— Да я… Я не ради награды, вы же понимаете. Не бросать же ребят незнамо где.

— Поверьте, доставив моего сына домой, вы заслужили мою признательность, которую я хотел бы как-то выразить.

— Ну, честно говоря, если я смогу в кругах моих работодателей намекнуть, что пользуюсь некоторым покровительством столь знатного лорда, то, право, о большем не стоит и мечтать.

— Мой секретарь сообразит, чем можно будет помочь в вашей проблеме с работодателем. — Отец Санджифа мимолетно оглянулся назад, в темноту, и дом с ним возник строго одетый, приученный держаться незаметно молодой человек с большой папкой в руках. Он поманил гладиатора, и тот пошёл, оглянувшись на Илью лишь раз. «Спасибо, ребята», — выразили его глаза.

— Тебе что-нибудь будет от отца? — едва слышно полюбопытствовал Илья у друга, когда их отвели комнату и пообещали принести ужин сюда.

— То, что он уже сказал. Да я и не ожидал меньшего. Может, ещё как-то ограничит. Но оно того стоило, я считаю.

— Да, если окажется, что добыча так хороша, как мы думаем.

— Даже если она не так хороша, — ответил юноша-аргет, убедившись, что рядом нет тех, кто мог бы подслушать. — Мы зато теперь точно знаем, что за артефакт есть у лорда Ингена и что он охотился за тем же, за чем и мы.

— Если это он.

— Ты сомневаешься?

— Нисколько. Но, к примеру, для суда это всё — не доказательство.

— Разумеется. Но при чём тут суд? Если лорд Кернах охотится за чем-то, дающим удачу, ему эта удача зачем-то нужна.

— А кому вообще на свете не нужна удача?

— Это верно, но мне представляется, что будешь охотиться за подобным артефактом лишь в том случае, если планируешь какую-нибудь… какую-то серьезную кампанию.

— Ты полагаешь, если Инген и не планирует переворот, ему удача ни к чему? — проговорила Мирним. — Например, на Совете лордов. Если у тебя есть дар оратора — а у него есть — и толика удачи Совет удастся убедить принять те законы, которые тебе нужны.

— Разве я говорил конкретно о перевороте? Это может быть что угодно. В том числе и какое-то законодательное стремление.

— Ты прости, конечно, что я вмешиваюсь, — сказала Маша. — Но если закон принимается в том порядке, в каком положено его принимать — то есть у вас получается, если его принимает Совет лордов, — он становится абсолютно… законным, не знаю, как иначе сказать.

— Но если закон плохой?!

— Плохой закон — это непродуманный закон. Недействующий. В остальном же законы не бывают плохими или хорошими. Они — законы.

— Так что же, по-твоему, если роялисты будут принимать такие законы, какие им будет угодно, это будет хорошо? — разгорячился Илья.

— Если это будет происходить так, как положено, то получится не хорошо и не плохо. Либо правильно, то есть по закону, либо неправильно. Но через Совет лордов — это ведь правильно, я ведь так понимаю?

— Ты так понимаешь, — подтвердила Мирним. — Но если умение болтать поможет Ингену принять, к примеру, закон об императорской власти — что ж, ты будешь это поддерживать?

— Начнем с того, что Оборотный мир — мне не родной, — с осторожностью начала Маша. — Я не могу поддерживать или не поддерживать чужой государственный строй. Я не считаю аристократию единственно разумным вариантом правления. Поэтому, если ваше государственное устройство изменится в соответствии с требованиями вашей конституции (или что там у вас), я смогу лишь констатировать, что это произошло в рамках вашего законодательства, им было так или иначе предусмотрено, а значит, всё произошло как положено, то есть правильно с точки зрения вашего же закона. Зачем гадать о том, кто что собирается предпринять в законных рамках и как этому можно помешать?!

— Я понял, Машка намекает, что если Инген протащит нужные ему законы, вы просто получите то, что хотели сами.

— Почти, — улыбнулась девушка.

— Ты ничего не понимаешь в нашей жизни и берешься судить? — Мирним процедила это сквозь зубы.

