…ежели так случится, что разоришь город или сожжешь, то на подходящем месте в тех землях поставь остроги и оставь в них воинов на зимовку…»
Странная грамота. Разумная, но… очень неожиданная. Юрий Васильевич несколько раз ее прочел, обдумывая и выискивая подтекст тайный. Требования Великого князя были невыполнимы для казанцев. Разумны, справедливы, но хан не смог бы при всем желании их выполнить.
А значит что? Правильно. Великий князь предлагал своему брату и воеводе город либо взять приступом, а потом разорить до самого донышка, либо сжечь дотла. Причем для приступа бочки с порохом и прислал с пояснениями и кое-какими заметками и предложениями…
Проверив еще раз великокняжескую печать, Юрий Васильевич вздохнул и принялся за дело. Грамота писана ясно, печать привешена верная и добро выполненная, да и содержание, чего греха таить, по делу. Ибрагим, судя по всему, действительно не готов к такому повороту событий. Никто не готов. А особенно литвины. Они ведь, узнав об истинных намерениях Москвы, безусловно, в поход выступили бы. Так почему бы этим не воспользоваться?
Юрий Васильевич грамоте подивился, но даже и не подумал о том, каких усилий стоило Ване уговорить отца на такой шаг. У него ведь хватало разных доброхотов, робеющих перед одним именем татарским. При любом раскладе. При любой выгоде. А тут он со своими дерзкими мыслями.
– Так что, мыслишь, не возьмет дядя город?
– Может, и возьмет, – пожав плечами, ответил отец и перешел на новый цикл внушенной ему мантры. – Да только все одно – не удержим.
– А и не надо! – психанул Ваня.
– Как не надо?
– Главное – сковырнуть их оттуда. Ослабить. Показать силу, по заветам могучего Чингисхана. Показать, что мы всегда возвращаем свои долги. И если не отец, то сын вернет. И вернет так, что мало не покажется. Это – главное. А ежели потом все окрестные татары навалятся и выбьют твоих ратников оттуда – то и не беда. Главное – что Казанское ханство будет ослаблено настолько, что серьезной угрозой более не станет. И так на многие годы вперед. Это если оно вообще устоит.
– Ну… – протянул отец, размышляя над словами сына.
– Если же дело выгорит, то ты сможешь получить в свои руки торг по средней Волге и Каме. Пусть и не весь. Но разве не выгодно для твоей казны держать под своей рукой ту великую ярмарку, что собирается под Казанью ежегодно? Да без пошлин местных грабительских и с выгодой для наших купцов. Али я что не то говорю?
– То… – кивнул Иван Васильевич. – Но…
Так и беседовали. По кругу. Пару дней. Пока, наконец, Ваня не уломал отца. Сначала словами здравомыслия простыми, а на второй день расчетами и выкладками…
Осада началась привычным образом. Русские войска приступили к обустройству лагеря, а казанские, улучив момент, решили атаковать – пойдя на вылазку. А вот дальше все пошло вразрез с ожидаемым сценарием…
Отряд татар выскочил на конях через ворота. Атакуемый им участок вроде как дрогнул и побежал, увлекая их за собой. Ничего необычного в той задумке не было. Юрий Васильевич знал, что атакуют в вылазку самое уязвимое место. Поэтому и создал его искусственно, поставив подле себя слабое воинство. Во всяком случае – на вид. А в стороне, на флангах, много сильнее.
Имитация бегства надежно спровоцировала раннесредневековое по своей сути казанское воинство. Они увлеклись и попытались взять в полон самого главного воеводу, оны вместе со всеми бежал. Доспехи-то хорошо заметны богатые. Не спутаешь. Поэтому никакой лихорадки и спешки для отрядов, размещенных на флангах, и не потребовалось. Спокойно забрались в седла и выдвинулись, отрезая казанскому отряду путь в крепость.
