– А ты говоришь – «просто старые клинки»! – хмыкнула Александра, вновь и вновь насаживая и снимая кольцо с острия.

– Признаю, что недооценила… – проговорила «крыло» после доброй дюжины вспышек. – Не знаю даже что – тебя или твой клинок?

– Теперь ты видишь? – упивалась победой Александра.

– Теперь вижу, что воля Владыки шире, чем отданный мне приказ. Но и приказ по-прежнему не отменен. Что ж, я не стану препятствовать тебе в твоем предприятии. Но при первой возможности сделаю все, чтобы вернуться с тобой к Владыке.

– Договорились, – усмехнулась Александра. – Но не надейся, что такая возможность скоро представится.

– Я буду ждать ее. Развяжешь меня теперь? – спросила она, кивнув на стягивающие ее руки путы.

Первым порывом Александры было исполнить просьбу, но благоразумие возобладало.

– Непременно, – кивнула она. – Как только мы покинем Владычьи миры – дабы не вводить тебя в излишний соблазн.

– Иного я и не ожидала, – пожала плечами Юлия. – Но стоило попытаться.

Принципат Романа не имел особой таможенной службы – осуществление проверки поступающих в систему товаров и взимание с них пошлин было возложено здесь на гильдию золотарей. Трудно сказать, что именно общего нашли местные власти между этими двумя, каждая по-своему необходимыми государству, профессиями, но, возможно, кому-то отданная в их владение зона орбитального порта попросту напомнила Большую городскую Клоаку. Нет, не грязью или запущенностью: чистота здесь поддерживалась такая, что позавидовали бы и медикусы в своих операционных, но тем, что все, попадающее сюда, уносилось стремительным потоком, и найти это было уже невозможно. Именно такая судьба постигла транзитные документы каравана: отданные в мозолистые ладони таможенников-золотарей, они исчезли с концами. Чиновники разводили руками и обещали выправить новые, что означало не что иное, как очередную задержку.

Покинув золотарей, Александра не стала сразу возвращаться на баржу, решив ненадолго заглянуть в портовую таверну. Завсегдатаями ее были в основном публиканы-перегрины и всадники-караванщики, среди которых, двигаясь через зал в поисках свободного места, она заметила и пару-тройку своих – Мария, Терциуса и, кажется, Авла. Константиновцы держались не вместе, растворившись среди местных коллег.

Найдя почти свободный стол в углу, Александра попросила себе пива, которое принесли весьма расторопно. Да и на вкус оно оказалось недурным, пожалуй, больше даже похожим на варящийся в Королевстве эль, чем на пиво Владычьих миров. Впрочем, настоящий эль последний раз ей довелось пробовать уже почти два десятка лет назад, на Флоре, так что сходство это вполне могло оказаться и обманчивым.

Предавшись воспоминаниям, Александра не сразу обратила внимания, что к ней обращается сидящий напротив сосед по столу. Лишь когда тот повторил свои слова еще раз – громче и настойчивее, – она перевела на него взгляд, но и теперь не разобрав сказанного.

– Что, простите? – переспросила она, рассматривая собеседника.

Это был пожилой мужчина, практически старик, седой, косматый и бедно одетый. В первый момент лицо его показалось Александре отдаленно знакомым, но стоило старику заговорить, как ощущение это тут же пропало.

– Не угостите жаждущего кружкой доброго эля, красавица? – голос собеседника был выцветшим, подобно его до дыр заношенному костюму.

Александра с трудом удержалась от презрительной гримасы: на столе перед «жаждущим» красовалась пустая кружка, не исключено – не первая уже за сегодняшнее утро. Она уже собиралась ответить резко, как вдруг сознание, словно нога о камень, запнулась об одно из слов, произнесенных неряхой.

– Кружкой пива, вы хотели сказать? – уточнила Александра.

– Никто, увы, здесь не понимает разницы, – разочарованно развел руками старик. – Пиво – у Константина. Пиво – в Лукреции. У Клавдия – не пиво, а… не для ваших ушек, перегрина… не пиво, в общем. Вот у Виктора – пиво. А здесь, у Романа, – эль. Совсем не то же самое.

