Следом он накинул на себя рубаху нижнюю да полукафтан, подшитый снаружи чешуей[250]. Застегнул его, затянув «разговоры» — горизонтальные кожаные ремешки, идущие по переднему разрезу кафтана через каждые три пальца. Отчего кафтан с чешуей смыкался без щелей и даже немного, на пару пальцев, шел внахлест. А поверх всего этого парень надел гербовую накидку — сюрко[251], только покороче — вровень с кафтаном.

Дальше Устин приладил на себя боевой пояс с патронташем[252] и подвешенным к нему клинком да кинжалом. Накинул «плечики» Y-образной портупеи, что удерживала пояс. Надел легкий и компактный штурмовой ранец из кожи с жесткой спинкой, где находился дополнительный запас боеприпасов, моток резервного фитиля, огниво с кресалом, индивидуальные перевязочные средства и кое-какие личные вещи, например, деньги. Перекинул через плечо холщовый подсумок для «стреляных» газырей из патронташа. Закрепил на ремне плоскую круглую деревянную фляжку[253], в тряпичном чехле, в котором у каждого бойца дополнительно хранились его личные ложка и вилка[254]. Нахлобучил шлем-капу. Затянул подбородочный ремень. Попрыгал, проверяя, что все нормально надето и закреплено. Взял свою аркебузу. Положил ее на плечо. И встал по стойке смирно, давай понять, что он готов выступать.

Парень закончил последним, отчего на него были устремлены взгляды всех вокруг. Капитан в гробовой тишине подошел к Устину. Осмотрел его. Хмыкнул. Опять Устин. Он уже стал привыкать. Впрочем, возможно тому нравится получать дополнительную нагрузку. Ведь тот, кто завершает подъем последним получает дополнительные подходы на тренировке. На брусьях. На отжимании. И так далее.

Капитан с минуту разглядывал Устина, выискивая недочеты. Но парень все сделал правильно. Пусть и медленно, но правильно. Поэтому он кивнул и рявкнул:

— СТРОЙСЬ!

И бойцы организованно развернулись, сделав поворот через плечо, и гуськом побежали на улицу, чтобы построится на ротном плацу. А уже минут через пять, получив «боевую задачу», отправились на очередной марш-бросок. То есть, построившись в колонну по четыре, роты вышла на уже готовый московский тракт и трусцой двинулась по реперным точкам.

— Я служу своему королю[255]! — Выдал на речитативе капитан.

— Я служу своему королю! — Хором рявкнула вся рота.

И так далее, на американский манер выдавали бойцы речитативом не то песню, не то слишком длинную кричалку. И бежали трусцой в полной выкладке, то есть, полноценной маршевой загрузкой.

Иоанн не надевал на них по обычаям позднего Нового времени запасы провианта и прочего имущества, выводя его в обоз. У каждой роты был свой обоз, помещающийся на стандартных фургонах, и походная кухня, поставленная на четырехколесную подводу. Колеса стандартные, достаточно большого диаметра, но тонкие с кованным ободком. Каждое надевалось на кованный штырь, вбиваемый в деревянный блок оси. У каждого бронзовая втулка, да с дегтярной смазкой. Что резко повышало грузоподъемность повозки на той же самой дохлой лошаденки.

В таком виде рота и вышла на кавалькаду богато одетых и снаряженных всадников.

— РОТА СТОЙ! — зычно рявкнул командир.

Команду тут же продублировали сержанты и колонна остановилась.

— Кто такие? — спросил вышедший вперед командир роты у явно русского сопровождающего этих иноземцев.

— Послы из Фландрии.

— Послы? — окинул капитан задумчивым видом этих всадников.

— Послы.

— Из Фландрии? Это что денег дала королю Польскому на войну с нами?

— Да, — неуверенно произнес сопровождающий. — Мириться приехали.

— Ну если мириться, ладно, — чуть подумав, произнес капитан. После чего обернулся к роте и крикнул: — Рота! Прижаться к правой стороне!

Все пришло в движение и, протянувшись вперед метров на пятнадцать-двадцать, ротная колонна заняла правую половину дороги.

— НА-ЛЕ-ВО! НА-ПЛЕ-ЧО!

