– Так что, по-вашему, брат Франц, вся реформа была проведена Артуром Вторым лишь затем, чтобы скрыть собственное худое происхождение? – с саркастической усмешкой спросил Эдуард. Он все еще не верил услышанному. Не желал верить.

– Не только, – покачал головой юноша. – Артур Второй, надо отдать ему должное, был великим правителем. И каждый его поступок, как правило, преследовал не одну, а сразу несколько целей. Реформа орфографии – не исключение. Помимо сокрытия факта смены династии, ревизии подверглось и многое, связанное с образованием Драконьего Угла, а также первым прорывом Чужих и последовавшим за ним Великим Походом. Кроме того, «драконьи буквы» в самом деле удобнее для повседневного использования, нежели старая азбука.

– Но люди же должны были помнить, как все было на самом деле! – не сдавался Эдуард. – Ну, переписали какие-то книги – так многие ли их вообще читают?! Книги – вещь дорогая, далеко не каждому доступны…

– Дело далеко не только в книгах. В течение нескольких лет переводу на новый алфавит подвергся весь документооборот – как бумажный, так и электронный. Старые документы уничтожались повсеместно. Какое-то время кто-то что-то, конечно, помнил – но что за польза была от этой памяти? Королевство жило, поток новых «седел» не иссякал, на Черном Троне сидел король Филипп, сын Артура Второго, но при этом потомок Антона и Альфреда – по линии матери. Проку в «неправильных» воспоминаниях было немного, а риск – велик. Единственная структура, где память о прошлом удалось сберечь, – это Церковь.

– Поэтому она и была запрещена? – догадался Эдуард.

– Не только поэтому. А запрещена она была еще до реформы. Там много чего тогда сошлось одно к одному…

– Ну да ладно, – тряхнув головой, заявил молодой рыцарь. – Будь даже все это правдой, с тех пор прошло двести лет. Если что и было – ржавчиной покрылось, не оттереть. Для нас же ничего не меняется. Права Саши на Черный Трон все те же, а Верфь где была, там и остается – в Столице. А Первая уж она или Вторая – какая разница, коли все равно единственная. Разве что сэр Альбрехт огорчится: сколько лет искал то, что было у всех на виду, – усмехнулся он. – Надо будет рассказать сэру Анжелу, чтобы запретил тратить наши силы и ресурсы понапрасну.

– Тратить или не тратить – это вам решать, – кивнул юноша. – Но по сути, сэр Альбрехт не так уж и не прав в своих поисках.

– Что-то вы путаетесь в показаниях, брат Франц, – развел руками Эдуард. – Если Вторая Верфь – в Столице, то что ее искать?

– Вторая – в Столице, – согласился книгочей. – И искать ее не нужно. Но есть же еще Третья! Ее, при желании, можно и найти.

– Горазды же вы шутить, брат Франц! – выговорил Эдуард сквозь смех. – Скажете тоже: Третья! А почему не Пятая или, к примеру, Десятая? Имя им – легион!

– Напрасно веселитесь, сэр Эдуард, – спокойно заметил юноша. Они как раз подходили к зданию казармы, на первом этаже которой располагались их комнаты. – Не десятая и не пятая – третья. Последняя. Да вот, извольте, я вам сейчас покажу, – сказал он, поднимаясь на крыльцо.

– Что покажете? – спросил молодой рыцарь, взбегая по ступеням вслед за товарищем.

– Покажу, что говорит об этом книга. Сейчас, – ускорив шаг, Франц двинулся по коридору. Эдуард не отставал. – Вот, слушайте, – войдя в комнату и взяв со стола пухлый том, книгочей раскрыл его почти что в самом начале, затем отлистал назад еще пару страниц, ища нужное место. – «Три Источника грешным людям, ибо свойственно им ошибаться. Два Источника – драконьей крови, ибо учится на ошибках своих. Один – тварям бессловесным, ибо бережет их триединый хаос, и нет у них права на ошибку!» – торжественно, словно с кафедры, зачитал он и обернулся на собеседника, явно ожидая реакции.

– И что? – непонимающе проговорил Эдуард. – Три источника, три составные части хаоса – про Верфь-то тут где?

– Это и есть про Верфь, – объяснил Франц. – А также про Гнездо и про Улей Чужих. Источник – их общее название, использовавшееся с незапамятных времен. Здесь сказано, что Верфей существует три, Гнезд – два, а Улей – один. Был один, теперь, как я понимаю, он уничтожен, – поправился он. – Как и первое Гнездо, как и Первая Верфь. Но если второе драконье Гнездо – последнее, а Верфь, помимо Второй, где-то должна быть еще одна, Третья.