– А допустим, угощу – что мне за это будет? – спросила она, заинтересовавшись рассуждением старика.

– Что можно ждать от нищего калеки? – развел тот руками. – Разве что поучительной истории о былых временах.

– Например, о всаднике Аппии и рыцаре сэре Алексии? – спросила она почти наобум.

– Едва ли в этой истории найдется много поучительного, – поднял голову старик.

Луч света от тусклого светильника упал на его лицо, и Александра застыла, поняв, что нечаянно угадала: перед ней сидел тот самый человек, что был изображен на рисунке, подаренном ей маэстро Цейонием. Опустившийся, постаревший, но наверняка тот же самый.

– И все же, я бы предпочла услышать именно ее, – не дыша, дабы не спугнуть нежданную удачу, выговорила Александра.

Затем жестом велела официанту повторить пиво – нет, не пиво, эль – старику.

– Чем она может заинтересовать прекрасную Перегрину? – спросил нищий.

– Например, близостью места, где Аппий превратился в Алексия.

– А вы многое знаете, – заметил старик. – Но тогда вам должно быть известно и то, что близость эта – лишь кажущаяся. Близок локоть, да зубами не укусить.

– Смотря кто станет кусать, разве не так?

– Так… И не так. Ни у одного человека в этом зале – он обвел рукой помещение – не нашлось подходящих зубов. И не найдется.

В этот момент официант поставил перед ним на стол полную кружку. Аппий – Александра решила пока называть его именно так – тут же ухватился за нее обеими руками и в два глотка ополовинил.

– Вот эль, – указала на кружку Александра. – Где же моя история?

– Обещание есть обещание, – кивнул косматой головой Аппий. – Слушайте, перегрина…

Он сделал еще один гигантский глоток и поставил кружку на стол.

– Аппий бродил по этому свету, когда о сэре Алексии никто еще и знать не знал, но историю эту следует начать именно с Алексия, – заговорил старик, и Александра заметила, как внезапно изменился его голос – словно в стоячей болотной воде забил минеральный ключ. – Сэр Алексий жил в славную эпоху короля Луи. Гражданской войны, прорыва Чужих и Великого похода он не помнил, хотя наверняка должен был застать их хотя бы ребенком. Но дело в том, что сэр Алексий вообще мало что помнил из своего прошлого. И ничего – из детства или из юности. Самым первым его воспоминанием был госпиталь Ордена Человечества, где его лечили лекари братства. Ни как он туда попал, ни по какой причине, сэр Алексий не ведал. Он и имя-то свое впервые услышал из уст лекаря, а уж откуда его узнал тот – тайна, покрытая мраком. Но что известно точно, так это то, что сэр Алексий не был братом Ордена, потому как, завершив лечение, свободно покинул Великое Пограничное Герцогство и поступил на службу к герцогу Флоренци. Не слишком много непонятных имен и названий, перегрина? – спросил старик, вновь берясь за кружку. – Обычно где-то на этом месте слушатели теряют нить, и историю приходится завершать.

– Нет, – покачала головой Александра. – Все понятно.

– В таком случае, попросите принести еще кружечку, а я продолжу.

– А мы такими темпами доживем до конца истории? – прищурилась она на пустую кружку рассказчика.

– Всенепременно, – заверил Аппий.

Пришлось сделать, как он просил.

– Годы службы у герцога были по-своему увлекательны, но к нашей истории они имеют лишь косвенное отношение, – вновь заговорил старик. – Важно лишь то, что из системы Флоры – такое романтичное название носила столица герцогства – вел один необычный Путь. Среди местных рыцарей он пользовался дурной славой – почти так же, как Черный Путь здесь, в Принципате Романа.

Черный Путь? Александра сделала себе мысленную пометку, но перебивать рассказчика не стала.

