– Готовься! – крикнул командир стрелков, наблюдая за тем, как конница противника стремительно приближается. – Полки отворяй! – чуть погодя крикнул он, с трудом сдерживая волнение в голосе. – Правь! – снова выждав, просипел он внезапно осипшим голосом. Выдержка давалась ему очень непросто. Вон как близко всадники уже приблизились. И наконец он истошно заорал: – Бей!
И фронт пехоты окутался дымами от относительно слитного залпа пищалей. Шагов с семидесяти. А следом ударили орудия крупной картечью.
Взмах флажком. И фланговые сотни, пришпорив коней, рванули вперед. Места для разгона почти не оставалось. Но строй литвинов перед ними немало расчистила картечь. Так что это было не так уж и важно.
Пикинеры тем временем заняли жесткую оборонительную позицию, приготовившись принимать на свои пики всадников противника. А стрелки лихорадочно перезаряжали пищали. Второго залпа перед ударом они дать не смогли бы, но мало ли?
Суетились и артиллеристы, спеша изготовить свои тюфяки к выстрелу. Действуя уже намного увереннее.
Сначала банник нужно макнуть в ведро с водой. Стряхнуть. И влажный сунуть в ствол, пройдясь по нему до казенной части. Да с пристуком, чтобы всякие тлеющие остатки потушить. Ствол после выстрела горячий. Так что вся влага испарялась практически сразу с извлечением банника.
После такой подготовки, не медля ни секунды, внутрь загоняли картуз, в котором воедино были увязаны и пороховой заряд, и картечь. Не шелковый – обычная холстина. Оттого банник и требовался, ибо сгорала такая ткань не полностью. Дальше уже первый номер, перевернув банник другим концом – прибойником, просовывал и прибивал выстрел к казенной части. А третий номер специальным шилом прокалывал ткань под запальным отверстием и подсыпал туда немного затравочного пороха из пороховницы.
Готово. Орудие заряжено. На все про все ушло примерно четверть минуты. Быстро. Очень быстро. По меркам XV века так и вообще мгновенно. Но артиллеристам Вани было куда стремиться. Канониры Густава II Адольфа в 30-е годы XVII века с теми же приемами давали по шесть выстрелов в минуту!
Бах! Бах! – раскатисто ударили орудия, когда противник был уже совсем близко. Если бы не было первого залпа, подкрепленного ударом двух сотен пищалей, то и не успели бы перезарядиться. Самую малость бы не успели. Что коннице эти семьдесят шагов? Десять-одиннадцать секунд бега. Но тут сработал психологический фактор – и лошади, не приученные к огненному бою, и всадники испугались. Темп сближения снизился. Да и завал кое-где образовался. В общем – второй залп орудий пришелся по противнику, когда тот был уже в десяти-пятнадцати шагах. В упор, считай.
И сразу после выстрелов артиллеристы чуть ли не рыбкой нырнули за пехоту. Стараясь уйти с траектории движения всадников и коней без всадников. А орудия? Леший с ними. Авось не сломают. Во всяком случае, обученные и обстрелянные артиллеристы были важнее, по мнению княжича, который и приказал им так поступать.
Удар. Треск пик. Дикое ржание лошадей. Крики мужчин.
В одном месте удачливый всадник смог преодолеть барьер из пик и пробиться вплотную к пехоте. И даже начал злодействовать, истово махая мечом. Но долго он там рубиться не смог. Стрелки наконец перезарядили свои пищали и не только его ссадили с коня парочкой тяжелых свинцовых пуль, но и лошадь повалили, дабы не дергалась и не мешалась. Остальные же пули полетели туда – за пикинеров, где образовалась давка из лошадей и тел.
Вновь зазвучала волынка, заиграли барабаны, и пехота пошла вперед. Пики были далеко не у всех. Да, нестроевые уже спешили с двуколкой, подвозя пикинерам их основное оружие из обоза. Но это было не так уж и важно. В сложившейся обстановке требовалось давить… психологически давить…
Барабаны мерно выбивали ритм. Им вторили волынки. А пехотинцы, упакованные в стандартный пакет из «ивановского» чешуйчатого доспеха и шлема, двигались вперед. Неспешно. Но мерно и выдерживая шаг. Производя впечатление какого-то механизма, а не живого человека. Чему способствовали не только полная унификация в доспехах, но и гербовые накидки. Теперь уж литовские ратники не говорили и даже не думали про ряженых селян. Нет. На них шли золотые львята… еще маленькие, но уже крайне опасные… с ВОТ такими клыками и когтями!
