Ваня покачивался в седле, держа своего коня подле отцовского. Проклиная, само собой, все на свете, потому что ему даже ежиться было нельзя.

На виду же у людей. Вон все друг перед другом хорохорятся. Дескать, не холодно им…

Ехать было недалеко – от Кремля до одной из излучин Яузы. Поэтому добрались быстро, получаса не прошло.

Здесь княжич поставил казарму для своей сотни. Отец ему дал это поручение в мае, поэтому Ваня и размахнулся с дальним прицелом. Ничего монументального строить, разумеется, не было никакой возможности, поэтому казарма представляла собой правильный квадрат, составленный из срубов. Примерно так, как и стены крепостей ставили, только без засыпки. Да в два этажа. На первом – узкие окна-бойницы были только во двор. Второй же этаж нависал над первым с обоих сторон, образуя гурдиции – выступающие деревянные галереи с бойницами[18]. Единственные ворота были двустворчатыми, деревянными, с отдельной калиткой.

Зачем вся эта возня? Так ведь казарма стояла вне крепости, а значит, во время нашествия противник мог ее уничтожить. Вот чтобы этого не произошло, Ваня и решил превратить ее в маленькую деревянную крепость. Да и режим при таком подходе поддерживать проще. Отец, во всяком случае, внимательно выслушал и возражать не стал.

Въехали.

Вся сотня была построена в две шеренги по бокам от въезда. И не верхом, а стоя и держа под уздцы своих коней.

– Здравия желаем, Государь![19] – хором рявкнули все сто глоток.

Великий князь Иван III свет Васильевич аж вздрогнул от неожиданности. Первый раз в жизни его так назвали. Тем более вот так… Несколько секунд длился ступор, а потом он улыбнулся и с самым благожелательным видом кивнул ратникам. Ему было приятно. Очень приятно.

– По коням! – крикнул Ваня, и началось представление.

Сотня синхронно запрыгнула в седла и по команде выступила за пределы казарм. Без всякой толкотни и давки. Слаженно. Ибо делала это много раз.

Выбравшись на импровизированный плац с утоптанным снегом, всадники стали проводить построения и эволюции. Нехитрые. Но по командам, подаваемым рожком и сигнальщиком с флажками. Что немало удивило наблюдателей. Ведь ничего подобного не было не только на Руси, но и вообще нигде. Средневековые армии были не только довольно небольшие, но и практически неуправляемы на поле боя. Ввел войска в бой и забыл о них, перекрестившись, ибо теперь все зависело только от удачи их воинской. Армии же в эти «благословенные времена» не знали ни дисциплины, ни субординации, ни внятных механизмов управления, хоть каких-то. Из-за чего больше напоминали банды, чем войска. Античные наработки многие столетия назад преданы забвению, а новые традиции пока не сформировались.

Вот сотня по команде разворачивается из сдвоенной походной колонны в линию. Вот – разгоняется. Вот – атакует, выйдя на воображаемую цель галопом, удерживая относительное равнение и целостность формации. Вот по сигналу разворачивается и спешно отходит назад. Перестраивается. Атакует нового воображаемого противника, зашедшего с фланга…

Да, конечно, эволюции проводились не так аккуратно, как хотелось бы, и до классических прусских кирасир, способных идти «стремя в стремя», было очень далеко. Но и то, что показали всадники, уже произвело ТАКОЙ эффект, что и сам Великий князь, и его свита уронили челюсти. К чему Ваня и стремился. Батя ведь постарался – собрал ему в отряд всякое непотребство… в своем понимании. То есть худших из худших. Дохлые, слабо снаряженные, плохо выученные индивидуально и в основной своей массе молодые. Только трем из всего отряда было больше двадцати. Остальные, считай, подростки по меркам XXI века. Хотя тут-то понятно, в 15 лет уже совершеннолетний…

Что из такого «дивного материала» можно было сделать за столь короткий срок? Да так, чтобы произвести впечатление! Подумав, Ваня решил брать одно узкое направление и «долбить», пытаясь хоть что-то дельное вытрясти из этих бедолаг. Жесткая, прямо-таки прусская дисциплина в сочетании с изматывающими тренировками по работе в конном строю сделали свое дело. И отец «со товарищи» удивился, и сами ребята порадовались. От них не укрылось произведенное ими впечатление…

– Ну… сынок… – шумно выдохнув, произнес Иван Васильевич, – ну порадовал!

