Слёзы закончились. Продолжать сидеть посреди дороги было глупо. Русана встала и поплелась, вяло переставляя ноги, назад.

* * *

Увидев, что Русана вернулась, Давид чуть не закричал от радости, но побоялся, что любые слова буду неуместны. Единственное, что решился сделать, — обнял за плечи, когда девушка забралась под одеяло и зябко прижалась к нему. Так они и просидели до утра. Потом небо начало светлеть, сереть, голубеть. Проснулись обитатели дворца, глазастые лица с любопытством выглядывали из окошек. Снова их окружили в ожидании нового представления. Женщина, та самая, что неосмотрительно дала чужакам рыбу, принесла очередную мисочку «орче». И когда Русана, поморщившись, сунула в рот полную ложку и проглотила, толпа одобрительно захрюкала. Каша была омерзительной. Каждый раз, перекатывая во рту скользкий комок, Давид ощущал, как желудок болезненно вздрагивает. Но, с другой стороны, могло быть и хуже.

Когда миска опустела, им выдали одежду: Давиду — короткую тунику и пояс, Русане — юбку и накидку-топ. Помогли одеться и повели на площадь к центральной лестнице, той самой, что они видели в первый свой день в этом городе. Сегодня они возвращались сюда уже не пленниками — гостями. Их жизнь на Виталине сделала очередной поворот.

Хорошо знать, что у твоего путешествия существует конец;

но, в конце концов, самое главное — это само путешествие.

Урсула Ле Гуин. Левая рука тьмы.

На первый взгляд язык кхиров — самоназвание аборигенов, — был прост, даже примитивен. Никаких прилагательных, наречий, личных местоимений, только существительные и глаголы. Легко разобраться, когда речь идёт о вещах тривиальных и повседневных. Очень скоро Давид убедился, что на таком языке короткошёрстые обращаются к волосатым. И к людям. Но когда они начинали разговаривать между собой, всё менялось. Огромное количество суффиксов и префиксов, плавающие ударения и изменяющееся звучание с лихвой восполняли ограниченные размеры словаря. Вдобавок ко всему, не похожая на человеческую фонетика. Строение голосового аппарата лишило кхиров всех носовых звуков. Зато диапазон рычащих, шипящих и свистящих был заметно шире. В результате вычленить из речи корни слов оказывалось не менее трудно, чем выявить на незнакомом небосводе реперные квазары без помощи навигационной нейросети. А уж научиться объясняться, точно передавая мысли — Ароян сомневался, что когда-нибудь это получится.

Например, небо они называли «ох». Но на самом-то деле абстрактного неба не существует! Есть тёмное ночное небо «шшох», и ночное же, но освещённое лунами «сох», серое, предрассветное «шо-ох», белёсое, в дымке «хо-ох», ярко-голубое, солнечное небо «кхи-ох» и затянутое тучами «ко-ох». Дождливое небо «ох-дир» и небо, расцвеченное ярко-алым закатом «ох-иц». И совсем уж непонятное «ох’эрис-ча», откуда пришли то ли боги, то ли предки кхиров. Туземцы ничего не пытались укрыть от пришельцев, но язык хранил их тайны надёжнее любого замка. В том числе явственно бросающуюся в глаза: тайну взаимосвязи двух рас, проживающих в городе.

Волосатые, которых называли «ачи», не были здесь ни рабами, ни слугами. Но и равноправными членами сообщества посчитать их было бы неверно. Вход во дворец для них был заказан, на них ложилась вся тяжёлая работа. Но никакого возмущения подобные притеснения не вызывали, хоть численностью ачи превосходили своих хозяев раз в пять-шесть. Давид всё больше утверждался в мысли, что интеллект волосатых довольно примитивен. Собственно, «ачи» и означало «глупые дети».

У короткошёрстых отдельного самоназвания не существовало. Они делились на «арт» — женщин и «рта» — мужчин. Даже младенцы уже были «а’арт» и «а-рта», хотя детей чаще называли коротким «а». Ачи, арт и рта вместе составляли народ кхиров. Вдобавок мифические королевы-богини ртаари, живущие в лазорево-золотом небесном дворце «чце-ригхтоэ’ох».

Здесь царил строгий матриархат. Власть Ишбит была абсолютной и выше неё стояли лишь королевы. Мифическими их считали Давида и Русаны, но туземцы воспринимали ртаари как существ вполне телесных. Каждая арт и каждый рта точно знали, с благословения которой из них были зачаты. Ишбит даже регулярно «беседовала» с ртаари, уединившись в одной из башенок.

