Тагиров дальше не объяснял, но Елена и так поняла. «Химера» висела над самой станцией, в зоне обстрела, защищённая от абордажа её орудиями. И сама служила надёжным щитом, готовая идти на таран, попытайся они приблизиться к станции. Корриган шёл ва-банк.

— Лена, — голос Тагирова звучал глухо и страшно, — мы не можем вернуться, не выполнив задания.

— Я знаю.

— Нам придётся остаться здесь. Всем.

— Понимаю.

— Возможно, у нас ничего не получится. Но следует хотя бы попытаться! Ведь от нас зависит, есть ли у человечества будущее. Как это напыщенно звучит, даже противно. Но ведь это правда, — Георгий смотрел в пульт, боялся поднять взгляд.

Повинуясь неожиданному порыву, Пристинская перегнулась через выступ панели управления, взяла его руку и поднесла к губам.

— Я всё понимаю, Гоша. Если нет иного пути... если по-другому не выходит, — что ж, пусть будет так! Я ведь тебе говорила — без тебя я всё равно не хочу жить.

Панель мешала дотянуться, и Елена вскочила, подошла к креслу пилота. Обняла, зарылась лицом в его волосы.

— Я счастлива, что нашла тебя. Эти две недели для меня важнее, чем вся прочая жизнь. Теперь мне ничего не страшно.

— Леночка, милая, прости меня, если можешь. Мне казалось, что ради тебя я способен на всё. А получается, я даже спасти тебя не могу.

— Ты уже спас меня — от одиночества, от ненужности. Это страшнее смерти.

Он повернулся, ища губами её губы.

— Знаешь, я об одном жалею: что нашёл тебя так поздно. Что у нас оказалось так мало времени.

«Так мало! Так мало! Так мало!» — она целовала любимые, до дрожи, до боли родные губы, а в голове стучала одна эта фраза. Ну почему так чудовищно несправедлив мир? Почему жизнь заканчивается в тот самый миг, когда она наконец-то приобрела смысл?!

Озноб сменился жаром. Диана чувствовала, что трико на спине и груди промокло насквозь, а по виску, неприятно щекоча, медленно ползёт капля пота. Сколько времени она сидит здесь? А те, за дверью, всё не идут. Забыли о ней, списали со счёта? Эх, если бы в батарее осталось хоть сколько-то заряда! Она бы вышла и напомнила о себе напоследок. А так, что она может? Должно быть, пора воспользоваться ампулой…

— Дин, ты меня слышишь? Это я, Марина.

Диана вздрогнула, обшарила глазами пустое помещение. Слуховые галлюцинации начинаются?

— Нет, я не галлюцинация, я в соседнем коридоре. Только не разговаривай вслух и губами старайся не шевелить — у тебя там камера видеонаблюдения установлена. Думай, я услышу.

— Поняла. Как тебе удалось выбраться из той ловушки? Мы думали, ты погибла. Что там горело, если не ты?

— Я горела. Пришлось умереть, иначе не получилось бы пройти. Постараюсь объяснить, слушай внимательно. Я знала, что в том коридоре ловушка, обнаружила это сегодня утром. Пыталась просчитать вариант для вас, но его не существует.

Она знала наперёд?! Но зачем тогда подставила? На вопросы Марина времени не оставляла, фразы возникали в голове Дианы так быстро, что пришлось сосредоточиться исключительно на плане дальнейших действий, не распыляясь на эмоции.

Захватить планетарную станцию штурмом невозможно, даже если бы её атаковали не четверо, а четыре сотни первоклассных бойцов. Единственный проход к центру управления Корриган заблокировал. Внутренний сектор изолировали для проведения эксперимента, теперь он полностью отделён от других помещений. Но возможность помешать Танемото всё же имелась. Сердце станции — шахта, пробитая сквозь слой предвещества, заполняющего котлован в середине Кольца. Когда креатрон активируют, предвещество превратится в «алое облако» и далее — во что угодно. В это время они должны быть там, в самом фокусе.

Марина замолчала. Не дождавшись продолжения, Диана поторопила:

— Что дальше?

— Я не знаю. Но это не важно! Если ты окажешься там, то найдёшь решение. Поэтому я должна привести тебя к шахте.

— Почему ты это раньше не рассказала?