Делегация из Фландрии спокойно из без эксцессов проехала по своей половине дороги. Лишь осторожно поедая глазами этих бойцов.

— Кто это? — Тихо спросил глава делегации у сопровождающего.

— Аркебузиры короля.

— А что они тут делали?

— Упражнялись. Их учат быстро передвигаться на большие расстояния. Это обычное дело. Раз в седмицу каждая рота аркебузир или пикинеров, что не задействована по службе, обязана совершать малый марш-бросок. А раз в месяц — большой — на два дня со стоянием лагерем полевым весь третий день.

— Ясно, — потрясенно произнес глава посольства. Он был знаком с военной службой во Фландрии, которая гордилась своей пехотой. Но ТАКОГО у них не было. Вон в каком порядке все. Как слажено действуют и управляются. Не войско, а механизм часовой или еще какая механическая хитрость. Да и упражняться так часто и регулярно пехоту во Фландрии не заставишь. А какое снаряжение? Одно к одному.

Остальные члены посольства молча приняли эти сведения. В немалой степени объяснившие поражение их наемников в 1476 году под Вильно.

Остаток дороги до Москвы они проделали быстро и без неожиданностей. И уже на следующий день были приняты.

Общая идея их требований была проста. Дескать, Иоанн получил земли, в которых им выделили концессии, и они хотели бы вступить в свои права.

— Вам эти концессии кто выдавал?

— Казимир, король Польши и Великий князь Литовский.

— А на каких основаниях?

— Для погашения своих долгов.

— Вот! Казимир выдал. Казимир деньги в долг брал. А пришли вы ко мне. Почему?

— Так земля та в твоих руках. И земли ты забрал «как есть», а значит право концессий сохраняется.

— Так я у вас деньги в долг не брал. Не так ли?

— Но…

— Что «но»!? — Внезапно рявкнул Иоанн, вставая с трона. — Вы дали деньги на войну против меня! — Начал повышать голос он, едва не переходя на крик. — Дали. И теперь имеете наглость что-то требовать с меня!? Совсем приличие потеряли!? Хотите, чтобы я велел вас казнить!?

— Мы послы! — Взвился глава делегации и дворяне.

— Только это вас и спасает, — примирительно ответил Иоанн, садясь обратно на свой трон. — Но наглость ваша невероятна. Это надо догадаться — прийти с такими требованиями ко мне!

— У нас есть заключения законников, которые, исходя из подписанного договора… — продолжил глава делегации.

— Скажи, ты дурак? — С жалостью в голосе спросил Иоанн.

— Что!?

— Вы вложили деньги в войну против меня. Вы проиграли. Горе побежденным.

— Но законник.

— Ваш законник дурак. Можете запихнуть его заключение ему в задницу. Ибо законов он не знает. Ясно?

— Ясно, — нахмурились представители делегации. — Тогда торговля…

— Вот о торговли мы как раз можем поговорить. — перебил их король. — Вы можете компенсировать свои убытки, вложенные в войну против меня, если начнете со мной сотрудничать. Мои враги — несут убытки. Мои друзья — могу получать хорошие прибыли. Так что, я очень надеюсь, что вы будете взвешивать свои дальнейшие слова.

— У короля есть флот? — осторожно спросил глава делегации, тонко намекая на толстые обстоятельства.

— Всего десять лет назад у короля не было ни армии, ни денег, ни королевства. А сейчас, как вы видите, все это в наличии. И даже в избытке. Вы готовы рискнуть, поставив на то, что у короля в следующие десять лет не появится флота? Кажется, делать ставки против меня вы уже пробовали. Не так ли? Хотите еще раз попробовать? Сколько денег в этот раз потеряете? Ибо сказано — за все в нашей жизни нужно платить.

— Кем сказано?

— Мной…

Представители Фландрии задумались. Довод прозвучал довольно убедительно. Их изначальная линия переговоров, в которой они планировали шантажировать Иоанна через торговлю, полностью рассыпалась. Они хотели «нагнуть» короля также, как совсем недавно ставили «в позу» Карла Смелого, всецело зависящего от налогов, взымаемых во Фландрии. Но что-то пошло не так. И Иоанн сходу стал сам наезжать на них…