— Слушай, а что — на нас могут напасть? — крикнул он на ухо Санджифу.

Тот опустил стек и слегка повернулся, не выпуская, однако, из виду виверну, летящую впереди.

— Вряд ли. Но всё может быть. Отец сказал, что арьергард осаждающего войска его отряды разбили вчистую, но добрая половина основных сил просто отступила.

— Так что же его войско не стало преследовать?

— Они пришли сюда забрать своих, ну и тебя тоже. А так ничего страшного не будет, если школа ещё какое-то время побудет в осаде. Сам же видел, чего стоит госпожа Уин Нуар.

И отвернулся, старательно правя своей виверной.

На пути до замка Илья успел продрогнуть до костей и иззавидоваться другу, которых хоть немножко, но всё-таки двигался. Когда Аддиг стала снижаться над замковой стеной, петербуржец испытал такой восторг, которого не испытывал давно: впереди было тепло и, может быть, даже горячая ванна. Можно было надеяться и на хороший ужин — время клонилось к позднему вечеру, и закат, полыхавший в небе больше двух часов, начал отцветать.

Замок был полон, словно муравейник муравьями, и все эти люди, наполнявшие прежде такие чопорные и загадочно-пустынные помещения, мельтешили, что-то делали, куда-то торопились. От величавой размеренности жизни местной знати не осталось почти ничего — цитадель традиций превратилась в обычный боевой форпост, где формировались армии, решались вопросы снабжения и кадровые проблемы. Среди распоряжающихся Илья увидел и госпожу Кендресс, первую супругу лорда, мачеху Санджифа, которая выглядела как всегда болезненно, но усердно решала что-то с управителем. Её муж, всегда чрезмерно сдержанный, чрезмерно рафинированный, вдруг обнял жену за плечи при всех, коротко прикоснулся губами к виску.

— Часть твоих покоев пришлось занять, — сказал лорд своему сыну. — Вам с другом придётся ночевать в одной комнате. Но, думаю, это не составит для вас большого труда. Тем более что завтра же мы отправимся дальше, а твою комнату займёт твоя одноклассница. — И лорд величаво, но очень вежливо указал на Машу, с трудом сползшую с седла крупной транспортной виверны, на которой кроме школьницы летело ещё десять вооружённых человек.

— Естественно, — согласился Санджиф.

— А мы что, уже завтра куда-то вылетаем? — шёпотом, но очень деловито уточнил Илья.

— Видимо. Идём. Надо будет ещё распорядиться насчёт ужина…

— А разве твои слуги не позаботятся об этом? — удивился юноша-аурис.

— Моим слугам сейчас есть чем заняться. Ведь в замке столько народу…

— Я сбегаю на кухню, возьму там еду, — предложила Маша. — Я знаю, где это.

— Откуда? — удивился Илья. — Ведь нас всегда обслуживали.

— О, я в любом новом месте в первую очередь выясняю, где можно добыть еды. А уже потом — где спать, где умываться. Еда — это самое важное в жизни после воздуха.

— Да ладно… А сон? Без еды можно месяц обходиться, а без сна ты двух суток не протянешь.

— Сон — это такая проблема, которую твой организм вполне решит без твоего участия. Просто ты в какой-то момент отключишься, и тебе будет пофигу, где и на чём ты спишь. А вот еду из ничего твой организм не сможет извлечь. В этом ему надо помогать. А потом уже заботиться о тепле и сне.

— Сурово у вас там, в глубинке, — протянул юноша.

— В глубинке с рождения учатся расставлять приоритеты. Правда, у некоторых место еды по значимости занимает некая горючая жидкость, — глаза у Маши стали лукавыми, — которую организм тоже не способен из воздуха добывать.

— Позволь догадаться, — степенно вмешался Санджиф. — Ты о жидкости для розжига костра? То есть об особенно теплолюбивых своих соотечественниках, для которых тепло важнее пищи? Ты же, насколько я понял, родом откуда-то с крайнего севера…

Илья и Маша одновременно покатились со смеху.

— Нет, речь не об этом, — отсмеявшись, объяснила девушка. — Но это не важно. Ильюха понял.

— Понял, понял… Судьба женщины — обеспечивать мужчинам еду. Иди, обеспечивай. — И подмигнул, чтоб не обиделась. А то ещё поймёт неправильно…

В покоях Санджифа было так же людно, как и в других комнатах и залах замка. Дверь одной из комнат, едва увидев на пороге школьников, немедленно захлопнул у них перед носом мужчина в мундире цветов Даро.

