— Я о любимом мужчине, — уточнил Воронин.

— И я о нём. Ой! — Елена вдруг сообразила, что сидит совершенно голая. — Безобразие! Нельзя в таком виде завтракать, нужно хоть что-то на себя набросить!

— Нет уж, завтракай, пожалуйста, в таком виде, дай мне на тебя полюбоваться. А то ночью зрение было не на высоте.

— И не говори! — согласилась Пристинская, прожёвывая сочный кусок бекона. — Это последствия коктейля, правильно? Что там подмешали? Какой-то наркотик?

— Скажешь такое! Не стану я пичкать любимую женщину всякой гадостью. Там добавлены нейромодуляторы, избирательно действующее на зрительные и слуховые сенсоры. Недостающую информацию мозг стремится компенсировать за счёт других органов чувств. Как раз тех, которые наиболее востребованы при интимной близости. И возбуждающие добавки, естественно. Правда, эффектно получается?

— Потрясающе. Но увлекаться подобными экспериментами не стоит. Никаких сил не хватит, если устраивать такие ночки регулярно.

Она с сожалением отправила в рот остаток омлета и потянулась за чашечкой кофе. А Воронин принялся излагать план дальнейших действий:

— Сегодня ты весь день отдыхаешь, валяешься в постели. Я съезжу в отель, заберу твои вещи, и, если не возражаешь, составлю тебе компанию. Завтра-послезавтра мы продолжим бездельничать. А затем отправимся в путешествие.

— Куда?

— Какая разница? Куда захочешь. Главное — вдвоём.

Елена поднесла чашечку к губам и сделала маленький глоток. Вкус у кофе был не хуже, чем аромат.

— Похоже на свадебное путешествие.

— Это и есть свадебное путешествие. Я надеюсь, что мы теперь всегда будем вместе?

— Ого. Ты делаешь мне предложение руки и сердца? Или это я сама напрашиваюсь?

Воронин улыбнулся.

— Это предложение быть вместе. Я не хотел бы втискивать наши отношения в рамки каких-то обязательств. Там, где начинают говорить о взаимных обязанностях, нет места для любви. Пусть всё идёт само собой. Я люблю тебя и хочу, чтобы ты была рядом.

Пристинская поставила чашечку, повернулась к мужчине. Тот смотрел выжидающе и немного настороженно. Боялся, что откажет? Елена улыбнулась и, обняв, притянула его к себе. Сидеть так, никуда не спеша, ни о чём не думая, не заботясь. Наверное, об этом она мечтала всю жизнь?

«Мамочка, не уходи!» — маленькая заноза вынырнула из ночных кошмаров, кольнула сердце, заставив вздрогнуть.

— Да Миша, я согласна. Только перед этим я должна закончить кое-что, связанное с прошлым.

— С прошлым мужчиной? — Воронин притворно нахмурил брови.

— С моей мамой, — Елена не поддержала игру. — Надо разобраться с обстоятельствами её гибели.

— Но ведь это было очень давно? Столько лет прошло! Как говорится, «дела давно минувших дней».

Пристинская отстранилась.

— Для тебя «дела давно минувших дней», а для меня — мама.

Михаил смутился.

— Прости, глупо как-то вырвалось. Но ведь мы можем этим заняться вдвоём? Я хочу помочь.

— Я знаю. Но это лично моё, хочу разобраться сама. А потом мы всё станем делать вместе.

Старый двухэтажный дом на окраине Львова заметно одряхлел. Давно стоило обновить краску на стенах, когда-то нежно-жёлтую как весенние одуванчики, а теперь неопределённо-серую. Садик зарос джунглями невесть когда успевших подняться на двух-трёхметровую высоту сливок-паростков. Вдобавок малинник совсем взбесился, дотягиваясь колючими лапами до самого крыльца. Елена отворила калитку в кованой ограде, прошла дорожкой из потускневших керамопластовых плиток, поднялась по растрескавшимся ступеням. Внутри тоже царило запустение. Старый паркет скрипел немилосердно, перила лестницы предательски вздрагивали от каждого прикосновения. Мебель, портреты на стенах покрывал толстый слой пыли, в углах серебрились нити паутины. В прошлый отпуск так много всего навалилось, что заглянуть в дедовский дом она не успела. И дом стоял всеми забытый и покинутый.