Раз. Раз. Раз. Ступали они ритмично и весьма синхронно, благо музыка давала хорошо уловимый такт, без которого подобное было бы просто невозможно. Раз. Раз. Раз. Неумолимо продвигались они вперед. Кто с пикой, кто с клинком, кто с пищалью. А с тыла нестроевые уже подавали вперед запасные пики, стараясь при том не нарушать строя. Раз. Раз. Раз. Чеканили они шаг, действуя тем на нервы выжившим самым невероятным образом… вгоняя выживших литовских всадников в откровенную панику. Ведь потери в этой битве были быстры и невероятны[75]. И от кого?! От пехоты!
– Что скажешь? – криво усмехнувшись, спросил княжич у Даниила Холмского, что оставался подле него с третьей сотней конницы. – Два боя – две победы. Или будешь снова говорить про случай?
– Не буду, – покачал головой его визави. И вид имел настолько подавленный и ошарашенный, что и не пересказать.
– Пикинеры – это род войск, который может остановить любую конницу. Разве что кроме жандармов короля франков. Те укрыты очень добрыми бронями. Даже лошади, кои поистине огромны и очень сильны. Но для них есть пищали – верное средство, способное свалить любого.
– Так это что получается? Всадники более и не нужны для войны…
– Почему не нужны? Очень нужны. Но такие, как вы. Умеющие воевать сообща, конным строем и слушаться приказов даже в пылу боя. Или ты не понял, чем вы с ребятами из сотен отличаетесь от иных ратников?
– Понимаю, – с самым серьезным видом произнес Даниил. – Но мы не сможем прорвать такой строй.
– Сможете. Но не в лоб зайдя, а со спины или сбоку. Сила конницы заключается в возможности быстро передвигаться по полю и заходить в атаку с удобного для нее направления. А не вот так – дуриком. Сила же армии в том, чтобы и пехота, и конница, и артиллерия[76] действовали заодно. Эти отвлекли, те обошли и ударили в спину. Если же повезло, то подставили перед тем под губительный обстрел огненным боем. Не одной рукой бить, а двумя и еще ногами добавлять. Худо разве с коня ногой в зубы? Так ведь еще и давить можно, топтать копытами, сбивать с ног и прочее, прочее, прочее. Много всякого можно выдумать. И все это нужно с умом сочетать там и тогда, где должно.
– Да уж… – покачал Даниил головой. В его голове все произошедшее укладывалось плохо. С одной стороны, он видел победу своими глазами. Дважды. И какую разгромную! С другой стороны – отказывался верить самому себе. Своим глазам. Ему казалось будто это все дурной сон. Морок какой или иное наваждение. Происки лесных духов или злокозненных бесов. Он надеялся на то, что утром завтра он проснется и ничего этого не будет, а все воспоминания окажутся просто сном… И тут, словно улучив момент, подъехал командир пехоты, светящийся как неоновая лампочка.
– Иван Иванович. Посчитали мы раненых и убитых. Дюжина на двух пришлось.
– Двух? – удивился Холмский. – Всего двое убитых?
– Да. Это там куда литвин пробился через пики. Ежели бы не сплоховали, то и того не было. Но те, кто не удержал пики, те и полегли. Сказывают – спужались.
– А раненые как? – поинтересовался княжич. – Сильно побило?
– Да не очень. Трех изрядно, но оклемаются. Приложило их, конечно, от души. Но доспех добрый – сдюжил.
– Как скоро идти смогут?
– Та полежат немного. Отдохнут и наутро уже должны ходить. Крайний срок – на второе утро.
– Хорошо, – кивнул Ваня и многозначительно взглянул на Холмского, степень морально-психологического разгрома только что взяла новые высотки. Чтобы спасти бедолагу от впадения в тоску, княжич решил занять его делом, дабы отвлекся. – Посмотри, кого там твои повязали. Надо понять – нужны такие пленники и какая с них польза может быть. Даниил?! – окликнул он его, видя, что тот не слушает.