– Это еще не все, отец, – сказал Ваня.

Княжич отдал несколько коротких команд сигнальщику. И сотня быстро перестроилась в колонну по двое, добралась до казарм, втянулась туда и «растворилась». Коней повели в конюшни, обихаживать и другими делами заниматься «согласно расписанию».

Полноценного писаного устава полевой и караульной службы пока не было[20], но Ваня над ним работал. Потихоньку. Не спеша. Продумывая все и обкатывая, прекрасно понимая, что далеко не все вещи из будущего могут здесь пригодиться… или вообще можно будет их задействовать.

Княжич проводил ратников взглядом и повел отца в небольшую мастерскую, что он при казармах организовал. Там было что ему показать… с глазу на глаз… благо для следующего этапа демонстрации все было готово.

– Что сие? – поинтересовался весьма благодушно настроенный Великий князь, указывая на непонятную ему «городуху» рядом с обычного вида горном.

– Пресс.

– Что?

– По-латински «давить» – press. Эта штука рычагом давит. Вот я и назвал ее прессом[21]. Сейчас все покажу. – А потом повернулся к ждущим работникам и скомандовал: – Начали.

И те засуетились. Первый номер достал клещами раскаленный в горне прутик и положил его на наковальню с лекалом.

– Давай! – крикнул он. И второй номер навалился на рычаг. Длинный, из хорошо просушенного цельного ствола дерева, профилированного в прямоугольное сечение. Большое соотношение сторон позволяло второму номеру не сильно напрягаться. Хорошо разогретый прутик кузнечного железа[22] легко поддавался механической деформации.

Раз.

И кусочек раскаленного прутика оказался не только отрублен, но и обжат до нужной формы. Да сразу с потребным технологическим отверстием. Со сверлами-то были проблемы. Так и зачем мучиться? На горячую протыкать дырки всяко проще и легче, чем потом корячиться и сверлить теми перьевыми кривулями.

Рычаг пресса вернулся в исходное положение. И третий номер достал специальными клещами еще красную деталь, отбрасывая ее в широкое керамическое блюдо. А первый номер подсунул прутик дальше и вновь крикнул:

– Давай!

И все повторилось вновь. А потом еще. И еще. И еще. Так за один подход удалось обжать пять деталей, после чего остывший прутик отправился в горн разогреваться. Но его тут же подменил второй. В горн же сразу положили несколько прутиков, чтобы времени впустую много не тратить да лишнее топливо не жечь.

– Дивно, – произнес Иван Васильевич. – Но что это?

– Чешуя для брони воинской, – пафосно ответил Ваня. – Вот, смотри. Полученные заготовки после того, как остынут, проверяют. Если все хорошо, то кладут вот в эту бочку. Видишь, как она поставлена? Внутри бочка на десятую часть заполнена маленькими камешками. Загрузили чешуйки. Покрутили бочку. Камешки крупные заусенцы им оббили. Потом в эту перекладывают. Тут песок. Они тоньше чистят от всяких нехороших выступов. В итоге получаются вот такие чешуйки, – сказал княжич и кивнул отцу на небольшую корзину с блестящими кусочками металла.

Иван Васильевич подошел, аккуратно взял одну, повертел в руке, рассматривая со всех сторон. Потом запустил пятерню в глубину, выхватил пригоршню и просыпал ее обратно.

– А дальше?

– Пойдем в другую комнату, – произнес Ваня и повел отца дальше.

Здесь горячего горна не было, поэтому уличным светом все не осветить. Холодно получилось бы слишком. Оконных стекол пока не производили на Руси… да и печей нормальных не было[23]. Поэтому горели свечи. Много свечей. По местным меркам так и вообще целая прорва – два десятка. Ибо свечи были дороги. Нет, не так, ОЧЕНЬ дороги из-за крайне небольшого объема добываемого воска. Диким бортничеством – считай, собирательством.