Когда-то здесь, казалось, сам воздух был пропитан Наукой. Библиотека со стеллажами старинных фолиантов, дедушкин и бабушкин кабинеты, заваленные грудами голокристаллов, частые гости — солидные университетские преподаватели с их непонятными, но очень умными беседами за чашечкой традиционного чая. И восемь поколений профессоров, глядящих на Леночку с череды портретов на стенах. Стоит ли говорить, что у маленькой «профессорши» никогда не было проблем с учёбой? Единственным предметом, который она терпеть не могла, оказалась биология. Дедушка был профессором-микробиологом, бабушка — генетиком, отец занимался космобиологией, и мама закончила биофак и ходила в экспедиции корабельным врачом. Биология заполняла весь мир, в котором жила Леночка, до верху. И где-то в классе шестом она поклялась, что чем бы ни займётся в жизни, биологии там не будет и близко. Верная клятве, после окончания лицея она поступила в университет на специальность «астрофизика». Этого показалось мало, начала заниматься спортивным пилотированием. Бабушка только головой качала— династия биологов прерывалась.

О космических полётах Пристинская ни в детстве, ни в юности не задумывалась. Всё получилось само собой. После окончание университета она попала на орбитальную обсерваторию и проработала там два года. А идею с Дальним Космосом неожиданно подбросил тогдашний любовник, пилот космотранспорта. Узнав, что возлюбленная ещё ко всему и экс-чемпион по спортивному пилотированию среди женщин, он присвистнул. «Что ж ты на орбите болтаешься? Давай к нам, в космофлот!» Лена подумала: «почему бы и нет?» Раз даже мама, маленькая и хрупкая, могла служить в косморазведке, то она и подавно.

Конкурс на факультет пилотирования Академии Космофлота был просто-таки бешенный. Но восемь поколений профессоров и доцентов за спиной — это вам не шутки! Способность к учёбе въелась в их роду в гены. Разумеется, Елена поступила. А дальше всё пошло как обычно. Учёба, ожидание назначения. Первая экспедиция, вторая, третья. Началась собственная взрослая жизнь. Бабушка с дедушкой, их львовских домик отступали всё дальше и дальше.

Дом пришёл в запустение после того, как четыре года назад умерла бабушка. Здесь больше некому было жить. Для неё, космической бродяги, настоящим домом давно стал корабль. Она бы продала его или даром отдала в хорошие руки. Но кому нужен старый дом, когда вся Евроссия, вся планета «сидит на чемоданах», готовясь к переселению на иные, будем надеяться, лучшие миры? Так что судьба у дома незавидная — ветшать и дряхлеть.

Материалы, связанные с экспедицией на Горгону, были на месте. Вплоть до официального некролога, как она и помнила. Елена несколько раз просмотрела список документов. Ничего о «Сёгуне», о секретном отчёте командира Круминя. Ни в коробке с бумагами, ни в кристаллах инфочипов.

Она набрала адрес архива Космофлота в поисковике. Ввела запрос: «материалы по расследованию причин гибели экипажа корабля "Христофор Колумб"». Секунда, вторая — экран мигнул, вывалил список с пояснениями. Пристинская быстро пробежала по нему взглядом, досадливо поморщилась — всё то же самое, всё знакомо. За последние годы ничего не добавилось. Да и с чего бы? Расследование закрыто, кто станет ворошить «дела давно минувших дней»? Набрала новый запрос: «упоминания о планете Горгона в официальных документах». Снова ожидание и снова список. Елена щёлкнула значок «Найти в найденном», ввела: «Сёгун». Экран очистился. Ни одного соответствия условиям запроса.

Она помедлила, убрала слово «официальных», повторила манипуляции. Результат не изменился. Тогда Елена решила копнуть с другой стороны. Щёлкнула на значок замочка в углу, в вывалившейся форме ввела свои личные коды доступа командира косморазведки. Тотчас вспыхнула алая рамочка по краю экрана, цвета чуть поблекли — защищённый режим, содержимое видно только под углом девяносто градусов на расстоянии не более полуметра. Однако прятать от посторонних оказалось нечего. «Найти в найденном: Сёгун» — и экран опять пуст.