Остановить бегущих, даже в подобной имитации, очень непросто. Поэтому Юрий Васильевич и не стал этого делать. Во всяком случае, имея на «хвосте бегущих» преследователей. Поэтому Юрий сделал ставку на другой прием – засадный. Задействовав для контрудара сотню княжича, которую Великий князь отправил в поход с войском. Возглавленная по весне Даниилом Холмским, она качественно выделялась на фоне остальных отрядов. Дисциплиной и слаженностью действий. Да и поголовно в чешую была «упакована», что сильно поднимало ее боевые качества. Вот ее-то Юрий Васильевич и поставил в засаду, удерживая вне прямой видимости с городских стен, за перелеском.
Затрубил рожок. И эта сотня, выскочив по полю из-за деревьев, ударила. Длинные копья на упорах[37], большие каплевидные щиты[38], чешуйчатые доспехи, достаточно плотный строй. Они пошли прям в лоб на конную кавалькаду. Свои прыснули в разные стороны, уходя из-под удара, а татары не успели.
Раз! С треском и грохотом сошлись кавалерийские массы. Копья прыснули щепой, обламываясь. Татары, не имевшие ни должного снаряжения, ни привычки сходиться «в копья», оказались буквально смяты. Но только те, что шли в голове преследователей. А вот остальные отреагировали вполне быстро, естественно и адекватно, охватывая волной эту сотню с флангов. Они стремились захлестнуть супостатов с тыла и смять, затоптать их, пользуясь численным превосходством.
Но преследователи замялись, остановились. Что позволило ударить по ним как от крепости, вышедшими на блокирование ратниками. А дальше битва превратилась в избиение. Татарский отряд был не очень большим. Едва сотни в четыре. И в основном плохо снаряженный, ибо выборную рать татарскую прошлым годом побили к северу от Казани. А потому кольчуга была лишь у каждого десятого. Остальные же ограничивались стегаными халатами. Потому и порубили их отчаянно и жестко решительно превосходящие силы русичей…
Сотня княжича же к исходу этой битвы уменьшилась до восьмидесяти семи человек. Она устояла! А вокруг сотни образовался завал из тел. Ибо не мечи они выхватили, а кончары[39]. Ваня, узнав у отца о том, что сотню в бою проверять станут, озаботился не только доспехами для своих людей, но и оружием. Он помнил о том, что крылатые гусары, обломив свои длинные пики, хватались не за сабли или палаши, а за кончары, притороченные к седлу. Этакие вариации рапиры с мощным, длинным граненым лезвием прекрасно заменяли легкое копье в свалке. Им можно было без проблем с коня достать и лежащего на земле, и всадника вражеского ткнуть.
Действенность этого оружия была просто уникальна для региона. Ткнул по силуэту и забыл, ежели попал. Ибо ни кольчуга, ни плетеные щиты колющий удар кончара выдержать не могли. Он прошивал их как масло. Считай, граненый штык, только длинный и с удобной рукояткой.
Вот потому-то сотню и не смяли вчетверо превосходящие силы. Вот потому-то она и выстояла, считай, что и без потерь. Ибо из тех тринадцати убывших девять оказались ранеными. Доспехи доспехами, но слишком уж лихо и результативно они кололи. Да и толку от колотых ран много больше, чем от рубленых. Выше летальность. Быстрее убивают или из строя выводят.
Казань затихла в ужасе. В одночасье на их глазах перебили четыре сотни воинов. Их воинов. Не всех, конечно. Кому-то удалось вырваться и добраться до ворот… или просто сбежать. Но немногим. Ловушка удалась Юрию Васильевичу на славу. В лучших традициях старых монгольских приемов. Ничего нового он не придумывал. Применил прием, описанный в присланных ему советах от брата.
Пленных демонстративно брать не стали. Прошли по полю да добили всех, кто пережил свалку. Что только добавило мрачности казанским настроениям и особенно хану Ибрагиму. Не к такому он готовился. Не о таком настрое докладывали его соглядатаи и дружественные купцы из Большой орды. Он стоял на стене и каким-то остекленевшим взглядом смотрел на поле битвы. Туда, где только что умерли его сыновья. Трое из пяти. Он видел, как их сразили – с высоты городской стены были хорошо заметны их богатые доспехи.
– Узнай, что эти кафиры[40] хотят, – наконец он тихо произнес своему визирю.
