— Они давно могли ожидать нашего прибытия. Не именно нашего, а какого-то корабля-разведчика. С того самого дня, когда Ароян сумел растолковать, кто он и откуда появился.

— Могли… Но знаешь, для дикарей они слишком… слишком… — Диллард беспомощно щёлкнул пальцами, не в силах подобрать подходящее слово.

— Слишком равнодушны к нашему могуществу? Слишком самоуверенны? Успокойся, это просто язычники. Религиозные фанатики.

— Да я спокоен. Насколько вообще можно оставаться спокойным в данной ситуации. — Диллард невесело хмыкнул. — Славным разведчикам Империи щёлкнули по носу.

— Так почему же мы сбежали?! — рассерженно буркнула Эвелин.

Настроение командира ей нравилось всё меньше. Раскис он, что ли? Даже смотреть на него не хотелось. Она уткнулась носом в иллюминатор. Горная цепь осталась далеко позади, и теперь под днищем шлюпки расстилалось бескрайнее лесное море.

На вопрос Кэри никто не ответил, вообще не проронил ни слова. Лишь через несколько минут планетолог вновь спросил у Дилларда:

— Ты жалеешь, что не пустил им кровь?

— Я сам не знаю, о чём жалею. Понимаешь, Дик, впервые в жизни я осознал, что морально не готов к каким-то поступкам. Обидно. Судьба делает нам подарок, но, чтобы взять его, нужно переступить что-то в себе. А не получается. Как говорится, выше головы не прыгнешь.

— И не надо. Сломаешь себя, тогда любые подарки будут не в радость.

— А жить потом, помня, что оказался слабаком, легче?

Эвелин слушала и не понимала. Диллард и Вардеман давние друзья, начинали ходить в Дальний Космос, когда она девочкой-подростком в школу бегала. Они могут говорить на любые темы. Но неужели нельзя потерпеть до возвращения на корабль? Запритесь в каюте и там развозите свои сопли. Зачем выкладывать на всеобщее обозрение? Разумеется, командир может стереть звуковую дорожку регистратора в «чёрном ящике» шлюпки. Но их с Вондой память стереть не в его власти! Стыдно ведь будет за минутную слабость, проявленную на глазах подчинённых, тем более женщин. Да, Уставом ситуация, в которую они попали сегодня, не предусмотрена. Ни законы, ни инструкции не подскажут, как следовало поступить. Значит, нужно слушать своё сердце! Если кто-то посмел оскорбить, унизить самое дорогое, самое светлое, что у тебя есть, — стань на защиту, накажи негодяя! Разве это не очевидно?

Эвелин вспомнила выпускной бал в космошколе. В тот вечер она впервые воочию увидела Императора. Не на экране визора, не на портрете — собственными глазами, как обычного человека. Конечно, Император был не каким-то там средневековым монархом-деспотом, не варваром-диктатором. Реальная власть в государстве принадлежит Сенату и правительству, Император — лишь олицетворение державы, её живой символ. Но всё же осознать, что он такой же человек, как все прочие граждане Империи, было нелегко. Подтянутый стройный мужчина лет пятидесяти, с красивым умным лицом, волевым подбородком, лёгкой сединой на висках. Он оказался вовсе не таким высоким, как представлялось, и плечи у него были нормальной ширины. Совсем не похож на суперменов из комиксов. Кэри ощущала внутренний трепет, когда поглядывала в его сторону, следила, как он разговаривает со свитой и администрацией школы, как улыбается. А когда он вручал ей диплом и значок астронавта-гиперсветовика, руки так задрожали, что едва не выронила всё на пол.

После торжественной части начался бал. И — неожиданно, невозможно! — Император пригласил её на вальс. Подошёл, когда мелодия Штрауса наполнила зал, поклонился, протянул руку. Как обычный мужчина! Повёл умело, уверенно. Почему именно её из почти тридцати девушек-выпускниц? Да, Кэри закончила курс подготовки на «отлично». Но кем она была? Никому неизвестной смуглой черноволосой провинциалкой, явно не чистокровной янки! А Император танцевал лишь три вальса за вечер, и третий был — её.

Она даже выдохнуть боялась, так старательно кружила с ним в паре. Император почувствовал её напряжение. Спросил вдруг, не страшно ли было идти первый раз в гиперпрыжок. Эвелин понимала, нужно ответить что-то типа: «Косморазведчики не должны бояться, сир!» Но вместо этого почему-то честно призналась, что да, было страшно. И по-прежнему страшно. К счастью, корабельный врач может переждать Манёвр Перехода в стасис-коконе. Император слушал, слегка склонив голову, и в серых глазах его были забота и интерес. А Эвелин, начав говорить, не могла остановиться. Рассказала, что пошла в Космофлот, потому что мечтает прославиться. И прославить Империю.

