции. Они потянулись дальше. А в ней самой активно возводил простые грунтовки из насыпей трамбованного грунта с водоотводными канавами. Не шоссе, которые он покрывал трамбованной щебенкой. Но даже такие дороги давали огромный экономический эффект.

К 1479 году по степени экономической активности, вовлеченности земель и людей в разного рода бизнес-проекты и прочим хозяйственным коэффициентам московская провинция оказалась лучше самых развитых владений в Европе. Даже несмотря на климат. Просто за счет более эффективной организации труда, прогрессивной агротехники и дорог, без которых все это гасилось бы самым решительным образом.

Другим важнейшим прорывом стало образование.

Иоанн просто изнывал первые годы правления из-за нехватки не то, что образованных людей, а хотя бы даже тех, кто умел бы читать, писать и считать. Сейчас же, к началу 1479 года в его распоряжении в Москве было десять школ первого класса, три — второго и пять специальных курсов: артиллерийские, командирские, медицинские, бухгалтерские и секретарские. Все классы и курсы — годовые. Плюс Патриарх открыл семинарию для священников и готовился с 1480 года открыть еще полсотни школ первого класса в Москве и других городах столичной провинции. Совместно с королем. А еще шла подготовка для восстановления работы Пандидактериона — первого ВУЗа в мире, открытого некогда в Константинополе.

И это было просто невероятным прогрессом! Еще десять лет назад на Руси не имелось ни одного учебного заведения. От слова вообще. А тут — вот — целая россыпь. Что позволило Иоанну, среди прочего, создать первый в мире НИИ. Смешно, конечно, называть ЭТО таким громким словом. Ведь в нем трудились сплошь «академии» с одним или край двумя классами образования. Однако… это все же был НИИ, пусть и в весьма примитивном и искаженном виде. По сути — большой амбар с бассейном, в котором тестировали геометрию будущих кораблей.

В Европе пока еще не имелось ни галеонов, ни флейтов, ни прочих прогрессивных «лоханок», которые можно было бы просто взять и скопировать. Хуже того, никто из правителей не спешил поделить с Иоанном мастерами-корабелами. Даже те, кто слыл вроде как союзником. Ведь в те годы кораблестроение уже стало своего рода хай-теком и передовым фронтом научно-технического прогресса. Наравне с артиллерией. Только дороже. Существенно дороже.

Вот король и посадил едва обученных хоть чему-то людей стругать корпуса корабликов и проверять их в бассейне. А полученные там замеры — фиксировать. Для чего их невеликого образования вполне хватало.

Сам же он с головой утонул во втором НИИ. Где самолично, вместе с небольшим количеством помощников, работал над созданием паровой машины.

Огромные просторы Руси были очень плохо связаны между собой. Да, в какой-то мере помогали реки. Но по рекам не так-то и просто возить грузы. Особенно вверх по течению. Требовались буксиры, пусть и маломощные. Без них нормальных объемов перевозок не получить. А по дорогам Иоанн хотел запустить «автопоезда», то есть небольшие колесные паровые тягачи с гирляндами прицепов. И для всего этого требовалась паровая машина. Небольшая. Пусть слабая, в десять-двадцать лошадей, но небольшая и надежная. Чем он и занимался. И к весне 1479 года в том НИИ уже стоял на стапели небольшой цилиндрический огнетрубный котел. Грубо говоря большая кастрюля, «прикрытая» крышкой и заваленная на бок. А вдоль ее длинны были установлены трубы, пронизывающие котел насквозь. По ним должны проходить продукты сгорания, разогревая воду.

Никаких средств для сварки стали у короля не было. Клепать он не хотел и не мог, так как клепальщиков опытных также не имелось. Поэтому он ваял котел медным, собирая сваркой. Благо, что температуры горения ацетилена в воздухе для этого металла вполне хватало.

Да, даже десяти атмосфер в таком котле не получить. Но ему столько и требовалось. Ему хватило бы и двух-трех. Которые медный котел легко держал. Во всяком случае — во время опытных замеров. Собственно, эти замеры и были последним, что он проделал перед отбытием с войском в Полоцк. Отчего немало раздражался и вообще мыслями был там, в амбаре, рядом со своим паровым детищем. Дорогим, но таким перспективным…

— Государь, — в который раз произнес вошедший в палатку дежурный офицер.

— А? — оторвался от бумаг Иоанн.

— Государь, вы просили напомнить о совещании.

— М-м-м… — с раздражением промычал король, но дежурному офицеру ничего не сказал.

Он уже сто-пятьсот раз пожалел о том, что возглавил войско в этом походе. Зачем он тут? Конечно, армией командовал не Даниил Холмский, немало отличившийся во всех предыдущих кампаниях, но он тут и не нужен был.

Военно-техническое и организационное преимущество у войска Руси было уже таким, что присутствие короля в войске не являлось насущной необходимостью. Во всяком случае в такого рода операциях.

Какие сюрпризы мог преподнести орден? Никаких. А Ганза? Да тоже самое. А там, в Москве, Иоанна ждали дела. И супруга, с которой он пока еще не решил, что делать.

Под пытку он ее не отдавал. Да это и не потребовалось. Просто поставил условие, что лишит детей всех прав, если Элеонора не расскажет все как на духу. Ну она и «раскололась». И рассказала такую грязь…

Все оказалось очень просто.