– Говорили, что за ним обитают страшные чудовища. Драконы, представьте себе, настоящие Драконы. И никто из вставших на этот Путь назад не возвращался. Его вообще старались облетать стороной, но сэра Алексия по непонятной причине к нему тянуло. Тянуло неудержимо. И вот однажды, поддавшись искушению, он все же направил на него свое «седло». Никаких чудовищ на той стороне не оказалось – по крайней мере, поначалу, – и, хотя встретили рыцаря не слишком приветливо, ему удалось убедить стерегущих Путь стражников, что он не шпион и не враг. Так сэр Алексий оказался на планете, называвшейся Республика Константина. Рыцарей там именовали всадниками, как, кстати, и здесь, у Романа, и все они были караванщиками. Представляете, перегрина, ужас сэра Алексия? Все рыцари – караванщики! Какой стыд! Эта же судьба ожидала и сэра Алексия, потому как ничего, кроме как управлять «седлом», делать он не умел. Но вот однажды, идя по улице и размышляя о бренности сословного благородства, он встретил одного художника по имени Цейоний. И тот, представьте себе, узнал сэра Алексия! Вот только назвал странно – каким-то Аппием, сыном Сульпиция. Сэр Алексий поднял маэстро на смех, но тот привел еще несколько человек, каждый из которых узнал в рыцаре этого самого Аппия, всадника, пропавшего без вести десять лет назад. В этом крылась какая-то загадка. Добрые люди посоветовали сэру Алексию пойти к Владыке Константину, явление которого как раз должно было состояться, и просить даровать ему разгадку. Рыцарь так и сделал. Не стану описывать подробности встречи с Владыкой в пещере паломников – она достойна отдельного рассказа, на него у вас эля не хватит, – скажу лишь, что в результате сэр Алексий обрел Аппия. Он вспомнил своего отца, Сульпиция, свою мать, Корнелию, вспомнил учебу в кавалерийской академии, вспомнил публикана Секста, к которому нанялся караванщиком в тот необычный рейс. Вспомнил в мельчайших подробностях маршрут, по которому шел караван: от Константина – к Лукреции, от Лукреции – к Клавдию, от Клавдия – к Клодию, от Клодия – к Роману, от Романа – к бездетной звезде, где не было небесных тел крупнее астероида, оттуда – к следующей, взрастившей два газовых гиганта, но ни одной пригодной для жизни человека планеты, и, наконец, от нее – в систему, где он впервые проснулся как сэр Алексий. Вспомнил каждую звезду и каждый Путь, но не вспомнил, что именно произошло с ним и его спутниками между Принципатом Романа и передовым фортом Ордена Человечества. Владыка поведал, что воспоминания эти столь ужасны, что способны свести его с ума. А может быть, то вовсе и не были слова Владыки. В любом случае, сэр Алексий – имя Аппий ему не нравилось, оно было ему тесно, жало – не боялся правды. Он жаждал ее. И он решил, что если пройдет тем же маршрутом еще раз – то вспомнит то, что осталось сокрыто. Но так далеко караваны публиканов уже давно не ходили. Добраться до Лукреции оказалось несложно, до Клавдия – тоже, хотя пришлось прожить в Республике Лукреции год, чтобы получить местное гражданство и право наниматься караванщиком. Право наниматься караванщиком, перегрина! Думал ли когда-нибудь благородный сэр Алексий, что будет бороться за него! И тут произошла катастрофа: сэр Алексий лишился своего «седла». Не стану рассказывать, как это произошло, воспоминания о тех событиях до сих пор заставляют слезы литься из моих глаз, – голос Аппия дрогнул, и по щеке старика и правда скатилась капля – хотя она вполне могла оказаться и брызгом эля. – Несмотря на это, Алексий – не знаю уж, допустимо ли с этого момента титуловать его «сэром» – добрался до Принципата Романа, потратив на перелет последние сбережения. И все, тупик! Эти тупицы-караванщики пуще Владычьего гнева боятся Черного Пути! Никто не согласился отправиться по нему с Алексием, да тому, по правде говоря, и нечем было оплатить услуги возницы. Вот, собственно, и конец истории, перегрина. Как и конец кружки, – старик со стуком опустил глиняную посудину на стол.