– А с чего вы решили, что Источники – это они и есть? – с сомнением поинтересовался молодой рыцарь. – Никогда не слышал, чтобы так называли Верфь. Это тоже в вашей книге написано?

– Не в этой. В других. И не только это.

– Удобно, – хмыкнул Эдуард. – Книг нет, а ту, что есть, – он кивнул на том в руках юноши, – фиг прочтешь с этими закорючками.

– Вы полагаете, я лгу вам? – вздернул брови юноша.

– Нет-нет, космос упаси, никоим образом, – поспешил пойти на попятный молодой рыцарь. – Ни в чем подобном я вас не обвиняю, брат Франц! Просто все сказанное вами столь неожиданно! – признался он. – Новая династия, Источники, Третья Верфь… Впрочем, – мотнул он головой, – как я уже говорил, с практической точки зрения это мало что меняет. Какая разница – какой порядковый номер у этого Источника: второй, третий или сто пятьдесят шестой, если все равно никто не знает, где его искать? Этого же, как я понимаю, в вашей книге нет?

– В этой – нет, – кивнул книгочей. – Но мне доводилось держать в руках ту, в которой, скорее всего, есть.

– Та-ак, – поднял вверх указательный палец Эдуард. – Вот с этого места, пожалуйста, поподробнее!

– Извольте, – согласился Франц. – Хотя подробностей этих не так много. Я рассказывал, что обучался в нашем Центральном Храме? Рассказывал, – продолжил он, получив от собеседника подтверждающий кивок. – Это было еще до призвания Владык, когда я впервые попал в Храм, мне было столько же, сколько сейчас Саше. По прошествии пяти лет учебы каждый послушник должен был написать исследовательскую работу – такой существовал порядок. Мне досталась тема пророчеств отца Софокла – был такой легендарный старец, жил во времена Альфреда Завоевателя. Все бы ничего, но во втором веке его наследие подверглось жесткой критике и триста лет, до середины века пятого, пребывало в забвении. Потом в Церкви о нем вспомнили и вроде как даже реабилитировали, но серьезных исследований трудов отца Софокла так и не проводилось. Так что единственное, что мне оставалось, – искать первоисточники в храмовом книгохранилище. Хранилище это, сэр Эдуард, надо сказать, то еще место – если хотите лицезреть отражение хаоса в мире, лучшей картины вам не сыскать. Книг там столько, что и десяти жизней не хватит, чтобы все прочесть, но содержатся они в удручающем беспорядке. Картотека имеется, но половина ящиков отсутствует, а вторая половина перепутана. Самые востребованные книги, конечно, на виду, но в моей работе они мало чем могли помочь. В общем, заручившись письменным разрешением самого отца настоятеля, нырнул я в эту бездну. Не стану подробно рассказывать о том месяце, что провел я в хранилище, не видя света, – сие едва ли вас заинтересует. Скажу лишь, что, когда в конце концов отыскал книгу, написанную отцом Софоклом собственноручно – а вместе с ней и труд его главного оппонента, некоего отца Фомы, – собственно на написание выпускной работы у меня осталось менее трех дней. Писать приходилось там же, в подземелье – выносить книги из хранилища строжайше запрещалось. И вот к концу третьих бессонных суток, штудируя критический труд отца Фомы, я наткнулся на его рассуждение об Источниках. Напрямую к его спору с отцом Софоклом оно не относилось, поэтому я лишь мельком пробежал его глазами, особо не вчитываясь. Но точно помню, что там были приведены расчеты координат каждого из Источников. Подробные, на несколько страниц. И была приписка на полях – очевидно, оставленная кем-то из читателей: «Касательно Второй Верфи, как ее именуют в мире, время подтвердило правоту отца Фомы. Да избавит нас космос от несчастия дожить до дня, когда оно подтвердит правоту его касательно Источников, сокрытых от нас до сей поры». Ну или что-то вроде того, дословно я, конечно же, не припомню. Поймите меня правильно, сэр Эдуард, в тот момент Третья Верфь была последним, что могло привлечь мое внимание: сам отец Софокл ничего об Источниках не говорил, а время, отпущенное мне на написание работы, истекало. Да и не та это была тема, которой праведному послушнику следовало интересоваться. Поэтому, поставив точку, я без сожаления вернул книги в хранилище, благополучно забыл о них и до сего дня не вспоминал. Вот такая вот история, сэр Эдуард, – закончил юноша.