— Совещание, наверное, — пояснил Санджиф, нисколько не напрягшись.

Даже в той комнате, которая была предназначена обоим молодым людям для отдыха, оказалась вынесена часть мебели, а по углам громоздились какие-то коробки. Подоспевшие вместе с Машей две служанки на столик, разумеется, не постелили никакой скатерти, просто поставили подносы. Одной из них, немолодой и явно не привыкшей прислуживать в господских покоях, было всё равно, вторая откровенно морщилась.

Маша пристроила большой поднос с чайником, чашками и кусками сладкого пирога прямо на кровать.

— В кухне такое! — сказала она, округлив глаза. — Все бегают, паникуют. Набирали еду, какую придётся из каких попало котлов. Здесь, кажется, мясо с печёночной подливой. — Девушка сняла крышку с одного из блюд, принюхалась. — Да, похоже. А тут крольчатина вообще без соуса. Не до соусов.

— Вы уж извините, господин Санджиф, что всё у нас так! — подала голос хмурая служанка. — Просто конец света какой-то.

— Обычная война, при чём тут конец света. Принесите только салфетки, да и всё. Я понимаю ситуацию.

— «Я понимаю ситуацию»! — расхохотался Илья, как только за женщинами закрылась дверь. — Лорды и лордята, понимаете ли, без салфеток даже жжёное на кострах мясо не едят! А если без вилки, так вообще лучше с голоду помрут!

— Хватит потешаться. Еда остынет.

— Зачем тебе вообще салфетки? Вон какие занавески роскошные висят — вытирай руки, сколько влезет.

— Дикарь. — Наследник Дома Даро изысканно разлил по бокалам лёгкое вино. — Давайте перекусим. Вдруг нас зачем-нибудь к отцу позовут… Кстати, тебе сказали, где ты будешь ночевать эту ночь? — спросил он Машу.

— Вот проблема, тоже, — удивилась она. — Я вон пойду в кухню и там к кому-нибудь из женщин напрошусь на уголок кровати.

— Да бросьте, ребята! Я найду, где притулиться, а вы тут как-нибудь… разместитесь, — заявил Илья, отмахиваясь.

Однако друг смерил его взглядом, который вполне ясно дал понять, что любые шутки на этот счёт неуместны. И, зная, что по некоторым вопросам с Санджифом не то что спорить — затевать обсуждение и то не стоит, а то как бы не рассориться вусмерть, петербуржец лишь молча развёл руками. Со странностями уроженца Оборотного мира, да к тому же ещё и представителя знатного семейства, Илья привык мириться.

Ночью он долго не мог заснуть на своей половине огромной кровати, во-первых, потому, что поблизости кто-то постоянно топал, хлопал дверью, а то и принимался перекрикиваться, не особенно стараясь сдерживать голос, а во-вторых, оттого, что его постепенно начинало потрясывать. Будущее представлялось слишком уж смутным. В какой раз уже Илья позавидовал неколебимой выдержке своего друга. А может быть, он просто наверняка знает, что ничего страшного или особенно интересного их не ждёт?

А может быть, на самом деле он тоже не может уснуть и мается, дожидаясь утра, потому что воспитание и гордость не позволяют ему показывать свою слабость? Хотя внешне никто не может быть спокойнее его, даже какой-нибудь монах-отшельник, у которого уже двадцать лет в жизни ничего не происходило и ещё двадцать лет не произойдёт. Вот что значит — порода.

Потом пришли мысли о Мирним. Интересно, как она там. Как у них вообще — спокойно, или войска вернулись обратно к стенам школы, замкнули кольцо осады и продолжают налёты? Уж госпожа Гвелледан-то отстоит и учеников своих, и школу от врага, но чего ей это будет стоить, и теперь уже без его помощи… В комнате царила темнота, но Илья испугался того, что покраснел, и это может стать заметно. Глупо быть таким самоуверенным. На что он там способен, особенно если сравнивать его с одним из самых выдающихся магов Оборотного мира? Если вспомнить все те столетия, на протяжении которых она оттачивала своё мастерство… А тут он со своими способностями, которые ему толком даже развить не могут, потому что таких учителей и учебников просто нет.