— Не берусь судить. Но либо ваш закон должен предусматривать защиту от дурных законодательных новшеств, либо это плохой закон. Исходить из того, что закон плох, фактически означает признавать необходимость его изменений, а значит, само по себе на какую-то часть — подготовка переворота. — Накрутила-то! — с неожиданным восхищением произнесла дочь учительницы истории и почему-то покосилась на Илью.

А тот лишь дивился, как прихотливы и стремительны изменения девичьих настроений.

— Я думаю, мы можем предполагать, что Инген что-то затевает, — сказал юноша. — Но мы никак не можем помешать, а если расскажем кому-нибудь, всплывет, где мы сами были в действительности.

— Тогда отец тебя точно прибьет, — подтвердила Маша, глядя на Санджифа.

— В прошлый раз он мне простил поход в дереликт.

— На этот раз его терпение наверняка лопнет.

— Наверняка…

— В общем, чего вибрировать-то? Разве мы можем что-нибудь изменить? К сожалению, ровным счётом ничего.

— Это не значит, что ничего и не следует делать.

— Саф, я ещё не решил, честно говоря, как я вообще отношусь к Ингену.

— Ты послушал его и на самом деле решил, что он таков, каким хочет казаться?

— Я, по крайней мере, сужу по тому, что видел и слышал сам, а не как ты — с чужих слов.

— Мальчики, вы что, решили поссориться? — удивленно спросила Маша.

— Нет, мы всего лишь продолжаем прежний разговор.

— Ребята, мы устали, может, продолжите свой разговор завтра? На свежую голову?

Принесли ужин. Две замученные служанки сервировали стол без особого удовольствия, но аккуратно, разложили салфетки, расставили бокалы, внесли два изящных кувшина с темно-аметистовым напитком, зажгли свечи в серебряных шандалах. Всё выглядело так, словно за стол предстояло сесть могущественному правителю обширных земель, его супруге и паре столь же родовитых гостей. Прежде для ребят так не накрывали, и они любовались подобной сервировкой только на приёмах или обедах с лордом Даро.

Санджиф, посмотрев на стол, погрустнел.

— А я и забыл…

— О чем?

— Отец же планирует прием. Причём именно здесь. Приём по высшему уровню. Наверное, слугам просто не пояснили, что для нас пока можно подавать попроще — всё уже готовится к мероприятию.

— Как я понимаю, будет что-то до ужаса чопорное? — спросил Илья, залезая в салатницу суповой ложкой, за что удостоился уничижающим взглядом служанки.

— Весьма. — Сын лорда холодно взглянул на служанку и та густо покраснев, поспешила выйти. — А вот лучшую прислугу, видимо, ещё не подобрали привезли.

— Да ладно, смотри, как красиво всё накрыли, неужели неправильно с точки зрения этого вашего этикета?

— Сервировка безупречная. А вот реакция на гостей оставляет желать лучшего. Хорошую прислугу не волнует, кто как ест. Хорошая прислуга вообще ни на что, кроме своих обязанностей, внимания не обращает.

— Теперь понятно, почему тут такой переполох поднялся, да так быстро. Наверное, началась подготовка к приёму, может, и твой отец прибыл для того, чтоб с тобой о приёме поговорить, — а тебя не наш. Да, как-то неудачно мы. — Илья проводил взглядом вторую служанку, проследил, как она закрывает дверь. — Неудачно мы попали.

— Всё очень удачно. До сих пор никто не понял, зачем мы вообще уходили, — заметила Маша. — Это ведь главное.

— Дай Бог, и не узнают.

— С чего им узнать? Я этой штуковиной размахивать не собираюсь…

— Поздно уже, — прервал Санджиф. — Надо есть и ложиться. Завтра наверняка рано поднимут. И на пляж одних не отпустят уж точно.

— Можно и с охраной — какая разница?

Девушки торопливо доели и поспешили к себе.

Илья тоже направился было к себе, но друг удержал его, поймав за локоть, и, когда они остались в комнате одни, сказал с озабоченным видом:

— Мне нужно с тобой посоветоваться.

— Что случилось? — Любопытство юноши оказалось сильнее опаски. — Что-то с отцом?

— Нет конечно. Дело не в отце. А в этом приёме. Понимаешь, прежние мероприятия были, скажем так, «широкие», отец не возражал, чтоб на них присутствовали мои друзья. Но этот будет происходить в узком кругу, и… Даже не знаю, как сказать…