Наибольшим могуществом из королев обладала Кхарит-Джуга, именуемая «Хранительницей». По словам Ишбит, именно она объяснила, чем кормить странных найдёнышей, а когда те ослушались, велела дождаться начала агонии и напоить наркотическим «вином» смертельной для кхиров концентрации. Уверенность арт в том, что поступками её руководит Хранительница, была так сильна, что обижаться на рискованный метод лечения Ароян не мог.

Ишбит носила титул «со-ртох» — Первая Мать. И это был единственный титул среди жителей города. Правда, был ещё старший охотник Шубси, но его полномочия ограничивались мужской частью населением и профессиональной деятельностью. Вся остальная иерархия состояла из двух ступеней. На верхней располагались взрослые арт и рта, на нижней — дети и ачи. У каждого имелся свой круг обязанностей, и все — хотя бы внешне — были довольны. Арт растили детей, готовили пищу… остальная их деятельность относилась скорее к духовному, нежели к материальному. Да, они украшали жильё и одежду, домашнюю утварь и охотничье оружие, но изготовляли всё это рта. И остальная «приземлённая» работа была уделом «сильной трети»: выращивать урожай, охотиться, выплавлять металл, строить, изготавливать ткани. В конце концов Давид обобщил разделение труда: работа арт сосредотачивалась внутри дворца, рта — за его стенами. Казалось странным и несправедливым, что рта, численно уступающие подругам раза в два, тянут на себе львиную долю забот о выживании племени. Правда, у них было в достатке не очень смышлёных, но сильных и исполнительных подручных.

Город назывался вычурно и длинно: «джасжарахо». Лишь через несколько дней Ароян понял, что это имя собственное, а для обозначения поселения вообще имеется слово «тирч». Так же назывались сами обитатели городка и их иерархическая структура. Тирч ближе всего соответствовал понятию «муравейник» или «рой».

Помимо Джасжарахо на острове было ещё сорок шесть городов и столица — ц’Аэр. Буквально так и говорилось: «города и столица», слово «тирч» к ц’Аэру никогда не применялось. В столице находился чце-ригхтоэ’ох, там обитали ртаари, поэтому можно было предположить, что это храмовый комплекс, местная святыня. Всё вместе: города-рои и столица, — объединялись в подобную государству структуру, носящую название Кхарит. Хотя подобие было условным, никакого проявления центральной власти, за исключением «бесед» с ртаари, Арояну заметить не удалось. На других больших островах имелись свои «государства», явно не враждебные Кхариту, хотя и не слишком-то дружественные. И наконец весь свой мир целиком кхиры называли Шакх.

Цивилизация кхиров застряла где-то на уровне бронзового века. Или не застряла, а, развиваясь, достигла этой ступени? Во всяком случае, аборигены умели выплавлять из руды металл и обрабатывать его, обжигать глину, шить одежду, строить кирпичные и деревянные дома. получалось это у них на удивление ловко, так что язык не поворачивался называть используемые технологии примитивными. Но больше кхирам нравилось заниматься украшательством. Лепка, резьба по дереву, чеканка, вышивание, и конечно же рисование на всём, что попадалось под руку.

Ароян понимал, что историк из него неважный, но сохранившихся со школьной скамьи знаний хватало, чтобы заметить несоответствия в развитии этого общества. Зачаточное состояние техники соседствовало с вполне научными познаниями в медицине и биологии, вплоть до представления о клеточной структуре организма. Родоплеменной строй и натуральное хозяйство без какого бы то ни было намёка на товарно-денежный обмен уживался с развитыми искусством и культурой. Этику туземцев Давид вообще не смог классифицировать. То ли она была примитивно-наивной, то ли поднялась до уровня, недоступного человеческому пониманию. Так, в языке кхиров он не нашёл ничего, соответствующего слову «преступление». А нет преступления, нет и наказания. Вместо понятий о законе, правилах поведения здесь использовался «тхе-шу» — Путь Жизни. Каждый индивид следует своим путём, каждый рой следует своим путём, каждое племя, каждый народ. И это не было слепой покорностью судьбе, этика кхиров признавала свободу выбора. Но после того, как поступок совершён, нет смысла сожалеть и раскаиваться — миг выбора для тебя никогда не повторится. Прими то, что получил, и готовься вновь выбирать.