— Что я должна была рассказать? Вы, люди, держитесь за свою логику, словно за ходули. Отвергаете всё, что ей противоречит. Вы бы принялись строить планы в соответствии с вашими представлениями о реальности и всё бы испортили. Да, я использовала вас «в тёмную», другого выхода не было. Требовалось, чтобы ты осталась на станции, и противник считал, что ты больше не представляешь угрозы. Для этого я провела вас сюда и сразу же убежала, чтобы ловушка сработала раньше, чем вы в неё сунетесь. Мне нужно было, чтобы все поверили, что я мертва, — и я позволила себя убить. Хотя это было очень больно… Седрика жаль, но требовалось как-то предупредить о пушке, нельзя было допустить, чтобы под выстрел попала ты. Поэтому я позвала его. Когда вы поняли, что к центру управления не пробиться, то начали действовать в соответствии со своей логикой — постарались пробиться наружу и предупредить корабль. Я знала, что всем не уйти, кто-то должен прикрывать.

— И чтобы осталась именно я, ты сказала тогда в Крыму, что мне не вернуться из рейда. Сказала вроде бы Ленке, по секрету, но так, чтобы я услышала? А на самом деле? У меня есть надежда выжить?

— Дин, ваши человеческие представления о жизни и смерти слишком примитивны. В действительности различия между двумя этими понятиями не так уж и велики. Например, я сейчас мёртвая по вашим меркам. Что это меняет? Я не соврала, когда говорила, что Диана Арман не вернётся на Землю. И это опять-таки ничего не означает.

— Ты мёртвая? Ты что, сделалась призраком? — Диана уже ничему не удивлялась. Здравый смысл более не действовал.

— Нет, мне пока что необходима физическая оболочка хоть в каком-то состоянии. Когда я попала под луч, то умерла по-настоящему, иначе они бы начали меня искать по всей станции, объявили тревогу. А так — отвезли тело в лабораторию, вскрыли, взяли образцы тканей. И ради бога, мёртвым оно от человеческого ничем не отличается, точная поатомная копия Ярославы Медведевой в возрасте семнадцати лет. Потом засунули меня в холодильник. Оттуда я и улизнула. Снова ты меня отвлекла! Слушай, что мы с тобой должны сделать…

Они собрались в рубке впятером, те, кто уцелел из экипажа «Солнечного Ветра». Пристинская подумала неожиданно, что утром все были живы, здоровы, полны оптимизма и уверенности в победе. Теперь вечер по корабельному времени. Всего лишь день длилась их война. Один бесконечно длинный день.

— Повторим ещё раз? — Тагиров устало обвёл экипаж взглядом.

— Не надо, Георгий, всё понятно, — покачал головой Пиврон.

Елена согласилась с бортинженером. Что здесь непонятного? Новый план был предельно прост по сравнению с предыдущим. И, в отличие от него, казался невыполнимым. Но выбора не было. Пиврон и Ламонов отстыкуют баржу с гравитационным генератором и уведут её к южному магнитному полюсу. Там им предстояло монтировать вспомогательную часть установки. Затем возвращаться в Кольцо, чтобы завершить монтаж и запустить генератор. Естественно, если к этому времени на Горгоне не останется никого, способного помешать. Просто и понятно. «Солнечный Ветер» после расстыковки атакует неприятельский корабль и, уничтожив его, опустится и взорвёт планетарную станцию. Тоже просто и понятно.

— Если понятно, то не будем терять время, — кивнул Тагиров. — Янек — во вторую рубку, готовь орудие. Виктор, Влад — на баржу, постарайтесь управиться побыстрее. Не хочу, чтобы Корриган успел включить креатрон, довольно с нас сюрпризов. Удачи вам, ребята!

— И вам удачи, командир! — Виктор улыбнулся, обвёл взглядом товарищей. — Лена, Янек, я очень рад, что познакомился с вами. Прощайте!

— А я не буду прощаться! — покачал головой гигант. — Не люблю я этого! Попрощаешься, и вроде бы смирился. А ведь случаются в жизни чудеса. Янек, скажи, ты же не веришь, что мы с тобой больше не увидимся?

— Иди, иди, не задерживай команду! — Шпидла улыбнулся, махнул рукой. — Когда-нибудь где-нибудь обязательно увидимся.