Музыка смолкла, танец закончился. Эвелин замешкалась, позволила Императору поклонился раньше, чем сама присела в традиционном реверансе. Но он не обиделся. Улыбнулся, тихо шепнул пожелание, чтобы её мечта осуществилась. А она поняла, что влюбилась в него мгновенно и бесповоротно.

Вот мечта и осуществилась… Раньше Кэри казалось, что Диллард чем-то похож на Императора — лицом, телосложением, характером. Теперь поняла — ошиблась. Диллард оказался слабаком.

Мелькнувшая среди деревьев жёлтая лента дороги вырвала Эвелин из оцепенения.

— Командир, что дальше делаем? — нарушила молчание в кабине Маккейн.

— Забираем Когана и оборудование, возвращаемся на корабль. Всё, экспедиция закончена.

Что?! Почему закончена? Эвелин непонимающе уставилась на командира. Да, с контактом они потерпели фиаско, но зачем же сразу отступать? На планете и без того достаточно работы для косморазведчиков.

Вардеман и Маккейн почему-то не возражали, восприняли приказ как должное. Тем не менее, Диллард попытался объяснить своё решение:

— Оставаться в качестве пассивных наблюдателей я считаю бесперспективным. Для активного же вмешательства мы не готовы ни технически, ни морально. Чем быстрее вернёмся, тем быстрее начнётся подготовка к новой экспедиции. Они хотя бы будут знать, что их здесь ждёт.

Эвелин почувствовала, как противный холодный пот проступает сквозь поры. Университет, памятник, «Почётный академик Э. Кэри» неумолимо таяли. Не ей предстоит стать первым исследователем нечеловеческой расы, первым практикующим ксенологом. Вся слава, весь почёт достанутся столичным «умникам». Как обычно. От обиды хотелось разреветься. Или разодрать ногтями в кровь физиономию. Кому? Дилларду, Вардеману? Тёмношкурому туземцу? Арояну? Всем, ставшим между ней и мечтой!

Плакать она не стала. Ну уж нет, Эвелин Кэри так легко не сдаётся! Пока она единственный космобиолог на этой планете. Единственный космобиолог, видевший кхиров. Вообще знающий о них! Ещё есть фора по времени.

Проглотив твёрдый комок, она сипло предложила:

— Если мы всё равно улетаем, давайте захватим с собой «подарок».

Командир не ответил. Только Вардеман повернул голову, поинтересовался насмешливо:

— Предлагаешь «умыкнуть» Арояна вопреки его воле?

— На кой он нам сдался? Пусть рассказывает сказочки следующим простофилям, — отмахнулась Эвелин. — Гораздо интереснее будет привезти хотя бы одного туземца. Думаю, тогда никто не назовёт нашу экспедицию неудачной.

На этой фразе и Диллард развернулся.

— Эва, похищение местного жителя вряд ли можно оценить, как жест доброй воли. Мы окажем плохую услугу нашим преемникам.

— Я же не предлагаю штурмовать тирч! Кхиры охотятся небольшими группами. Выследить в лесу и тайно увезти на корабль. Местные ничего не узнают. Мало ли, что могло произойти? Хищники, несчастный случай.

Вардеман перестал улыбаться, вопросительно посмотрел на командира. И Вонда поддержала:

— А что, идея неплоха. Ведь именно так мы и поступаем с разной живностью. Чем эти отличаются? Только тем, что они якобы «разумные»? Вот и проверим, сколько у них мозгов в черепной коробке.

Диллард нехотя поддался:

— Ладно, вернёмся на корабль и обсудим. Если мы решимся на такую операцию, то её нужно тщательно спланировать.

Кажется, Коган рот открыл от изумления, да и сам Давид был удивлён ненамного меньше. Они с химиком как раз возвращались из вылазки в долину. Тому хотелось повозиться с образцами пород, вымываемых родниками из недр горы. Что он надеялся найти, Ароян не представлял, но с готовностью взялся сопровождать. Парень выглядел самым безопасным из всего экипажа «Серебряного Ястреба». Никуда не совал нос без спроса, послушно соблюдал все требования. Но именно такие тихони и способны на подвох, который не ждёшь.